Предлагаемое читателю пособие является завершающим в реализации цели ознакомления русскоязычной аудитории с действующим в странах Западной Европы порядком уголовного судопроизводства, начатой с публикации книг «Уголовный процесс ФРГ» (2014г.), «Уголовный процесс в Великобритании» (2015г.), «Уголовный процесс Франции» (2016г.), «Уголовный процесс Италии» (2019г.).

         Изложение организации уголовной процедуры в Испании является закономерным, поскольку без этого указанная выше цель не была бы достигнута в силу как того значения, которое занимает эта страна в историческом развитии Европы, так и тех особенностей регулирования, которые нельзя обнаружить в соседних с Испанией странах.

Заметим, что на русском языке об организации уголовной процедуры в Испании ранее дана информация доцентом кафедры уголовного процесса и криминалистики юридического факультета Львовского национального университета имени Ивана Франко В.В. Луциком  (в 2018 году вышла работа «Уголовный процесс европейских государств» (под редакцией В.И. Самарина и В.В. Луцика), которая переиздана в 2021 году). Вместе с тем, на наш взгляд, для обеспечения  не только академических целей, т.е. теоретического обобщения правового регулирования уголовного процесса в различных странах, требуется и подробное изложение практики применения законодательства, поскольку закон и его толкование судами способны быть очень далеки друг от друга (что и подтверждает пример Испании), а такая информация важна для лиц, которые оказались непосредственно вовлечены в сферу действия уголовного судопроизводства соответствующего государства, а также тех, кто предлагает изменения в законодательство и готовит законопроекты,т.е.необходимо  развёрнутое изложение организации уголовной процедуры с момента поступления сведений о преступлении и  до исполнения наказания (тем более что русскоязычные СМИ часто искажают информацию,  которую они предлагают читателю (вероятно, в силу недопонимания), например, утверждая, что в  2015 году в Испании был принят новый УПК (в действительности были внесены изменения в действующий Закон об уголовном судопроизводстве).

         Отметим, что настоящая работа не является классическим компаративистским исследованием, поскольку объем книги не безграничен, а основной целью автора, как отмечено выше, была попытка не «схематичного», а развернутого изложения вопросов. При этом в некоторых темах, например, связанных с производством по делам о домашнем и гендерном насилии, содержание выходит за рамки уголовного процесса, что вызвано желанием более подробно изложить вопросы, предложения относительно решений которых вызывают оживленные споры в Российской Федерации.

         К настоящему времени на русском языке имеется требуемый для анализа минимум монографий и учебных пособий относительно современной организации уголовного судопроизводства в отдельных странах Западной Европы, из содержания которых явно следует, что, несмотря на объединение Европы, в том числе в результате практики Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ), каждая страна стремится в области уголовной процедуры сохранить свои традиции, модернизировав их с целью обеспечения справедливого судебного разбирательства (что не предполагает унификацию законодательства). Особо выделяются работы старшего научного сотрудника Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации  А.А. Трефилова, которым написаны монографии по уголовному процессу Швейцарии и Лихтенштейна (с приложением к ним переводов УПК указанных стран), стиль и содержание которых указывает на то, что автор достойно продолжает (как выпускник МГУ) развитие сравнительного правоведения в области уголовного процесса, заложенного профессорами юридического факультета  МГУ им. М.В. Ломоносова  К.Ф. Гуценко, Л.В. Головко, Б.А. Филимоновым.

         Вместе с тем, особенность сравнительного правоведения заключается в том, что поскольку законодательство и практика его применения меняются достаточно быстро, то, по нашему мнению, требуется постоянный их мониторинг и издание (переиздание) соответствующих работ каждые 10-15 лет.

         П.К. Барабанов - кандидат юридических наук, судья Северодвинского городского суда Архангельской области (в почётной отставке), старший преподаватель юридического факультета  Северодвинского филиала Поморского государственного университета (в 1997-2010 годах), профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Северодвинского филиала ЧОУ ВПО «Институт управления» (в  2015-2016 годах).

 

 

 

Как отмечает Х. Остос, одновременно с первыми проявлениями социальной организации людей возникли нормы, регулирующие сосуществование между ними, т.е. последовательность такова: человек в обществе - конфликт - правило - применение правила. Таким образом, без нахождения человека в условиях  пребывания  в обществе не возникает потребность в уголовной норме, а спорные ситуации решаются путем самообороны, открытой борьбы, мести или в иной форме, т.е.  уголовная норма и органы, ответственные за ее применение, отвечают потребностям людей, живущих исключительно в сообществе.

Как замечает указанный автор, уголовный процесс, который является необходимым инструментом применения норм уголовного права, представляет собой основное поле напряженности между требованием гражданина о безопасности (уголовный процесс служит гарантией общественной безопасности, мирного сосуществования, личного спокойствия и пользования собственными свободами, что, разумеется, также является ценностью, достойной особой защиты) и правом на свободу тех, кто привлекается в качестве подследственного или подсудимого  (поскольку свобода последних находится под серьезной угрозой). Политическая ценность, которую представляет эта свобода (или совокупность прав, составляющих гражданские свободы) ставится под угрозу как в результате мер пресечения, которые могут быть приняты в ходе уголовного процесса, так и в результате окончательного наложения санкций при возможном вынесении приговора.

Уголовный процесс является реакцией на преступление. С этой точки зрения, как указывают В. Катена и В. Домингес, он должен дать полное решение двухмерного конфликта: между преступником и обществом, а также возникающего между агрессором и потерпевшим.

Заметим, что мнение о наличии последнего вида конфликта не поддерживается некоторыми авторами. Например,Х. Арока, Х. Коломер, С. Вилар, И. Лейбар, Х. Гуриди полагают, что нельзя согласиться, что между преступником и жертвой возникает конфликт, который должен решаться судом в ходе процесса.  Такое характерно для области частного права, где люди вступают в правовые отношения друг с другом, но чуждо при применении уголовного права: если человек подвергся нападению на улице со стороны грабителей, которые нанесли ему увечья (помимо хищения того, что он нес с собой), то нельзя сказать, что между грабителями и их жертвой возник конфликт, который должен быть урегулирован судьей в ходе процесса.

Испанские процессуалисты едины во мнении, что применение уголовного права - это не то же самое, что применение частного права. Одно из важных различий состоит в том, что суды не обладают монополией на применение норм гражданского права, которые регулируют отношения между физическими лицами и обычно используются последними в их повседневной жизни. Суды применяют это право, но нельзя сказать, судя по статистике, что они являются его самыми важными применителями, что является положительным явлением, поскольку, как указывают В. Катена и В. Домингес, показателем нормальности правовой жизни страны является  то, что гражданское право применяется отдельными лицами без необходимости обращения к государственным органам; чем больше государство призвано вмешиваться в отношения между индивидуумами, тем больше показывается, что между гражданами и обществом происходит нечто аномальное.

В отличие от гражданского уголовное право как часть правовой системы, которая определяет какое поведение является преступлением и какое наказание назначается за каждое из них, применяется исключительно судами и в строго ограниченных рамках в ходе процесса. Эту ситуацию испанская процессуальная доктрина объясняет тем, что общество, которое хочет называть себя цивилизованным, на протяжении своей истории приняло три важных политических решения, которые явились большими достижениями и сегодня проявляются в трех монополиях, закрепленных в основополагающих законах.

Первая из монополий основана на том, что государство взяло на себя исключительную ответственность за определение содержания уголовного права в целом и его применение в конкретном случае. Другими словами, гражданам больше не разрешалось брать правосудие в свои руки, поскольку не только правовое государство, но и само цивилизованное общество может существовать только в той мере, в какой оно начинается с запрета самозащиты и, следовательно, криминализации осуществления подобного права (ст. 455 Уголовного кодекса Испании (далее - УК)) (могут иметь место некоторые специфические проявления защиты, наиболее ярким из которых является самооборона (ст. 4 УК), но даже эти проявления должны контролироваться государственными судами, чтобы определить, были ли они осуществлены в надлежащих пределах). Таким образом, только государство вправе определять, какие из деяний являются уголовно наказуемыми, какое наказание применяется за их совершение.

Вторая монополия касается того, что уголовное право может применяться только судами. Как указывает Х. Барья де Кирога, современное государство, которое зарезервировало за собой право уголовного наказания, несет и обязанность осуществлять его. Иными словами, когда государство принимает указанную монополию, оно становится гарантом создания системы, предназначенной для осуществления подобного права. Очевидным следствием этого является то, что законодательные и административные органы не могут в конкретном случае делать вывод о наличии преступления, а также наказывать.

Вместе с тем, в испанской правовой доктрине отмечается, что сама по себе констатация в Конституции, что администрация не может преследовать в судебном порядке поведение, представляющее собой преступление, или наказывать за него, явно недостаточна, поскольку на практике законы позволяют административным органам налагать финансовые санкции такого размера, которые зачастую не могут быть применены судами в качестве уголовного наказания. Во многих случаях различия между уголовными санкциями и административными носят чисто семантический характер. Если добавить к этому тенденции доктрины, немедленно поддержанные носителями политической власти, направленные на декриминализацию до сих пор преступного поведения с целью его превращения в административные правонарушения, то результат может быть очень тревожным для проведения различия между правонарушениями (уголовными и административными) и санкциями, а также для гарантий гражданина перед политической властью.

Поскольку материальное право в различных отраслях защищается посредством судов не мгновенно, а только через процесс, то справедливое осуществление права государства на наказание предполагает и требует как справедливого уголовного права, так и справедливого уголовно-процессуального права, т.е. уголовное право применяется только с процессуальными гарантиями, а роль, которую играют суды в этом процессе, заключается в защите прав отдельных лиц. Процесс является инструментом, с помощью которого осуществляется судебная функция, поскольку правосудие требует не только того, чтобы осуществление права на наказание было соразмерным, но и того, чтобы это происходило в рамках заранее установленной процедуры. 

Статья 3 Уголовного кодекса (Código Penal) Испании  ссылается на эту реальность, указывая, что никакое наказание не может быть приведено в исполнение, кроме как на основании окончательного приговора, вынесенного компетентным судьей или трибуналом, в соответствии с процессуальным законодательством, а статья 1 Уголовно-процессуального закона Испании (Ley de Enjuiciamiento Criminal) (далее - УПЗ) устанавливает, что никакое наказание не может быть назначено за уголовно-наказуемые деяния, кроме как в соответствии с положениями настоящего Закона или специальных законов и на основании приговора, вынесенного надлежащим судьей. Как заключает Г. Рио-Лаберте, публичный характер преступления определяет и необходимость установления публичного метода разрешения этого конфликта.

Легитимизация применения государством уголовного наказания обязательно предполагает процесс, который является средством самоограничения власти: расследование преступлений и назначение наказания за них требуют особой процедуры, предусмотренной законом; государство не может осуществлять уголовное преследование вне установленных законом форм.  Помимо этого, правила процесса в области регулирования основных прав должны быть основаны на нормах Конституции. Но они также узакониваются самим их существованием, предварительным и письменным, поскольку гражданам предоставляется гарантия путем предварительного определения правил игры (процессуальная законность).

Важным испанские процессуалисты полагают акцентировать внимание на том, что уголовный процесс - это построение определенной модели разрешения конфликта, требующей разделения функций государства, которое предполагает как выдвижение уголовного обвинения (проявление обязанности осуществлять судебное преследование (прокуратура)), так и руководство уголовным процессом в качестве необходимого условия применения наказания (суд). Только государство может применять уголовные санкции (через суд) и оно способно делать это только по просьбе независимого государственного органа (прокуратуры); при этом обе структуры действуют автономно, гарантируя законность модели. Все процессы (гражданский, уголовный и др.) требуют, чтобы их участники проводили до судебного слушания поиск информации в подтверждение своих претензий. Разница заключается в том, что в уголовном судопроизводстве этот этап регулируется законом, что является следствием публичного характера конфликта и выдвигает требование незаинтересованного расследования, т.е. нейтрального, направленного на установление истинных обстоятельств, независимо от того, кому это выгодно. Это означает, что государство должно действовать и в поисках элементов, которые составят (в будущем) доказательства для защиты.

Легитимность такой организации процесса, по мнению Г. Рио-Лаберте,  заключается в использовании рационального метода для достижения одной цели - выяснения истины, что предполагает нейтральные действия прокуратуры и судебной полиции. Именно поиск истины оправдывает усиление состязательности, признает полное процедурное равенство, осуществление права на защиту и т.д. Следовательно, функцией уголовного процесса, его конечной целью, является защита прав и, в первую очередь, права на свободу, а в целом уголовное судопроизводство может быть определено как серия или последовательность действий, направленных на защиту и обеспечение применения уголовного права в конкретном случае.

Как замечают М. Гонсалес, Х. Солер, И. Брун, термины «преступление», «наказание» и «процедура» строго дополняют друг друга и ни один из них не может быть исключен.

Процессуалисты в Испании также полагают важным обращать внимание на еще одну особенность: в уголовно-правовой сфере материальные правоотношения, порождающие производство, не совпадают с теми, которые в конечном итоге складываются в последнем, то есть, если в гражданском или трудовом процессе лицом, претендующим на защиту в суде, как правило, является то, которое и есть участник материально-правового отношения, служащего основанием для предъявления иска (например, лицо, выступающее в качестве кредитора), и в результате процесса признается (либо отвергается) его право, то в уголовном процессе это не так. Подобное объясняется тем, что во многих правовых системах только государство может осуществлять уголовное преследование и будет делать это через государственный орган (прокуратуру). Только оно может налагать наказание и исключительно через уголовные суды. Это означает, что: 1) назначение наказания не может быть согласовано в частном порядке, даже с принятием его обвиняемым (преступник не может добровольно попасть в тюрьму после достижения соглашения об этом с пострадавшим);  2) жертва и нарушитель не могут решать не налагать наказание, т.е. отсутствует «частный уголовный процесс», в рамках которого стороны могут принимать решение о преследовании и наказании за совершение преступного деяния или о возможности передачи решения спора третьей стороне, не обладающей юрисдикцией (в форме уголовного арбитража). Есть исключения, когда начало уголовного преследования оставляется на волю пострадавшего (как это происходит в так называемых «частных преступлениях» либо в «полу-публичных»), но общее правило заключается в том, что воля лица не может быть решающей, когда речь идет о применении уголовного закона, а потому уголовное преследование за «публичные преступления» не будет зависеть от воли потерпевшей стороны, равно как и прощение не отменит уголовную ответственность.

         В испанской доктрине процессуального права подчеркивается, что право на наказание за преступление  следует отделять от понятия уголовного иска, которые движутся разными путями, хотя и сходятся в уголовном процессе. Тот факт, что право государства на наказание должно быть признано судом по приговору и после соответствующего судебного разбирательства, а также то обстоятельство, что в Испании уголовный процесс не может быть возбужден по инициативе суда, потребовало наделения других лиц полномочием, но не на реализацию права на уголовное наказание (которым они не обладают), а на то, чтобы путем выдвижения обвинения побудить государство на это. Такое право публичного характера соответствует широкому кругу лиц (им наделяется как прокуратура (ст. 105 УПЗ), так и  все испанские граждане (статьи 125 Конституции Испании, 101 и 270 УПЗ), за исключением  преступлений, связанных с клеветой и оскорблением личности, где преследование возможно, как правило, только пострадавшим)) и реализуется путем уведомления судьи о факте преступления и личности преступника. В то же время это право на уголовный иск существует независимо от права на наказание, которое удерживается исключительно государством. Следствием такого положения является то, что уголовный иск о наказании (и, в соответствующих случаях, гражданский иск с требованием гражданской ответственности, вытекающей из наказуемого деяния) рождается в результате каждого преступления (ст. 100 УПЗ), однако в отличие от гражданского судопроизводства, в котором истец имеет право на получение судебного решения по существу, в испанском уголовном судопроизводстве право на иск состоит лишь в мотивированном заявлении, адресованном судье, относительно правовой квалификации фактов. Оно не предоставляет никакого права на открытие производства, поскольку жертва или потерпевшая сторона не имеют права на то, чтобы виновный был наказан или чтобы ему был вынесен обвинительный приговор. Из изложенного испанская доктрина делает вывод, что право на эффективную судебную защиту в области уголовного преследования включает в себя не право на вынесение приговора, а только право на возбуждение дела путем подачи жалобы или иска. Это право исчерпывается обоснованным решением судьи о том, продолжать или не продолжать производство.

В этом смысле, стадия расследования - это этап, в ходе которого выясняется обоснованность обвинительной претензии лиц, узаконенных на возбуждение уголовного иска (граждан и прокуратуры), а на стадии судебного разбирательства решается вопрос о претензии государства на уголовное наказание, которая признается или отвергается в приговоре, завершающем процесс. Конечная цель такого подхода заключается в том, чтобы избежать самозащиты, которая как система разрешения конфликтов в случае уголовных преступлений может привести к возникновению спирали насилия, что поставит под угрозу социальное сосуществование. С учетом этого испанские процессуалисты делают вывод, что ценность правосудия лежит в основе решения такого конфликта судом.

         Соглашаясь с тем, что уголовное судопроизводство может быть определено как серия или последовательность действий, направленных на защиту общества и реализацию уголовного права в конкретном случае, Х. Палао замечает, что современная доктрина исходит из того, что уголовное судопроизводство не должно становиться исключительно инструментом уголовного преследования и наказания виновных любой ценой; оно должно быть также построено таким образом, чтобы не наказывать невиновного человека, что подразумевает соблюдение всех конституционно признанных прав и процессуальных гарантий. Помимо этого, процесс должен служить двум другим целям: 1) облегчить компенсацию и возмещение ущерба жертве; 2) добиваться социальной реинтеграции правонарушителя.

Схожее мнение высказано В. Сендрой и поддержано иными авторами (М. Мартинесом, Х. Барья де Кирога).

Таким образом, признается, что уголовное право не может ограничиваться простым репрессивным ответом, а должно обеспечивать эффективное возмещение ущерба потерпевшей стороне, поскольку только в таком случае можно сказать, что уголовная система была эффективной.

Следует признать, что испанское уголовное судопроизводство всегда уделяло особое внимание жертве и оставляло за ней важную роль. Так, УПЗ 1882 года ввел общественный иск (ст. 101), а Конституция Испании (Constitución Española) 1978 года его закрепила (ст. 125), т.е. любой испанский гражданин (а в отдельных случаях – и иностранец) имеет право осуществлять уголовный иск, т.е. занимать процессуальную позицию самостоятельного обвинителя, обладая теми же возможностями и правами, что и прокурор. Как замечает Г. Рио-Лаберте, испанский законодательный вариант, отказывающийся от государственной монополии на уголовное преследование, является разумным ограничением чрезмерной концентрации государственной власти в поисках справедливости.

Однако юридическая возможность вмешательства в судопроизводство в качестве стороны не всегда удобна для потерпевших, поскольку это  налагает на них весьма существенное бремя, в том числе в финансовом плане, поскольку явка в суд должна осуществляться с участием адвоката (abogado) и прокуратора  (procurador) (представителя), т.е. специалистов, которые взимают иногда высокие гонорары, а государство возмещает такие расходы лишь в случае, если потерпевший, намеревающийся участвовать в судебном разбирательстве, не располагает достаточными финансовыми средствами. По этой причине законодатель всегда поручал прокуратуре обеспечивать интересы жертвы путем возложения на прокурора  обязанности возбуждать не только уголовное преследование (ст. 105 УПЗ), но и гражданский иск в интересах потерпевшего (ст. 108 УПЗ), за исключением случаев, когда тот определенно отказался от таких требований либо зарезервировал их для решения в порядке гражданского судопроизводства.

         Как заключают В. Катена и В. Домингес, свод правил, составляющих систему уголовного правосудия, должен допускать социально приемлемый контроль над преступностью и в то же время служить карательным ответом на те виды поведения, которые представляются нетерпимыми для общества в целом. Уголовный процесс, несомненно, является конечным инструментом политики общественной безопасности, хотя это не единственное средство, с помощью которого государство обеспечивает себя гарантией безопасности; его даже нельзя считать самым важным в области уголовной политики.