Боруленков Ю.П.Методология юридического познания: лингвистический подход // Юридическая наука: история и современность. – 2013. – № 10. – С. 206-216.

Несомненно, юридическое познание [10; 11] является центральным композиционным элементом* правовой системы общества. Богатство содержания понятия «юридическое познание» определяется сложностью структуры юридической практики [24, стр. 226-234], многомерностью юридического процесса, который включает в себя процесс правообразования (правотворчества) и процесс правореализации, последний в свою очередь можно подразделить на юрисдикционный и неюрисдикционный юридические процессы [29, стр. 226-234]. Кроме того, перед юридическим познанием стоит задача постижения сложных социальных явлений, например, различных аспектов частной жизни [17]. Глобальный характер проблемы заставляет рассматривать ее в самых различных измерениях. Естественно, что в каждом из этих измерений проблема обретает свой особый вид, диктует способы подхода к ней.

Мы исходим из понятия методологии как системы принципов и способов организации и построения теоретической деятельности, учитывающей тенденции дифференциации и интеграции научного знания. Для нас существенно, что понятие методологии предусматривает и подход к исследованию комплексного объекта. Сложноструктурный характер юридического познания проявляется в различных по содержанию понятийных категориях, наивысший эффект от разработки которых возможен исключительно в рамках дифференцированного и интеграционного подходов на основе комплексного исследования, когда вопросы юридического познания будут изучаться с точек зрения гносеологической, логической, психологической, социологической, лингвистической и правовой в единстве [12].

Назначение лингвистического (языкового)подхода как разновидности универсального, выражается в том, что логические законы и способы мышления, являясь идеальным средством познания правовой системы общества, приобретают материальную форму в языке и могут быть выявлены лишь путем специального анализа и синтеза языковых контекстов [4, стр. 36-38]. Методология как учение о научном методе вообще и методах отдельных наук имеет принципиальное значение в теории и практике любой современной науки, в том числе языкознания.

Следует отметить, что метод современной отечественной юридической науки, – это частный случай логоцентристской установки на познание юридических феноменов и роли в этом познании языка. Инструменталистский подход в трактовке роли языка по отношению к праву является для современных ученых основным, и он подразумевает, что «язык есть орудие», письмо есть приставка к этому орудию [1, стр. 33]. «Право» понимается юристами и лингвистами как нечто объективное (даже если это абсолютная идея), языковая форма его схватывания – как нечто относительное, преходящее. Язык по отношению к праву выполняет как бы две взаимосвязанные функции – отобразительную (выражает вовне волю законодателя) и коммуникативную (доводит эту волю до сведения участников общественных отношений [42, стр. 8; 40, стр. 5-12; 3, стр. 35, 37; 21, стр. 216].

В настоящее время связи юридической науки с лингвистикой развиваются особенно интенсивно. Некоторые концепции современного языкознания открывают новые подходы к пониманию права и правосудия. Ряд отечественных и зарубежных авторов отводит языку ключевую роль в мыслительной деятельности, рассматривает его как необходимое условие и предпосылку процесса познания, определяющим результат, считает языковую действительность «формой существования сознания», утверждает, что «язык есть непосредственный действительный смысл» [20, стр. 104], делает вывод, что язык, обеспечивая существование позитивного права, выступает не как инструмент, «обслуживающий» право, но единственно возможный способ объективного бытия права. Как отмечает Х.-Г. Гадамер: «Не мы говорим на языке, но язык «говорит на нас...» [14, стр. 535].

Современная лингвистика представляет собой продукт длительного и довольно противоречивого исторического развития лингвистического знания представителей многих этнических культур, в самых разных регионах и странах мира.

С методологической точки зрения актуальным является разработанный в лингвистике тезис о функциональной амбивалентности* лингвистических средств и вариативной интерпретации действительности, основанный на доказанном разнообразии способов отражения мира. Один и тот же отрезок действительности может быть обозначен с помощью различных языковых форм, а язык, представляя собой знаковую систему, позволяет делать неограниченное число сообщений. Говорящий имеет возможность выбирать различные варианты выражения некоторого содержания. В процессе общения коммуниканты делятся собственными интерпретациями, собственными коннотациями*, собственными чувствами и желаниями, тем самым придавая одному и тому же различной степени оттенки смысла от неуловимых до противоположных [13, стр. 8].

В теоретической и юридической лингвистике доминируют концепции, основанные на субъективной теории истины, в этой связи лингвистика представляет собой интерпретативную, а не описательную дисциплину [13, стр. 2].

«Выбор языкового подхода к пониманию права – отмечает А.С. Александров, раскрывая суть предложенной им лингво-психической теории права, – сам по себе не только методологический, но и идеологический, ценностный выбор, поскольку им определяется ход остальных рассуждений о предмете. В основе допущение-аксиома о гомологии между языком и правом, что придает языковому фактору для бытия права онтологический статус. Язык говорит правом, а не право говорит языком. Место права-тут в тексте закона определено языком» [1, стр. 21, 105-106].

Как пишет М.А. Беляев, «посредством обнаружения (усмотрения) бесконечной череды законных и не вполне законных аналогий между языком и правом можно заявить о саморазвертывании языковой философии права», потенциал которой носит прежде всего инструментальный характер и должен найти особенно четкое и плодотворное раскрытие в сфере юридической методологии [7, стр. 48-53].

Философское обдумывание языковой природы права во всей полноте высвечивает всю проблематику юридического познания. Постулирование языковой сущности права позволяет распространить на право присущие языку характеристики, использовать набор познавательных средств лингвистики, что влечет распространение на него представления как о семиотической структуре – совокупности определенным образом организованных знаков, имеющих смыслы (денотативные), а также внутреннее (коннатативное*) значение, определяемое структурой. Категория «язык права» выражает методологический постулат о текстовой*, дискурсивной* природе юридического познания. Психо-лингвистический феномен права неотделим от языка-речи, в смысле совокупности возможных контекстов интерпретации текста закона.

С момента написания текста закона, последний существует уже независимо от воли того, кто его написал. И интерпретатор волевым усилием прочтения приостанавливает истечение смысла из текстовой структуры, замораживает, фиксирует смысл, схватывает его и преподносит, как нечто смыслодостигнутое в данных условиях речевой коммуникации (контексте) [1, стр. 46, 224].

Традиционно в отечественной юридической литературе выделяются несколько способов толкования права: грамматический (филологический); логический; исторический (историко-политический); систематический; сравнительно-правовой; специально-юридический; функциональный; телеологический. Каждый из них отличается от других своими специфическими приемами и средствами толкования, но в целом эти способы относящиеся к двум уровням анализа: анализу текста нормативно-правового акта и анализу контекста [31, стр. 19].

Необходимость лингвистического подхода обусловлена тем, что в некоторых национальных языках понятия «право» и «субъективное право» обозначаются различными терминами (соответственно «law» и «right» – в английском праве), в других – одинаковыми («recht» – в немецком, «droit» – во французском, «diritto» – в итальянском).

Другая группа вопросов касается мультилингвизма, т.е. использования нескольких языков в международных организациях и правовых документах. Третья группа связана с выбором linguafranca и конкуренцией языков. Глобализация, расширение международных контактов, однотипность многих юридических процедур с неизбежностью ведут к выработке своеобразного юридического «эсперанто», широкому употреблению международной правовой терминологии, иностранной лексики. Соответствующими проблемами занимаются несколько специальных прикладных наук, сформировавшихся на стыке лингвистики и правоведения.

Дискуссия о преимуществах и недостатках языков представляется актуальной, поскольку языки и их составляющие (слова, устойчивые словосочетания) различаются с точки зрения точности, ясности, логичности и других качеств, которые делают их удобным или неудобным средством международного общения.

Есть основания именно с грамматикой увязывать определенный способ мироощущения нации в данный исторический момент. Стиль мышления, например, в немецкой философской культуре иной, чем, скажем, во французской, что в известной степени зависит и от особенности национальных языков этих народов. В конечном итоге, грамматическая форма – основное препятствие для рецепции инородных для природной языковой среды «юридических ценностей» [1, стр. 86, 116, 125, 129].

Из особенностей русской грамматики славянофилами делался вывод о состоянии мировоззрения русской нации и соответственно – русского законодательства. Языковые формы неразрывно связаны с формами народной жизни и призваны передавать ее особенности и характер, составляющие качественные отличия русского национального самосознания и юридической культуры [6, стр. 71].

Из славянофильского учения о грамматике В.Д. Катков развил свою теорию об онтологической первичности для права языковых форм; о значении их связей, их члений, разрядов, объективно существующих в самом русском языке, для национального юридического быта [25, стр. 314, 317]. Ряд исследователей развивают этнолингвистические представления [39, стр. 117].

Право нуждается в языке. Связь языка и права многогранна. Язык определяет специфику выражения и восприятия права, особенности его толкования, возможности взаимодействия с иными социальными нормами, его эффективность. В свою очередь право как особая форма существования языка способствует его сохранению, развитию и обогащению [15; 38, стр. 44-62].

В рамках настоящего исследования актуальным является вопрос смешения лингвистических и правовых аспектов при рассмотрении проблем языка в юридическом познании. Не исключено, что правоведы затрагивают вопросы, которые не входят в предмет правовой науки. Объектом исследования лингвистики является язык именно в качестве системы лексических, синтаксических и стилистических средств, поскольку она изучает человеческий язык как знаковую систему и языки мира как словесные системы, обладающие специфическим звуковым и грамматическим строем и служащие средством речевого общения.

Предмет юридической лингвистики очерчен решением практических вопросов о таких характеристиках языка, при которых он является правовым. Эта проблема чрезвычайно сложная по своему содержанию, требующая глубокого самостоятельного теоретико-правового анализа.

Различение правовых и лингвистических аспектов не означает, что они не связаны между собой. Очевидным является то, что только правовая наука способна выявить те параметры, достижение которых как конечную цель следует рассматривать, решая вопрос об использовании специфических языковых средств. С другой стороны, только в рамках лингвистики можно решить вопрос о том, за счет использования каких инструментов язык может приобрести необходимые качества, чтобы он стал правовым [37].

Углубленные знания о свойствах слов (словосочетаний, предложений и т.п.) помогают постичь логику юридического мышления, умело формулировать научные гипотезы, идеи, теории, концепции и оперировать на практике различными юридическими категориями и конструкциями, всем, что составляет основу юридического профессионализма и важнейшую часть методологии юриспруденции.

Риск, обусловленный употреблением тех или иных языковых средств связан: а) с особенностями самого естественного языка и присущими ему свойствами; б) с особенностями восприятия дискурса / текста и возможностью неединственной его интерпретации; в) с глобальной коммуникативной функцией высказывания, избранной автором для передачи информации и воздействия [22, стр. 4].

Сложно не согласиться с В.Д.Катковым, который утверждал, что юрист должен быть до известной меры филологом, должен и не может не подчиняться законам языка данного общества, но должен делать это сознательно [25, стр. 123].

Логика развития любой науки создает семантические* правила языка данной отрасли знания. Язык– это система знаков, предназначенная для фиксации, хранения, переработки и передачи информации. И правовая наука, и практическая юриспруденция имеют свой специфический язык, свою терминологию, свои жаргонизмы, что обусловлено особенностями мышления юристов, спецификой их понимания окружающей действительности, поэтому правовая «картина мира» в значительной мере задана семантической составляющей языковой системы науки о праве [34].

Язык – элемент правовой системы общества. Его уникальным свойством является знаковость [31, стр. 6]. Знак– это объект (предмет, явление, событие), используемый интерпретатором в процессе познания или общения в качестве представителя какого-либо другого объекта, воспроизводящий его свойства и отношения, привлеченный для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знания).

А.С. Александров утверждает: «Реальность дана человеку в языковой картине. Знаки отсылают к знакам, а уже потом – к реальным вещам. Юридическое – значит языковое. Право – это текст, это смысл текста закона, помноженный на его интерпретацию в определенном контексте» [2, стр. 54].

«Элементарным объектом теории права – отмечает М.А. Беляев – может быть только правовой (юридический) текст: он отвечает всем признакам объекта науки, существует (и логически, и исторически) до понятия о праве и независимо от него. Правовой текст представляет собой социально легитимную вторичную систему знаков, моделирующих желательное с точки зрения субъекта легитимации поведение адресатов тех норм, которые эксплицитно или имплицитно конституируются данным текстом. Данный объект является эмпирически наблюдаемым феноменом, «материалом» для всякого интерпретативного акта и указывает на те атрибуты права, которые кладутся в основу последующего теоретического анализа» [8, стр. 25-26].

В настоящее время проблема текста вызывает постоянно возрастающий интерес философов и представителей социально-гуманитарных наук, поскольку в разных своих формах и видах является основным носителем информации и каналом трансляции культуры. Опосредованность отражения текстами, «включенность» в них автора и «вторичного» субъекта-интерпретатора отражают роль диалектики объекта и субъекта. С точки зрения данного подхода юридическое познание является вторичным отражением социальной действительности, поскольку процесс этот опосредован текстами.

Грамматика является важнейшим показателем изменений, происходящих в языке. Грамматическая форма связана с логической. Если язык определяет место, предел, самую возможность юридического быта, то грамматика делает возможным заполнить языковое пространство смыслом. Так, в сфере юридического обращения развитие языка, изменения грамматики напрямую определяют уровень развития юридической техники, в частности, юридической терминологии, а значит как регулятивных, так и охранительных свойств права [1, стр. 116]. В грамматике заложен тот потенциально возможный смысл текста закона, который может актуализироваться во время языковой игры*. Это то, что становится «позитивным», «действительным» правом в юридическом (правовом?) дискурсе [1, стр. 9, 110].

Речевой акт представляет собой единицы эмического* уровня языка и является инвариантом реализации конкретных форм речевого поведения. Данные единицы обладают иллокутивной целью, условиями успешности и условиями искренности, рассчитаны на конкретный перлокутивный эффект*. Связь между иллокутивной целью данных речевых актов и перлокутивным эффектом, на который они направлены, не является строго детерминированной [13, стр. 3].

В системе различных направлений грамматического анализа юридического текста ведущим представляется синтаксический аспект, т.к. именно в определенных связях с другими словами проявляется семиотический, семантический и коммуникативный аспекты функционирования слова.

При подходе к анализу и интерпретации правовых норм основное внимание уделяется лексическому (например, унификация терминологического аппарата) и морфологическому (например, необходимость четко различать винительный и родительный падежи существительных при переходных глаголах с отрицанием) уровням, стилистической стороне законодательных актов (например, недопустимость речевой недостаточности, лексической несочетаемости и др.).

Сущность правового синтаксиса заключается в том, что представляя собой явление высшего порядка в общей языковой системе, обеспечивая переход от языка к речи (ибо для выражения мысли недостаточно только отбора лексического материала: необходимо правильное и четкое установление связей между словами), он обладает своими механизмами для этого, т.е. правилами и законами соединения слов в высказывание, которое претерпевает определенную трансформацию, когда становится правовым высказыванием, т.е. обретает властно-распорядительный характер. Синтаксис юридического языка – это логика юридических суждений, выраженная прежде всего в юридической технике – развитой системы языковых средств производства юридического смысла [1, стр. 112]. Текстуальное выражение законов права оформляется по законам синтаксиса данного языка.

В иерархии языковых подсистем синтаксис занимает вершинное положение, поэтому он тесно связан и с логикой, изучающей законы и условия мышления, и с психологией, исследующей сами процессы образования мысли. Принципы и правила грамматики являются образцами, по которым формы языка получают соответствие с универсальными формами мышления [31, стр. 3, 5, 9, 10, 23].

Существует проблема специфики формулирования юридических дефиниций. Цель – не всестороннее раскрытие научного понятия, а его определение, достаточное для нужд реализации права[9].Отличительной чертой юридического языка традиционно считается следование принципу «одно слово – один смысл». Каждое значение, составляющее содержание юридической нормы, должно быть выражено посредством только одного слова, одного выражения, одной конструкции. В то же время отчетливо видно, что на практике этот принцип по большей мере остается неким идеалом. Однако избежать этого невозможно, поскольку тексты нормативно-правовых актов отражают состояние языка, в лексике которого широко представлены явления синонимии, омонимии, полисемии и синкретизма[31, стр. 17, 19; 35].

На методологическом уровне эссенциализм* тесно связан с теорией определений, согласно которой предполагается, что четкое определение способно устранить проблемные ситуации, которые возникают в связи с неопределенностью слов, обозначающих какие-то фрагменты реальности. Однако все необходимые в теории термины являются неопределяемыми, их смысл может быть пояснен, но не определен, стремление же к окончательному определению способно привести к бесконечному регрессу в процессе определения. «Логический вывод – отмечает К.И.Бринев –сводит проблему истинности высказывания к проблеме истинности посылок, определение сводит проблему значения к значению определяющих терминов (т.е. терминов, которые составляют определяющую формулу). Однако эти последние по многим причинам, скорее всего, будут столь же смутными и путаными, сколь и термины, определение которых мы пытаемся построить» [13, стр. 8].

Для современной лингвистики характерно обращение к проблеме человеческого фактора в языке. Антропоцентризм как особый принцип исследования заключается в изучении объектов по их роли для человека и по их назначению и функции в его жизнедеятельности [27, стр. 212]. Одной из «антропоцентрических» проблем лингвистики является и проблема юридизации языковых средств. Современная лингвистика призвана прояснить общие механизмы и закономерности порождения смыслов, адекватных для юридической практики. Обращение к прагматическим и динамическим аспектам языка в их связи с явлениями сознания и культуры позволяет комплексно описать сам процесс юридизации, определить его коммуникативную природу и факторы, обусловливающие степень актуализации процесса в конкретном дискурсе* [22, стр. 9].

Одним из актуальных направлений современной прикладной лингвистики является юрислингвистика– научная дисциплина, объектом изучения которой являются взаимоотношения языка и права [41]. Проблемы, которыми занимается юрислингвистика, многогранны и непросты, предметная область вызывает больше сомнений, чем уверенности.

Российская юрислингвистика в настоящее время особое внимание уделяет лингвистической экспертизе спорных произведений речевой деятельности, экспертизе законопроектов и т.п. Задачи, стоящие перед экспертами-лингвистами, оказываются шире устоявшихся представлений о границах предметной области традиционной лингвистики [36, стр. 201-204]. Интересны исследования, где в качестве компонента юридической экспертизы используется коммуникативный, функционально-деятельностный подход, когда для анализа привлекаются не только сам текст как объективная лингвистическая данность, но и его коммуникативные характеристики: автор и читатель, «стоящие за текстом», коммуникативная тактика и стратегия, цель и перспектива текста, особенности речевой ситуации.

Насущнымиявляются вопросы речевого воздействия как предмета лингвистической экспертизы и верификации полученных данных, поскольку отслеживание эффекта воздействия, идентификации воздействия как манипулятивного опирается скорее на умозрительные постулаты, чем на экспериментальные данные.

Интересной является тема правовой коммуникации в законотворчестве – процесс передачи правовой информации от правотворческого органа к правоприменителю.

Исследуется роль юридического переводчика, поскольку он является мостом не только для двух языков и культур, но и для двух социальных сфер. Системно-связанный характер юридической терминологии оказывает непосредственное влияние на перевод юридической информации. Здесь первостепенно важным является то, что один юридический язык должен быть переведен на другой юридический язык. На практике часто даже юридические документы просто переводятся с одного юридического языка на другой обычный язык, вместо того чтобы делать перевод с одного юридического языка на другой юридический язык. Юридический перевод представляет собой не только преобразование отрывка на одном языке в отрывок на другом языке, но и одной системы права в другую[15, стр. 146-147].

Особую значимость проблема приобретает при переводе текстов правовых процессуальных документов, а также иной информации для участников судопроизводства, поэтому вопрос о понятии некачественного, неточного и неверного перевода является актуальным вопросом не только теории филологии, но и юриспруденции[26, стр. 208].

Центральными темами исследования американских и английских юристов и лингвистов является язык и стиль юридических документов с точки зрения неспециалистов в области права, лингвистическая экспертиза в судебном процессе, проблемы коммуникации на стадии дознания в полиции, где часто используются противоположные коммуникативные стратегии, проблемы понимания речи судей и инструкций судьи присяжными.

Давно предметом изучения зарубежных лингвистов и психологов является судебный допрос как устная речь. В частности, американские исследователи оценивали языковую силу свидетельских показаний с точки зрения восприятия слушателями различных стилей речи.
В последнее время большинство исследований языка права постепенно сменили акценты – на смену формальным исследованиям языка с точки зрения его терминологического состава или синтаксической структуры приходят междисциплинарные работы. Язык права рассматривается как социальный феномен [19].

Юрислингвистика тесно взаимодействует с целым рядом, во-первых, лингвистических дисциплин: лингвоконфликтологией, социолингвистикой, лингвоэкологией, «лингвистикой лжи» и лингвистикой истины, теорией речевых актов, теорией лингвистической интерпретации, терминологией, и, во-вторых, нелингвистических дисциплин и наук: юриспруденцией, общей конфликтологией, коммуникативистикой, герменевтикой, когнитологией, семиотикой, криминалистикой, стилистикой, судебной и социальной психологией, экспертологией и др.

Лингвистический подход включает определенные семиотические способы и правила [24, стр. 36-38].Семиотика– наука о знаках, возникшая в связи с запросами логики и лингвистики, предметом которой является знаковая ситуация (семиозис), состоящая из трех элементов: знак, обозначаемое, интерпретатор*.

В качестве «знаков» могут выступать произнесенные вслух или написанные слова и словосочетания, графические символы, жесты, сигналы и т.п. «Обозначаемым» называют все, что мы можем мыслить, все, что может стать объектом нашего рассмотрения. В качестве «интерпретатора» может выступать отдельное лицо, группа людей или общество в целом.

Для семиотического подхода характерно выделение трех аспектов (уровней) исследования любых знаковых систем:

1) синтактика изучает формальную структуру знаков и их сочетаний, правила их образования и преобразования безотносительно к интерпретации;

2) семантика основное внимание уделяет анализу значения и смысла языковых выражений, то есть основной ее предмет - интерпретация знаков и знакосочетаний;(правила придания смысла и значения правильно построенным выражениям языка).

3) прагматика изучает отношения между знаковыми системами и теми, кто воспринимает, интерпретирует и использует содержащиеся в них сообщения; их полезности и ценности для интерпретатора (правила и приемы практического использования знаков людьми).

Семантические принципы Принцип однозначности: каждое имя должно иметь только одно значение (экстенсионал). С нарушением этого принципа связана ошибка, которую называют «подмена значения». Когда значения слова различаются столь явно, подмену заметить легко. Но если они хотя бы частично совпадают друг с другом, например одно является обычным, а другое - расширительным (или, наоборот, специализированным), ошибка может остаться незамеченной. Иногда подмена значения производится в несколько шагов, каждый из которых сам по себе не вызывает подозрения.

Принцип предметности: предложение должно говорить о предметах, обозначаемых входящими в него именами (а не о самих этих именах). С нарушением этого принципа связана ошибка, которую называют «автонимное употребление имен».

Принцип взаимозаменимости: при замене имен с одинаковым значением, предложение, в котором эта замена осуществляется, не должно изменять свое истинностное значение (истинное предложение должно оставаться истинным, а ложное - ложным). Принцип взаимозаменимости кажется самоочевидным, однако существуют языковые контексты, в которых замена равного равным приводит к противоречию [23, стр. 15-19].

Развитие сравнительно-исторического языкознания в целом ознаменовалось превращением языкознания в весьма точную науку со сложным методологическим аппаратом и строгой техникой анализа.

В лингвистических работах очень часто обращают внимание лишь на один компонент исследовательского метода, и в результате термин «метод» употребляется в значении: аспект исследования, выделение которого предопределяет выбор приема исследования, наиболее эффективного в данном случае. Речь идет о приемах и методике фонетического и фонологического, морфологического и синтаксического, словообразовательного, лексикологического и фразеологического анализа.

Среди лингвистических аспектов методов различают собственные и заимствованные лингвистические методы. Основными лингвистическими методами-аспектами являются описательный, сравнительный и нормативно-стилистический методы. Каждый из них характеризуется своими принципами и задачами. Выделяют категориальный, дискретный, компонентный и контекстный методы лингвистического анализа. На сравнении языков основаны два вида сравнительного метода – сравнительно-исторический и сравнительно-сопоставительный, которые отличаются по целям, задачам, по материалу исследования и границам применения, по приемам и методике научного анализа. Сравнительно-исторический метод, в свою очередь, делится на собственно сравнительно-исторический и историко-сравнительный методы. Сопоставительный метод – это система приемов и методики анализа, используемая для выявления общего и особенного в сравниваемых языках, при этом исторический аспект не играет никакой [28].

Лингвистический подход имеет исключительное как теоретическое, так и практическое значение для методологии юридического познания, поскольку мышление современного юриста представляют собой игру лингвистическими моделями, унаследованными из античной риторики. Эта система общих мест в праве образует юридическую топику, значение и механизм которой Н.А. Гредескул определил как совокупность лингвистическим схем мыслительной переработки текстуры, средств по различению правового в конкретном юридическом деле [18, стр. 189]. Юридические топосы – суть фигуры мысли, которые в значительной мере определяют ходы мысли пользователя юридического языка. Они категориально связаны с общими местами – естественными непререкаемыми суждениями, общепризнанными постулатами, кажущимися естественными, и поэтому истинными. Они всегда имеют авторитетные тексты, в которых общие места фиксированы текстуально как аксиомы, и которые используются как источник изобретения и доказательства в других текстах [33, стр. 424].

Общие места относительно прочны, юридические топосы достаточны подвижны, а вместе они составляют инструментарий и алгоритм юридического познания; посредством них устанавливается значение правового текста в контексте конкретного юридического дела. Общие места и юридические топы представляют собой топологическое ядро, к которому примыкают более подвижные и гибкие металингвистические структуры, которые можно условно назвать жанровыми. От них происходят каноны толкования закона, типичные версии расследования, «фактические презумпции», а также все многообразие легальных презумпций [1, стр. 77-78].

С точки зрения юридического познания перспективным представляется метод жанрового анализа высказывания. Поликодовый характер личности и результатов ее текстовой деятельности позволяет рассматривать эффекты общения сквозь призму жанров – типизированных речевых отрезков в совокупности тематических, стилистических, языковых признаков, в форме которых проявляется речевая воля говорящего.

Определяющим признаком речевого жанра по Бахтину является его диалогичность, так как жанр речи – это не просто отдельное высказывание, существующее лишь как абстрактное понятие, а необходимый элемент в структуре целостного диалога. Наряду с диалогичностью он приводит и другие признаки речевого жанра: целеполагание, завершенность, связь с определенной сферой общения [5, стр. 543].

Выделение одного из направлений коммуникативной генристики* позволяет рассматривать речевой жанр как переходный элемент между языком и речью, учитывать особенности речевого (языкового) общения как «одной из форм социального взаимодействия, носящего нередко конфликтный характер» [16, стр. 5]. Речевые жанры, представляя собой, коммуникативные аттракторы накладывают ограничения на интерпретацию речевых высказываний, тем самым делая интерпретацию более стандартной и снижая степень неопределенности коммуникации [36, стр. 204].

Практическую значимость лингвистического подхода продемонстрировал А.С. Александров, исследовавший в своей диссертационной работе техники судебного допроса, большинство которых направлены на повышение эффективности речевой коммуникации. Отмечено, что понимаемый широко контроль показаний свидетеля в ходе допроса – это умение вести диалог к намеченной цели, где основное контролирующее средство юриста – это вопросы и техники их использования. Автор говорит о таких вопросах, которые задействуют иные, помимо рационального, речевые аспекты убедительногопредставления и исследования показаний. При этом большое значение имеет языковое оформление вопроса, его «словесная оболочка», тон спрашивающего, своевременная пауза. Технические приемы судебного допроса – это способы речевого воздействия на допрашиваемого, вызывающие определенные психические, эмоциональные процессы, а также иные приемы, использование которых способствует получению показаний, подтверждающих доводы стороны [1, стр. 495, 500-501, 508, 533, 578.].

Примечания

*Композиция – важнейший, организующий элемент художественной формы, придающий произведению единство и цельность, соподчиняющий его компоненты друг другу и целому // Энциклопедический словарь. URL:/http://edudic.ru/bes/29149/. [Дата обращения: 28.03.2013].
*Под амбивалентностью обычно понимается сложная гамма чувств, которую человек испытывает к кому-либо. Однополярность же чувств (только положительные или только отрицательные) интерпретируется скорее как проявление идеализации или обесценивания. URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/ [Дата обращения 28.07.2013].
*Коннотация предназначена для выражения эмоциональных или оценочных оттенков высказывания и отображает культурные традиции общества. Коннотации представляют собой разновидность прагматической информации, отражающей не сами предметы и явления, а определённое отношение к ним. URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/ [Дата обращения 28.07.2013].
*Специалисты по логике используютпонятие коннотативный как эквивалент понятию подразумеваемый. Таким образом, коннотативноезначение – это то, которое предполагается или подразумевается или выражаетсясловом, символом, жестом илисобытием. Коннотативные значения обычно определяют абстрактные качества, общие свойства иликлассы объектов, илиэмоциональные компоненты. Противопоставляется денотативному значению.URL:http://mirslovarei.com/content_psy/znachenie-konnotativnoe-23833. [Дата обращения 29.07.2013].
*Текст– это любая знаковая система, которая является носителем смысловой информации и имеет языковую природу. Текст – последовательность знаков (языка или другой системы знаков), образующая единое целое.
*Дискурс – это речевое общение; связная речь или сверхфразовое единство слов; семиотический процесс. В смысловом плане дискурс представляет собой творческий мыслительный процесс, в этом процессе смыслы выступают в качестве единиц, из которых строится рассуждение.
*Сема́нтика(отдр.-греч. Σημαντικός– обозначающий)– разделязыкознания, изучающийзначение единиц языка. URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/ [Дата обращения 29.07.2013].
*Слово «игра» следует понимать во всей его многозначности.
*Эмический – обладающий семиологической релевантностью (имеющий значение), не относящийся к физическим свойствам языковой материи (не этический).URL:http://perevodovedcheskiy.academic.ru/1970/ [Дата обращения 29.07.2013].
*Перлокутивныйречевой акт – вызывает целенаправленный эффект и выражает воздействие на поведение другого человека. (Цель – вызвать искомые последствия). Иллокутивныйречевой акт – выражает намерение другому лицу, намечает цель (выражение коммуникативной цели). URL:http://zinki.ru/book/filosofiya-v-sovremennom-mire/teoriya-rechevyh-aktov/ [Дата обращения 29.07.2013].
*Эссенциали́зм(отлат. Essentia– сущность)– теоретическая ифилософская установка, характеризующаяся приписыванием некоторойсущности неизменного набора качеств и свойств. URL:http://ru.wikipedia.org/wiki/ [Дата обращения 22.07.2013].
*Юридизированность – свойство языкового знака вызывать юридическую рефлексию в сознании носителя языка.
*Юрислингвистика. URL:http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/705328. [Дата обращения 12.07. 2013].
*Семиотика или семиология (греч. σημειωτική, от др.-греч. σημεῖον – «знак, признак»), – наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем (естественных и искусственных языков).
*Генристика (лингвистическая генология) есть раздел коммуникативной лингвистики. Генристика изучает общие законы общения, организацию средств языковых кодов и других знаковых систем. В рамках коммуникативной лингвистики изучает речевые жанры.

Список литературы

1. Александров А.С. Введение в судебную лингвистику. – Н. Новгород, 2003. – 420 с.
2. Александров А.С. Цель и средства аргументации в уголовном судопроизводстве // Юридическая техника. Ежегодник. – Нижний Новгород. 2013. № 7. Часть 1. – С. 52-59.
3. Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия. Опыт комплексного исследования. – М., 1999. – 712 с.
4. Баранов П.П., Курбатов В.И. Логика для юристов. – Ростов н/Д, 2002. – 171 с.
5. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. – М., 1986. – 543 с.
6. Безлепкин Н.И. Философия языка в России: К истории русской лингвофилософии. – СПб, 2002. – 272 с.
7. Беляев М.А. Понимание права в языковых парадигмах // Научные труды. Российская академия юридических наук. Выпуск 8. В 3 томах. Том 1. – М., 2008. – С. 48-53.
8. Беляев М.А. Научное познание права: генезис и эпистемологическая специфика: Автореф. дис. … канд. филолог. наук. 09.00.01. – Воронеж, 2010. – 29 с.
9. Берг Е.Б. Юрислингвистика в правотворчестве // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы / Под общ. ред. К.Р. Галиуллина. Казань, 2004. – С. 281-282.
10. Боруленков Ю.П. Юридическое познание как фундаментальная категория правоведения // Юридический мир. – 2009. – № 12 (156). – С. 52-56;
11. Боруленков Ю.П. О концепте «юридическое познание» // Проблемы в российском законодательстве. – 2012. – № 5. – С. 188-192.
12. Боруленков Ю.П. Методология юридического познания // Юридическая наука и правоохранительная практика. Научно-практический журнал. Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России. – 2013. – № 1 (23). – С. 13-19.
13. Бринев К.И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: Автореф. дис. … д-ра филолог. наук. 10.02.19. – Кемерово. 2010. – 42 с.
14. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. – М., 1988. – 704 с.
15. Герард-Рене де Гроте. Язык и право / Пер. с англ. д.ю.н., проф. Л.В. Бойцовой, д.ю.н., проф. В.В. Бойцовой // Журнал российского права. – 2002. – № 7.–С. 145-152.
16. Голев Н.Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении // Юрислингвистика-I: Проблемы и перспективы. – Барнаул, 1999. – С. 11-58.
17. Головкин Р.Б. Правовое и моральное регулирование частной жизни: свойства, стороны, охрана и защита: моногр. – Владимир, 2005. – 407 с.
18. Гредескул Н.А. К учению об осуществлении права. Интеллектуальный процесс, требующийся для осуществления права. – Харьков, 1900. – 245 с.
19. Гришенкова Ю.А. Актуальные вопросы современной юрислингвистики. URL:http://vestnik.yspu.org/releases/novye_Issledovaniy [Дата обращения 17.07.2013]
20. Губаева Т.В. Язык и право. Искусство владения соловом в профессиональной юридической деятельности. –М., 2003. – 160 с.
21. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с франц., вступит ст. и комм. Н.С. Автономовой. –М., 2000. – 512 с.
22. Егорова Е.Н. Проблема юридизации языковых средств в современной лингвистике (на примере исследования концепта «словесное оскорбление»): Автореф. дис. … канд. филолог. наук. 10.02.01. – Архангельск. 2010. – 26 с.
23. Завражин А.В. Логика: учебное пособие. – М., 2013. – 126 с.
24. Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учебное пособие: в 2 т. Т. 1. – Ярославль, 2005. – 548 с.
25. Катков В.Д. К анализу основных понятий юриспруденции. – Харьков, 1903. – 462 с.
26. Ковалевская Н.В., Волосова М.В. Переводческая эквивалентность в уголовном судопроизводстве: правовая сущность и правовые последствия ее отсутствия // Пробелы в российском законодательстве. – 2012. – № 5. – С. 207-209.
27. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца XX века / Под ред. ак. Ю С. Степанова, РАН, Институт языкознания РАН. – М., 1995. – С. 144-238.
28. Основы лингвистической методологии / Сайт современного русского языка. URL:http://padeji.ru/yazykoznanie/osnovy-lingvisticheskoi-metodologii [Дата обращения 12.07.13].
29. Павлушина А.А. Теория юридического процесса: итоги, проблемы, перспективы развития / Под ред. В.М. Ведяхина. – Самара, 2005. – 478 с.
30. Панченко Н.Н. Достоверность как коммуникативная категория: Автореф. дис. … д-ра филолог. наук. 10.02.19. – Волгоград, 2010. – 41 с.
31. Петрова И.Л. Правовой синтаксис: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. 12.00.01. – Владимир, 2006. – 25 с.
32. Пихтовникова Л.С. Синергетический вектор исследования речевых жанров // URL:http://synergy.kh.ua/discurs2.html [Дата обращения 22.07.2013].
33. Рождественский Ю.В. Теория риторики. – М., 1997. – 597 с.
34. Сигалов К.Е. Методологические принципы познания среды права: [как правовой категории и философско-правового феномена] // История государства и права. – 2010. – № 4. – С. 13-16.
35. Слободнюк С.Л. Правовая реальность, правосознание и мнимость понятийных смыслов // Российский юридический журнал. – 2013. – № 1. – С. 40-44.
36. Степанов В. Н. Нерешенные вопросы юрислингвистики // Ярославский педагогический вестник. – 2012. – № 12. – Том 1. (Гуманитарные науки). – С. 201-204.
37. Тарасевич И.Б. Адекватность языка закона: Существо проблемы // История государства и права. – 2012. – № 14. – С. 2-4.
38. Толстых В.Л. Язык и международное право // Российский юридический журнал. Научно-теоретическое, информационное и практическое издание. – 2013. – № 2 (89). – С. 44-62.
39. Хижняк С.П. Юридическая терминология: формирование и состав. – Саратов, 1997. – 136 с.
40. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. – Екатеринбург, 1993. – 192 с.
41. Юрислингвистика. URL:http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/705328. [Дата обращения 12.07. 2013].
42. Язык закона / Под ред. А.С. Пиголкина. – М., 1990. – 192 с.