Шадрин В.С., заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского юридического института (филиала) Академии Генеральной прокуратуры РФ, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ

ЗНАЧЕНИЕ РЕШЕНИЙ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
И ИХ РОЛЬ В УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ РЕГУЛИРОВАНИИ

Результаты деятельности Конституционного Суда Российской Федерации[1], выражающиеся, в принимаемых им решениях, весомо и зримо дают о себе знать во всех сферах деятельности государства, в том числе в сфере уголовного судопроизводства. В теории права и в отраслевых правовых науках, в правоприменительной практике они, как сравнительно новый феномен правового регулирования, оценивается не однозначно. Однако в ходе дискуссий и по мере накопления практики деятельности Суда происходит определенное углубление и уточнение представлений о том, в чем состоит сущность, а также значение его решений.

Общее представление о решениях Суда дает Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации». Согласно его положениям, решения Суда обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 6). Решения Суда выражают соответствующую Конституции РФ правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий (ч. 3 ст. 29). Решения Суда могут иметь различное наименование, в зависимости от их предназначения, значимости и процедуры принятия. Наиболее важные – итоговые решения Суда по существу любого из вопросов, перечисленных в пунктах 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 Закона о Конституционном Суде (в том числе о соответствии федерального закона Конституции РФ, о ее толковании и т. п.) именуется постановлениями. Все иные решения именуются определениями, за исключением итогового решения по существу запроса о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента Российской Федерации в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, именуемого заключением (ст. 71). Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов (ч. 2 ст. 74). Решение Суда окончательно, не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно после его провозглашения. Оно действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Юридическая сила постановления Суда о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта. Акты или их отдельные положения, признанные не конституционными, утрачивают силу. Решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях. В случае, если признание нормативного акта неконституционным создало пробел в правовом регулировании, непосредственно применяется Конституция РФ (ст. 79).

Из анализа содержания названных положений Закона о Конституционном Суде становится очевидным исключительность и особое значение решений Суда для правового регулирования в России. Они:

- являются решениями первой и одновременно последней, окончательной судебной инстанции;

- обязательны для всех органов государственной власти, в том числе власти законодательной, исполнительной и судебной;

- способны активно влиять как на формирование законодательства, так и правоприменительной практики;

- влекут за собой последствия нормативного характера, в ряде случаев приобретают императивное значение для разрешения конкретных дел.

Решения Суда могут иметь негативное значение для данной отрасли права – когда Суд признает его нормы неконституционными, (за что его иногда называют «негативным законодателем»[2]). Но порой они приобретают вполне позитивный характер – при анализе правовых предписаний, их реализации в правоприменительной практике с точки зрения соответствия Конституции РФ и констатации возможности их осуществления определенным образом.

В связи с выяснением значения решений Суда в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос об их правовой природе. В частности о том, можно ли решения Суда, связанные с толкованием положений Конституции применительно к содержанию и действию соответствующих нормативных актов считать источниками права. Одни ученые признают за решениями Суда значение источников права, в виде прецедентов[3], другие такое значение отрицают[4].

Необходимо отметить, что если исходить из возможности создания решениями Суда правовых норм, то в качестве таковых следует рассматривать не собственно резюме по результатам рассмотрения данного дела, обычно составляющие содержание резолютивной части судебных решений, а правовые позиции Суда, излагаемые, как правило, в конце описательно-мотивировочной части соответствующего решения в форме постановления или определения. Именно правовые позиции, по мнению одного из бывших членов Суда Б.С. Эбзеева, обладают характером правовых прецедентов. При этом, как специально разъяснил Суд в своем постановлении № 88-0 еще 7 октября 1997 г., «правовые позиции, содержащие толкование конституционных норм либо выявляющие конституционный смысл закона, на которых основаны выводы Конституционного Суда Российской Федерации в резолютивной части его решений, обязательны для всех государственных органов и должностных лиц».

В силу особенностей нормативно-обязательного характера правовых позиций Суда представляется возможным признать за ними значение источников права в качестве правовых прецедентов. Подтверждением такой возможности является и тот факт, что Суд в своих последующих решениях нередко ссылается на ранее принятые им решения, что характерно для прецедентного права.

 Во всяком случае, пока ученые «ломают копья» по поводу их правовой природы, они в указанном значении давно реально используются в современном российском правоприменении. Как отмечают специалисты в области конституционного права, суды на практике применяют правовые позиции Суда как норму права, толкуя расширительно или ограничительно, распространяют их на ситуации, ставшие предметом судебного рассмотрения[5]. То же самое можно сказать и о прокурорах, следователях, с которыми мне приходится постоянно общаться в процессе их обучения на факультете повышения квалификации учебного заведения, где я работаю.

Соглашаясь с мнением о прецедентном значении правовых позиций Суда, следует иметь в виду, что они являются не совсем теми судебными прецедентами, которые являются источниками права в странах общего права, где система позитивного (писаного) права в основном не действуют, например, в Англии. Правовые позиции Суда являются, по сути, прецедентами толкования. Как, скажем, и правовые позиции Европейского Суда по правам человека, прецедентный характер которых давно признается в континентальной Европе, а в настоящее время и в России.

Можно вспомнить, что когда в 1998 г. проект Уголовно-процессуального кодекса РФ направлялся на международную экспертизу с привлечением экспертов Совета Европы, принималось во внимание, что изучение вопроса о его соответствии Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод может осуществляться только на основе прецедентного права Европейского Суда по правам человека, выраженного в виде нескольких сотен вынесенных им решений[6]. И как бы не резонны были аргументы сторонников неприемлемости использования в сфере российского права, относящегося к системе позитивного права, правовых прецедентов, поскольку Россия подписала и ратифицировала упомянутую Европейскую конвенцию и тем самым поставила себя под юрисдикцию Европейского Суда, которая распространяется в равной степени на государства с системой как общего, так и позитивного права, в российском правотворчестве и правоприменении должно считаться с принятым в Европе общим отношением к решениям Европейского Суда, выражающим соответствующие правовые позиции, как к источникам права.

С провозглашением России демократически правовым государством, с «принятием на вооружение» в российской теории права идей естественного права, российское право оказалось в сфере активного сближения мировых правовых систем, в сфере своего рода правовой конвергенции. Где системы общего и позитивного права могут друг друга, при сохранении своих особенностей, активно дополнять и взаимообогащать. В указанных условиях, с учетом существующей правовой реальности, признание за правовыми позициями Конституционного Суда РФ значения прецедента толкования не выглядит крамольным.

Можно, конечно, в качестве контраргумента сослаться на ст. 10 Конституции РФ, согласно которой государственная власть в России осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. При этом именно законодательная власть устанавливает, в частности, порядок производства по уголовным делам. Суд, разумеется, орган судебной власти, и поэтому устанавливать порядок уголовного судопроизводства не может. Но, во-первых, формируя в своих решениях правовые позиции в значении правовых (судебных) прецедентов, приобретающих значение источников права, Суд вовсе не подменяет законодательную власть. Он наряду с законодательной властью производит действия, объективно приобретающие характер правотворчества. Во-вторых, Суд не устанавливает порядок уголовного судопроизводства, он его корректирует в направлении большего соответствия Конституции РФ. В-третьих, правовые позиции Суда основаны на Конституции РФ, как и УПК РФ, о чем прямо говорится в части первой его первой статьи. При этом желательно иметь в виду, что Конституционный Суд – не совсем обычный суд. Он является судебным органом конституционного контроля, уполномоченным от имени Конституции РФ обеспечивать реализацию ее установлений, удерживать законодательство и его применение в конституционном русле. Он не должен подменять законодательную власть, но вправе реагировать на отклонения в результатах ее деятельности в формах, наиболее эффективно позволяющих обеспечить действие Конституции и одновременно, в ряде случаев, обладающих характером правотворчества.

Роль решений Суда в уголовно-процессуальном регулировании трудно переоценить. Жизнь показывает, что решения Суда в своей совокупности способны существенно влиять на формирование концепции уголовного судопроизводства. Как известно, в преддверии принятия УПК РФ Судом путем последовательного принятия ряда решений был фактически проложен курс на существенное приближение отечественного уголовного судопроизводства к модели состязательного процесса. В. П. Божьев однажды не без оснований назвал совокупный результат подобной деятельности Суда «тихой революцией»[7], следы которой наглядно проявились в новом уголовно-процессуальном законе. Теперь наблюдается выстраивание позиций Конституционного Суда в обратном направлении, что, в свою очередь, не преминуло отразиться на уголовно-процессуальном регулировании. УПК РФ в действующей редакции уже далеко не УПК РФ образца 2001 года.

Здесь проявился довольно специфический аспект деятельности Суда, играющий весьма существенную роль в современном уголовном судопроизводстве – способность Суда влиять на его порядок путем оценки уголовно-процессуальных процедур с точки зрения соответствии их Конституции РФ в свете существующих на данный момент новаций в деятельности государства, выдвижения им иных, чем ранее, приоритетов. Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин признает, что «Конституционный Суд как хранитель Конституции, конечно, интерпретирует дух Конституции применительно ко времени. Это позволяет ему менять свои правовые позиции»[8]. Отмеченная специфика деятельности Суда, вполне проявляющаяся в его решениях, может служить дополнительным свидетельством его сходства с Европейским судом по правам человека, прежний председатель которого высказывает подобные соображения: нормы Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод – это программные формулировки, устремленные в будущее, которые могут быть расширительно истолкованы и интерпретированы Европейским судом в соответствии с изменившимися условиями[9].

В своих решениях относительно производства по уголовным делам Конституционный Суд РФ проводит в сферу российского уголовного судопроизводства дух и букву Европейской конвенции, нередко ссылаясь на решения Европейского суда, чем способствует усилению гарантий прав и свобод участников уголовного процесса и иных лиц, а также формированию европейских стандартов судопроизводства.

Решения Суда повлекли за собой внесение в УПК РФ уже довольно значительного количества изменений и дополнений, в том числе таких существенных, как изменения и дополнения, внесенные в статьи 237, 405.

Одновременно решения Суда приводят к формированию более соответствующей положениям Конституции РФ правоприменительной практики в сфере уголовного судопроизводства.

К сожалению, решения Суда в сфере уголовного судопроизводства, констатирующие несоответствие Конституции РФ тех или иных статей уголовно-процессуального закона, имеют не только положительный, но и отрицательный эффект. Неустойчивость ведущих положений уголовного процесса дезориентирует правоприменителей, снижает уровень их доверия и уважения к существующему уголовно-процессуальному регулированию, не способствует формированию надлежащего правосознания дознавателей, следователей, прокуроров, судей. Проблема усугубляется тем, что законодатель нередко не спешит откликаться на решения Конституционного Суда. В то время как изложенные в решениях Суда правовые позиции не позволяют найти выход из ситуации, создавшейся в связи с признанием той или иной уголовно-процессуальной нормы неконституционной, без ликвидации образовавшегося пробела в правовом регулировании путем внесения необходимых изменений и дополнений в УПК РФ.

Но какой бы ни была роль решений Суда в уголовно-процессуальном регулировании на сегодняшний день, и как бы она кому-либо не нравилась, она есть и будет, судя по всему, оставаться существенной, побуждая науку отечественного уголовного процесса углублять свои представления о ней и вырабатывать предложения по ее оптимизации.