В монографии на проблемном уровне рассматривается ряд наиболее актуальных положений доказательственного права, имеющих не только серьезное научное, но и большое практическое значение. Анализируется понятие доказательств и их источников; постулат достижения объективной истины в уголовном процессе; процессуально правовая природа материалов оперативно-розыскной деятельности и др. Учтены изменения и дополнения, внесенные федеральными законами РФ в уголовно-процессуальное законодательство в 2014 – 2018 гг.

Для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических высших учебных заведений, а также практических работников системы уголовной юстиции и всех тех, кому небезразличны проблемы современного уголовного процесса.

Доказыванию в уголовном, как, впрочем, и в любом другом юрисдикционном производстве свойственен комплекс социальных, экономических, правовых и иных (организационно-тактических, нравственных, психологических) противоречий и проблем.

Проблемность, противоречия присущи и доказательственному праву. Это и фундаментальные противоречия, например, между задачей установления истины по делу и законодательными ограничениями для процедур её достижения, и многочисленные частные противоречия в правовых интересах участников состязательного судебного процесса. Однако институты и нормы, составляющие доказательственное право, не должны порождать излишних «хлопот», ненужной «головной боли» ни у правоприменителей, ни у других участников правоотношений, ни у исследователей права. (Последние нередко вынуждены объяснять и комментировать методологически несостоятельные концепции, воплощённые в правовых нормах). Между тем, УПК РФ, - его погрешности, лакуны, внутренняя противоречивость норм и поразительная нестабильность, - таких надуманных создателями Кодекса проблем и противоречий содержит немало, в том числе и в доказательственном праве.

Проблемы, конечно, разноуровневые. Одни из них носят методологический характер. К таковым мы относим, прежде всего, обсуждение легальной дефиниции доказательств и источников доказательств. (Эта проблема детально анализируется в 1 и 2 главах настоящей работы). Другие - «технический», например, малообъяснимая с позиций здравого смысла запретительная норма об использовании в доказывании «результатов ОРД» (ст. 89 УПК РФ) или использование термина «иные» в наименовании такого источника доказательств как документы. Вне перечня письменных актов, включенного в ч. 2 ст. 74 УПК РФ (заключения, протоколы), его использование в названии самостоятельного информационного источника просто неуместно.

Существуют проблемы, которые, вероятно, еще только предстоит в ближайшем будущем подвергнуть серьезному обсуждению. Нам представляется, что в их числе - исключительно и излишне «бережное» отношение законодателя к показаниям подозреваемого (обвиняемого), в частности, к его праву не свидетельствовать против себя самого. В то время, как вся мощь наиболее грозного государственного принуждения может быть по вполне понятным каждому здравомыслящему человеку причинам обращена против этих лиц, в то самое время, когда в отношении них могут быть осуществлены разнообразные (в том числе, принудительные) следственные действия, а также и оперативно-розыскные мероприятия, к показаниям (даже на конституционном уровне) отношение иное. Мы задаемся вопросами: не нуждается ли в хирургическом вмешательстве законодателя норма (возникшая на волне мощной критики всей правоохранительной системы), содержащаяся в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ? В ней недопустимыми доказательствами названы показания подозреваемого и обвиняемого, данные в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтверждённые ими в суде. В чём истинный смысл запрета, наложенного ч. 4 ст. 173 УПК РФ, на повторный допрос обвиняемого по тому же обвинению в случае его отказа от дачи показаний на первом допросе, без ходатайства об этом самого обвиняемого? В этой норме, полностью отрицающей многочисленные криминалистические рекомендации и данные юридической психологии, посвящённые тактике повторного допроса, усматривается лишь глубочайшее недоверие к профессионализму и порядочности следователей и дознавателей. А ведь никто более, чем именно подозреваемый (обвиняемый), пусть и в своей интерпретации, способен обрисовать картину совершенного деяния, в том числе и защищая свои законные интересы.

Проблемы большей или меньшей значимости выявляют и другие претензии к законодателю. Целесообразно ли, скажем, расширять круг обстоятельств, подлежащих доказыванию, за счёт таких, которые должны быть установлены далеко не по каждому уголовному делу? (Имеется в виду п. 8 ч. 1 ст. 73 УПК РФ - обстоятельства, подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 УК РФ, получено в результате совершения преступления или является доходами от этого имущества, либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия преступления, либо для финансирования терроризма, организованной группы, незаконного вооружённого формирования, преступного сообщества). Вероятно, им место в криминалистических методиках по расследованию отдельных видов преступлений. В УПК РФ, перечисленное имущество охватывается п. 4 ч.1 ст. 73 УПК РФ («характер и размер вреда, причинённого преступлением»), а специфика его использования в доказывании детально отражена в иных нормах (ст. 81, 82, 165, 299, 307 УПК РФ и др.).

Еще пример. Гл. 5 УПК РСФСР 1960 г. преобразована в ныне действующем УПК РФ в раздел 3, который разделён на две главы - гл. 10 «Доказательства в уголовном судопроизводстве» и гл. 11 «Доказывание». На наш взгляд, в таком делении не усматривается никаких преимуществ, в каком бы аспекте этот вопрос не рассматривался: ни с позиций удобства пользования нормативным актом, ни с точки зрения законодательной техники, ни, и это главное, в плане содержательном. Наиболее отчётливо этот вывод иллюстрируют нормы, определяющие правила хранения вещественных доказательств и документов, помещённые в гл. 10 УПК РФ (ст. 82 и ч. 3 ст. 84). Хранение названных и других источников доказательственной информации, наряду с их обнаружением, фиксацией и изъятием, составляет содержание деятельности по собиранию доказательств и, следовательно, им место не в гл. 10, а в гл. 11 «Доказывание». Вместе с тем, ни о каком искусственном перемещении норм, регламентирующих порядок хранения вещественных доказательств и документов из одной главы в другую, даже гипотетически, не может быть и речи, поскольку они составляют целостные статьи Кодекса. Напрашивается вывод: эти и подобные им сомнения не возникали, если бы рассматриваемые нормы существовали, как и прежде, в рамках одной главы УПК РФ, которая может быть названа «Доказательства и доказывание». В этом случае, более «удобное» место, нежели существующее в действующем законе, было бы определено и для установленных УПК РФ (ст. 86-88) правил собирания, проверки и оценки доказательств.

Ряд интересных и перспективных направлений исследований были выявлены одним из авторов настоящей монографии - И.А. Поповой в ходе изучения архивных уголовных дел, а также анкетирования дознавателей, следователей, прокуроров и судей Ставропольского и Краснодарского краев[2]. В их числе: проблема оптимизации уголовно-процессуального законодательства об оперативно-розыскной деятельности; интеграция розыскных начал в досудебное производство. Обращено внимание на серьезную недооценку возможностей использования в уголовном процесса специальных познаний сведущих лиц; ряд негативных последствий широкого внедрения научно-технических средств в уголовное производство. Выводы и предложения авторов по этим и многим другим вопросам легли в основу настоящей книги.

В работе, обращенной, прежде всего, к студентам и преподавателям, невозможно не уделить, хотя бы в нескольких словах, внимание и проблемам юридического образования. Они, хотя и пребывают, на первый взгляд, за пределами предмета настоящей работы, однако самым непосредственным образом отражаются в процессах, происходящих в законотворческой, научной деятельности и в практике уголовного судопроизводства.

Переоценка в образовании знаниевой парадигмы, да и деинтеллектуазация современного российского общества признается многими. И вовсе не брюзжащими обывателями, рассуждающими на тему «отцов и детей», а людьми сведущими. «В сфере образования, вполне доброкачественного в прошлом, - пишет в своей интересной и мудрой книге В.Т. Томин - заблуждения уже начинают переходить в действия. Результат налицо - усредненный студент-юрист, равно как и правовед - кандидат наук, с каждым последующим учебным годом становится все слабее. О качестве некоторых докторов наук «болоньевского разлива» стыдливо умолчу»[3]. Мы, как и многие наши коллеги, разделяем это нелицеприятное мнение известного ученого и педагога.

Помимо субъективных высказываний, а они могут быть разнонаправленными (в копилках изречений мудрецов нетрудно отыскать цитаты, применимые к любым ситуациям и концепциям), существуют и более убедительные данные. Так, в рейтингах ведущих университетов мира даже наиболее авторитетные российские вузы до недавнего времени не занимали сколько-нибудь заметных позиций. При всем нашем вполне понятном скептицизме к процедуре формирования этих рейтингов, их результаты не могут устраивать ни научное сообщество, ни общественность, ни деятелей из сферы управления образованием, ни студентов[4].