Султанов Айдар Рустэмович, руководитель представительства ПепеляевГрупп в Татарстане, адвокат, кандидат юридических наук, заслуженный юрист Республики Татарстан, арбитр арбитражного центра РСПП

 

 

Мы, являясь сторонниками консервативного подхода в вопросе обжалования Постановлений высших судебных инстанций, зная об устоявшейся практике Конституционного Суда РФ об отсутствии у него компетенции по рассмотрению заявлений о несоответствии Конституции РФ постановлений Пленумов высших судебных инстанций, все же обратились в Верховный Суд Российской Федерации с административным исковым заявлением о признании нормативного правового акта - части пункта 9.2 Инструкции по делопроизводству в Арбитражных судах Российской Федерации (первой, апелляционной и кассационной инстанций), утвержденной Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 декабря 2013 г. N 100 "Об утверждении Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации (первой, апелляционной и кассационной инстанций»), не действующим в части установления положений, которые регулируют права сторон и суда, связанные с разрешением вопросов, влияющих на вынесение судебных актов, выходящие за пределы правоотношений по делопроизводству[1]. Инструкция была оспорена в части наделения правом суд использовать  проекты судебных актов, как в целом, так и в части, которое стало иногда использоваться для оправдания составления судебного акта с отзыва одной из сторон без учета возражений другой стороны[2], что, по нашему мнению, равносильно вынесению немотивированного судебного акта, что противоречит самому существу правосудия[3].

Как мы и ожидали, Верховный Суд РФ отказал в рассмотрении иска, указав, что оспаривание нормативного акта, утвержденного Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ, не предусмотрено законодательством, погрузив нас в конфликт отрицательной компетенции[4]. Полагаем, что подход Верховного Суда РФ является ошибочным.

Прежде всего, хотели бы отметить, что в нормах КАС РФ такого запрета не установлено. Простое не указание в оспариваемых нормах права на рассмотрение дел об оспаривании нормативных актов, утвержденных Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ не является таким запретом.  

Подход Верховного Суда РФ о том, что для его компетенции рассмотреть дело об оспаривании нормативного акта, утвержденного Постановлением Пленума ВАС РФ необходимо было указание об этом в оспариваемых нормах является ошибочным, поскольку КАС РФ был принят уже после упразднения ВАС РФ, а Федеральный конституционный закон от 5 февраля 2014 г. N 3-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации" принимался одновременно с Законом Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 5 февраля 2014 г. N 2-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации", которым упразднялся ВАС РФ.

Полагаем, что требование обязательного указания в законе в перечне органов, чьи нормативные акты могут быть рассмотрены, ранее существовавшего органа, как основания для доступа к суду противоречит не только положениям Конституции РФ, но и здравому смыслу, поскольку стороной в спорных правоотношениях выступает государство в лице тех или иных органов. Ликвидация и/или упразднение тех или иных органов не прекращает правоотношений в области государственного управления, в административных правоотношениях всегда существует функциональный правопреемник[5].

В нормах КАС РФ также нет указания на рассмотрение дел об оспаривании нормативных ведомственных актов государственных органов СССР, однако, Верховный Суд РФ такие споры рассматривает (см. например Определение Апелляционной коллегии Верховного Суда РФ от 15 ноября 2018 г. N АПЛ18-513; Определение Апелляционной коллегии Верховного Суда РФ от 12 апреля 2018 г. N АПЛ18-98; Определение Апелляционной коллегии Верховного Суда РФ от 12 марта 2015 г. N АПЛ15-57 и др.).

Вышесказанное на наш взгляд, является доказательством того, что толкование норм КАС РФ, данное Верховным Судом РФ является нарушением требований Конституции РФ о равенстве перед законом (ст. 19 Конституции РФ).

Кроме того, в соответствии со ст. 55 Конституцией РФ права и свободы могут быть ограничены только федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

То есть, ограничение право должно быть однозначно установлено в федеральном законе, ограничение прав не должно осуществляться не указанием права или пробелом[6].

Следовательно, Верховный Суд РФ истолковал нормы, как ограничивающие наше право на оспаривание нормативного акта тем, что право не предусмотрено, при отсутствии нормы федерального закона, устанавливающий запрет на оспаривание нормативного акта, утвержденного Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ.

Российское конституционное право исходит из того, что конституционное право на обращение за судебной защитой, закрепленное в статье 46 Конституции Российской Федерации, вообще не может быть ограничено.

Допустимые ограничения конституционных прав в соответствии со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации могут быть введены законодателем только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Право на судебную защиту ни в каком случае не может вступить в противоречие с данными целями и, следовательно, не подлежит ограничению. Именно поэтому право на судебную защиту отнесено согласно статье 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах. (Постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяна").

В последующем Конституционный Суд РФ неоднократно подтверждал данный подход, последовательно его развивая, указывал, что предусмотренное в статье 46 Конституции Российской Федерации и непосредственно действующее право на судебную защиту в соответствии со статьями 55 (часть 3) и 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации рассматривается Конституционным Судом Российской Федерации и судами общей юрисдикции как не подлежащее ограничению ( Постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. N 14-П "По делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина").

Тот факт, что право на судебную защиту относится к неотъемлемым правам человека[7], должен был быть учтен и при оспаривании нормативных актов:

«...отказ суда оценить …акт на предмет его соответствия нормативному правовому акту большей юридической силы означал бы не только отступление от требования статьи 120 (часть 2) Конституции Российской Федерации, но и неприемлемый в правовом государстве отказ в праве на судебную защиту, которое не подлежит ограничению (статья 46, части 1 и 2; статья 56, часть 3, Конституции Российской Федерации). (Постановление Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2017 г. N 37-П "По делу о проверке конституционности абзаца тринадцатого статьи 12 Гражданского кодекса Российской Федерации и части 2 статьи 13 и пункта 1.1 части 1 статьи 29 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.Г. Жукова").

Утверждение Верховного Суда РФ об обширной практики Конституционного Суда РФ о невозможности оспаривания Постановлений Пленумов высших судов в Конституционном Суде РФ, не релевантно, поскольку вся она касается только постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, выступающих актами толкования закона, оспаривание которых действительно не предусмотрено в качестве отдельного предмета, но положения которых могут быть предметом оценки Конституционного Суда при рассмотрении жалоб на определенные нормы федеральных законов, поскольку ст. 74 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» установлено, что  Конституционный Суд Российской Федерации принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием…

Конституционный Суд РФ никогда не выносил суждения о невозможности оспаривания нормативных актов, принятых или утверждённых постановлениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 

Полагаем также важным отметить, что оспоренный нами нормативный акт вообще не должен был утверждаться Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ, а должен был утверждаться Председателем Высшего Арбитражного Суда РФ:

Регламентом арбитражных судов РФ, утвержденным Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 июня 1996 г. N 7 "Об утверждении Регламента арбитражных судов"^[8] предусмотрено, что

«Делопроизводство осуществляется в соответствии с Инструкцией по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации, утверждаемой Председателем Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации» (п. 4. Глава 1 Регламента арбитражных судов).

Более того, Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации всегда утверждались приказами Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации:

- Приказ Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 марта 1996 г. N 7 "О введении в действие Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации" был издан Председателем Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.

- Приказ Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 марта 2004 г. N 27 "Об утверждении Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах Российской Федерации" также был издан Председателем Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.

Не можем не отметить, что «в делах, возникающих из публичных правоотношений, приоритетные задачи судопроизводства определяются интересами законности, защиты прав и свобод граждан», и не существует никакого конфликтующего интереса с данными приоритетами при оспаривании инструкций о делопроизводстве в различных судах.

Существует устойчивая судебная практика допускающая оспаривание различных Инструкций по делопроизводству в судах общей юрисдикции.  

Так Верховным Судом РФ рассмотрены дела:

-по административному исковому заявлению К. о признании частично недействующими пунктов 12.5, 12.6 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 (Решение Верховного Суда РФ от 09.04.2019 N АКПИ19-46)

-о признании недействующими пунктов 12.1 и 12.4 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденной Приказом Генерального директора Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 29 апреля 2003 г. N 36…, а также пунктов 16.1 и 16.4 Временной инструкции по делопроизводству в Верховных судах республик, краевых и областных судах, судах городов федерального значения, судах автономной области и автономных округов, утвержденной Приказом этого же Судебного департамента от 28 декабря 1999 г. N 169 ( Решение Верховного Суда РФ от 02.11.2004 N ГКПИ04-1313)

- о признании недействующими пункта 16.1 Инструкции по судебному делопроизводству в кассационных судах общей юрисдикции, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 1 октября 2019 г. N 224, пункта 12.4 Инструкции по судебному делопроизводству в апелляционных судах общей юрисдикции, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 1 октября 2019 г. N 225, (Апелляционное определение Апелляционной коллегии Верховного Суда РФ от 14.12.2021 N АПЛ21-457);

- о признании недействующими пункта 8.1.8, абзаца седьмого пункта 12.5 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 (Решение Верховного Суда РФ от 07.05.2018 N АКПИ18-181);

- о признании частично недействующими пункта 7.12, абзаца десятого пункта 12.6 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 ) ( Решение Верховного Суда РФ от 11.10.2017 N АКПИ17-589);

- о признании частично недействующими пунктов 1.1, 1.8, 3.5, 6.2 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде, утвержденной приказом Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации от 29 апреля 2003 г. N 36 (Решение Верховного Суда РФ от 11.07.2016 N АКПИ16-476)…

 Этот список не конечный. Вся практика Верховного Суда РФ свидетельствует о наличии у граждан и их объединений права оспаривания Инструкций о делопроизводстве в судах.

Соответственно, правоотношения по оспариванию таких нормативных актов, как инструкции по делопроизводству, остаются такими же и нет никаких оснований для дискриминирования   субъектов, оспаривающих инструкции по делопроизводству в арбитражных судах и нарушения принципа равенства перед законом ( ст. 19 Конституции РФ).

На наш взгляд, толкование норм КАС РФ, в качестве отказа в принятии административного искового заявления инструкции по делопроизводству в арбитражных судах лишь по мотиву того, что она утверждена Пленумом ВАС РФ, а не Судебным департаментом при Верховном Суде РФ расходится с требованием Конституции РФ и действующего законодательства России.

В части 1 статьи 19 Федерального закона от 12.03.2014 N 29-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации "О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации" закреплено, что «С даты истечения двух месяцев после дня вступления в силу Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 5 февраля 2014 года N 2-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации" (далее - Закон Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации "О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации") организационное обеспечение деятельности арбитражных судов округов, арбитражных апелляционных судов, арбитражных судов субъектов Российской Федерации, специализированных арбитражных судов осуществляется Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации».

В административном исковом заявлении мы указали   Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации в качестве функционального правопреемника и этот факт почему-то был Верховным Судом РФ проигнорирован.

Однако, функциональное правопреемство означало, что административным ответчиком уже должен являться Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации, а не уже не существующий Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ[9].

 Кроме того, само действие Инструкции по делопроизводству в Арбитражных судах Российской Федерации (первой, апелляционной и кассационной инстанций) после ликвидации ВАС РФ легитимизировано Приказом Судебного Департамента при Верховном Суде РФ от 14 мая 2014 г. N 112 "О применении распорядительных документов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующих правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов" .

Данным приказом установлено, что приказы, распоряжения, правила, инструкции, положения, информационные письма и иные документы Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующие правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов округов, арбитражных апелляционных судов, арбитражных судов субъектов Российской Федерации, специализированных арбитражных судов, применяются в части, не противоречащей законодательству Российской Федерации, до издания соответствующих актов Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации.

То есть, оспариваемый нормативный акт в настоящее время применяется не потому что, он был утвержден Пленумом ВАС РФ, а благодаря Приказу Судебного Департамента при Верховном Суде РФ от 14 мая 2014 г. N 112 "О применении распорядительных документов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующих правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов».

Соответственно для оспаривания нормативного акта факт утверждения оспариваемого нормативного акта Пленумом ВАС РФ не является фактом, легитимизирующим его применение в настоящее время. Что само по себе делает толкование Верховного Суда РФ на невозможность оспаривания нормативных актов, утверждённых постановлениями Пленума ВАС РФ, не состоятельной. 

На наш взгляд, ситуация, когда Судебный департамент при Верховном Суде РФ может решать вопрос о действии Инструкции по делопроизводству в Арбитражных судах Российской Федерации (первой, апелляционной и кассационной инстанций), а Верховный Суд РФ не может проверить ее на предмет законности, является абсурдной, невозможной и не соответствующей требованиям ст. 46 Конституции РФ.

В соответствии с Федеральным законом от 8 января 1998 г. N 7-ФЗ "О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации": «Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации является федеральным государственным органом, осуществляющим организационное обеспечение деятельности…. арбитражных судов округов, арбитражных апелляционных судов, арбитражных судов республик, краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов (далее также - арбитражные суды субъектов Российской Федерации)… ( ст. 1), «Судебный департамент, органы и учреждения Судебного департамента призваны способствовать укреплению самостоятельности судов, независимости судей и не вправе вмешиваться в осуществление правосудия» (ст. 4), организует делопроизводство ( п.1 пп.12 ст. 6), и Генеральный директор Судебного департамента: издает в пределах своей компетенции приказы, распоряжения и инструкции, обязательные для исполнения органами и учреждениями Судебного департамента, и контролирует их исполнение. Указанные приказы, распоряжения и инструкции обязательны для исполнения судами в части, касающейся организационного обеспечения их деятельности (п 4 ст. 10).

То есть, данным федеральным законом создана невозможность создания норм, регулирующих процессуальные правоотношения и в случае создания таких норм в инструкциях о делопроизводстве, такие нормы должны признаваться недействующими судами при оспаривании данных нормативных актов.

Полагаем, что именно поэтому Приказом Судебного Департамента при Верховном Суде РФ от 14 мая 2014 г. N 112 "О применении распорядительных документов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующих правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов" установлено, что приказы, распоряжения, правила, инструкции, положения, информационные письма и иные документы Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующие правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов округов, арбитражных апелляционных судов, арбитражных судов субъектов Российской Федерации, специализированных арбитражных судов, применяются в части, не противоречащей законодательству Российской Федерации, до издания соответствующих актов Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации.

Таким образом, наше административное исковое заявление имело правоподтверждающий характер и фактически подтверждало правильность Приказа Судебного Департамента при Верховном Суде РФ от 14 мая 2014 г. N 112 "О применении распорядительных документов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, регулирующих правоотношения, связанные с организационным обеспечением деятельности арбитражных судов», в части ограничения действия оспариваемой Инструкции действующему законодательству, лишь внося определенность относительно частей данной Инструкции не соответствующих действующему законодательству.

Само по себе функциональное правопреемство и наличие данного Приказа Судебного Департамента при Верховном Суде РФ делало неважным, кто утвердил оспариваемый нормативный акт и порождало компетенцию Верховного Суда РФ для рассмотрения нашего административного заявления.

Ссылка на особый статус Постановлений Пленума ВАС РФ, который перестал существовать и выбыл из спорных правоотношений, не может быть преградой для доступа к суду.

«Конституция Российской Федерации гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод (статья 46, часть 1); решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (статья 46, часть 2). Право на судебную защиту, которое относится к основным правам и свободам человека, признается и гарантируется в Российской Федерации согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации и не подлежит ограничению (статья 17, части 1 и 2; статья 56, часть 3, Конституции Российской Федерации), предполагает наличие таких конкретных правовых гарантий, которые позволяют реализовать его в полном объеме и обеспечивать эффективное восстановление в правах посредством правосудия, отвечающего общеправовым требованиям справедливости и равенства.

Ценность права на судебную защиту как важнейшей конституционной гарантии всех других прав и свобод человека и гражданина предопределена - в силу статей 4 (часть 2), 15 (части 1 и 2), 18, 118 (часть 2), 120 (часть 1), 125, 126 и 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации - особой ролью судебной власти и ее прерогативами по осуществлению правосудия, в том числе путем контроля за обеспечением верховенства и прямого действия Конституции Российской Федерации и федеральных законов на всей территории России.

Из статьи 46 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 19 (часть 1), 47 (часть 1) и 123 (часть 3), устанавливающими принцип равенства всех перед законом и судом, право каждого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и принцип осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, следует, что право на судебную защиту - это не только право на обращение в суд, но и возможность получения реальной судебной защиты в форме восстановления нарушенных прав и свобод в соответствии с законодательно закрепленными критериями, которые в нормативной форме (в виде общего правила) предопределяют, в каком суде и в какой процедуре подлежит рассмотрению конкретное дело, что позволяет суду (судье), сторонам, другим участникам процесса, а также иным заинтересованным лицам избежать правовой неопределенности в этом вопросе.

Одним из важных факторов, определяющих эффективность восстановления нарушенных прав, является своевременность защиты прав участвующих в деле лиц. Это означает, что устанавливаемые федеральным законодателем институциональные и процедурные условия осуществления процессуальных прав должны отвечать требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты и тем самым обеспечивать справедливость судебного решения, без чего недостижим баланс публично-правовых и частноправовых интересов.

Приведенные правовые позиции выражены в ряде решений Конституционного Суда Российской Федерации, в том числе в постановлениях от 16 марта 1998 года N 9-П, от 17 ноября 2005 года N 11-П, от 26 декабря 2005 года N 14-П, от 20 февраля 2006 года N 1-П, от 25 марта 2008 года N 6-П, от 19 июля 2011 года N 17-П и от 1 марта 2012 года N 5-П. Аналогичного подхода придерживается в своей практике Европейский Суд по правам человека, полагающий, что статья 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, признающая право каждого на справедливое судебное разбирательство, во взаимосвязи с ее статьей 13, гарантирующей каждому эффективное средство правовой защиты, в том числе в связи с предполагаемым нарушением данного права, подразумевает, что государство должно обеспечить такое внутреннее средство правовой защиты, которое позволит рассмотреть обоснованную жалобу на это предполагаемое нарушение по существу (постановление от 25 февраля 2010 года по делу "Казюлин против России"). На необходимость обеспечения потенциальным заявителям быстрых и эффективных средств правовой защиты, позволяющих им обратиться в компетентный национальный орган власти и получить возмещение на государственном уровне, обращает внимание и Комитет Министров Совета Европы (пункт 13 приложения к Рекомендации от 12 мая 2004 года Rec (2004) 6 "О повышении эффективности внутренних средств правовой защиты")» (Постановление Конституционного Суда РФ от 31 марта 2015 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности пункта 1 части 4 статьи 2 Федерального конституционного закона "О Верховном Суде Российской Федерации" и абзаца третьего подпункта 1 пункта 1 статьи 342 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой открытого акционерного общества "Газпром нефть").

Причем Конституционный Суд РФ неоднократно выражал правовые позиции относительно доступа к суду по делам об оспаривании нормативных актов:

«Положения, содержащиеся в пункте 1 части первой статьи 134 ГПК Российской Федерации, в нормативном единстве с частью первой статьи 246 и частью первой статьи 251 данного Кодекса - по их конституционно-правовому смыслу, выявленному Конституционным Судом Российской Федерации в настоящем Определении на основе правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 8 июля 2004 года N 238-О, - не предполагают отказ суда в принятии заявления гражданина, организации о признании принятого и опубликованного в установленном порядке нормативного правового акта органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица противоречащим закону полностью или в части в случае, если заявитель считает, что этим актом нарушаются его права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами. (Определение Конституционного Суда РФ от 20.10.2005 N 513-О "По жалобе гражданина Шалота Владимира Федоровича на нарушение его конституционных прав положениями пункта 1 части первой статьи 134 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации").

 «Положения, содержащиеся в пункте 1 части первой статьи 134 ГПК Российской Федерации в нормативном единстве с частью первой статьи 246 и частью первой статьи 251 ГПК Российской Федерации, по их конституционно-правовому смыслу, выявленному Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 8 июля 2004 года N 238-О и в настоящем Определении, не предполагают отказ суда в принятии заявления о признании принятого и опубликованного в установленном порядке нормативного правового акта органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица противоречащим закону полностью или в части, если заявитель считает, что этим актом нарушаются его права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами. (См. Определения с позитивным содержанием: Определение Конституционного Суда РФ от 24.01.2006 N 3-О, а также от 8 июля 2004 г. N 238-О, от 20 октября 2005 г. N 513-О).

Конституционный Суд РФ исходил из того, что правило ст. 134 ГПК РФ носит общий характер, а для оспаривания нормативных актов предусмотрены специальные нормы ГПК РФ - ст. ст. 246 и 251. В них сделан акцент на праве гражданина или организации оспорить нормативные акты, если они считают свои права нарушенными. Специальный характер норм и субъективная убежденность заявителя, "считающего права нарушенными", - это, по мнению Конституционного Суда РФ, факторы, которые блокируют усмотрение судьи, даже если очевидно, что права не затронуты и не нарушены. Конституционный Суд РФ счел, что нет необходимости в признании п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ неконституционным, достаточно дать его толкование.

 Конституционный Суд РФ не однократно воспроизводил правовые позиции, но уже не в позитивных определениях с указанием на пересмотр дела, а в простых отказных определениях, которых им было принято несколько десятков вплоть до 2016 г. (Определения Конституционного Суда РФ от 19 октября 2010 г. N 1350-О-О, от 13 мая 2014 г. N 998-О и др.).

Полагаем, что в также к обозначенному вопросу применимы правовые позиции Конституционного Суда РФ об отсутствии преград для обжалования неправомерных решений и действий (бездействия) должностных лиц судов общей юрисдикции, в том числе председателей соответствующих судов ( Определения КС РФ: от 28 января 2016 г. N 128-О; от 19 июля 2016 г. N 1663-О; от 29 мая 2018 г. N 1134-О; от 20 декабря 2018 г. N 3127).

Доктрина также исходит из того, что право на оспаривание нормативного акта является неотъемлемым способом судебной защиты^[10].

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года N 2-П/2007 право на доступ к суду и справедливое правосудие было отнесено к общепризнанным принципам и нормам международного права.

Раскрывая конституционное содержание права на судебную защиту, Конституционный Суд Российской Федерации указывал, что ограничение данного права не допускается, так как не может служить достижению перечисленных в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целей (Постановление от 25 июля 2001 года N 12-П). Из статьи 46 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 19 (часть 1) и 123 (часть 3), закрепляющими равенство всех перед законом и судом и принцип осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, следует, что конституционное право на судебную защиту - это не только право на обращение в суд; вытекающий из Конституции Российской Федерации и признанный международным сообществом в качестве фундаментального принцип беспрепятственного доступа к правосудию предполагает право на обращение в суд и возможность получения реальной судебной защиты (постановления от 16 марта 1998 года N 9-П, от 15 февраля 2016 года N 3-П, от 21 ноября 2017 года N 30-П и от 18 июня 2019 года N 24-П). Право на универсальную судебную защиту подтверждено Европейским Судом по правам человека, в частности в решениях от 21 февраля 1975 года по делу "Голдер (Golder) против Соединенного Королевства" и от 27 февраля 1980 года по делу "Девеер (Deweer) против Бельгии", а также Конституционным Судом Российской Федерации в постановлениях от 6 июня 1995 года N 7-П и от 23 февраля 1999 года N 4-П (Постановление от 24 января 2002 года N 3-П, Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2020 г. N 35-П "По делу о проверке конституционности части первой статьи 392 Трудового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Р.М. Четыза").

Такое суждение совпадает с практикой межгосударственных органов по защите прав человека, и не только постановлений ЕСПЧ^[11], но и в частности с практикой Комитета по правам человека:

Статья 14 [Международного пакта о гражданских и политических правах] охватывает право доступа в суды при рассмотрении любого уголовного обвинения и при определении прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе. Доступ к отправлению правосудия должен действенным образом гарантироваться во всех таких случаях в целях обеспечения того, чтобы никакое лицо не было с процессуальной точки зрения лишено своего права требовать правосудия. Право на обращение в суды и трибуналы и на равенство перед ними принадлежит не только гражданам государств-участников, но должно быть также предоставлено всем лицам независимо от гражданства или их статуса апатридов или любого другого их статуса, будь то просители убежища, беженцы, трудящиеся-мигранты, несопровождаемые дети или другие лица, которые могут оказаться на территории или под юрисдикцией государства-участника. Ситуация, в условиях которой попытки лица добиться доступа в компетентные суды или трибуналы систематически сводятся на нет де-юре или де-факто, противоречит гарантии, предусмотренной в первом предложении пункта 1 статьи 14^[12]. Эта гарантия запрещает... любые различия в отношении доступа к судам и трибуналам, не основанные на законе и не могущие быть оправданными по объективным и разумным основаниям. Данная гарантия оказывается нарушенной, если каким-либо лицам препятствуют в предъявлении иска любым другим лицам, исходя из таких признаков, как раса, цвет кожи, пол, язык, вероисповедание, политические или иные убеждения, национальное или социальное происхождение, имущественное положение, рождение, или иных оснований 11 (пункт 9 Замечания общего порядка N 32. Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство. Принято Комитетом по правам человека на его 90-й сессии (9-27 июля 2007 г.). CCPR/C/GC/32).

Предусмотренное в пункте 1 статьи 14 [Международного пакта о гражданских и политических правах] право равного доступа в суд касается права обращения в суды первой инстанции и не затрагивает вопрос о праве на обжалование или использование других средств правовой защиты 12 (пункт 12 Замечания общего порядка N 32. Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство. Принято Комитетом по правам человека на его 90-й сессии (9-27 июля 2007 г.). CCPR/C/GC/32).

[В] соответствии с пунктом 3 статьи 2... [Международного пакта о гражданских и политических правах] государства-участники обязались обеспечить любому лицу, права которого нарушены, эффективное средство правовой защиты и обеспечить, чтобы право на правовую защиту для любого лица, требующего такой защиты, устанавливалось компетентными органами. Соответственно, когда право, признанное в Пакте, затрагивается действиями государственного ведомства, государство должно установить порядок, позволяющий человеку, право которого затрагивается его действиями, требовать восстановления нарушенных прав в компетентном органе 13 (пункт 8.6 Соображений Комитета по правам человека от 24 июля 2014 г. по делу Марина Коктыш против Республики Беларусь).

Невыполнение государством-участником обязательства по созданию компетентного суда для определения [гражданских] прав и обязанностей или по обеспечению доступа к такому суду в конкретных случаях представляло бы собой нарушение статьи 14 [Международного пакта о гражданских и политических правах], если такие ограничения не основывались бы на внутреннем законодательстве, не были необходимыми для преследования таких законных целей, как надлежащее отправление правосудия, или основывались на исключениях из юрисдикции, проистекающих из международного права, таких, как, например, иммунитеты, или если бы возможности доступа отдельного лица были бы ограничены в такой степени, что это подрывало бы само существо этого права (пункт 18 Замечания общего порядка N 32. Статья 14: Равенство перед судами и трибуналами и право каждого на справедливое судебное разбирательство. Принято Комитетом по правам человека на его 90-й сессии (9-27 июля 2007 г.). CCPR/C/GC/32).

Такой же подход мы можем найти в правовых позициях специальных докладчиков (рабочих групп), действующих в рамках Совета ООН по правам человека:

Пункт 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах гарантирует всем лицам равный статус перед судами и трибуналами. Там предусматривается, что каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, при рассмотрении любого уголовного обвинения или при определении прав и обязанностей лица в "гражданском процессе". Вообще говоря, последнее выражение относится к различным видам гражданского (частно-правового) или административного производства в судебном органе^[13]... Применительно к определенным моментам статья 13 Пакта вбирает в себя понятия надлежащей правовой процедуры, отраженные в статье 14^[14] (пункт 8 Доклада Специального докладчика по вопросу о поощрении и защите прав человека и основных свобод в условиях борьбы с терроризмом. A/63/223. Размещен 6 августа 2008 г.).

Государства должны стремиться к обеспечению доступа к правосудию для всех, в том числе путем создания институционализированных систем оказания бесплатной юридической помощи малообеспеченным лицам. В этом контексте Специальный докладчик отмечает, что 25 сентября 2015 года 193 государства - члена Организации Объединенных Наций обязались предоставлять доступ к правосудию для всех в результате принятия Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года (пункт 43 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 5 апреля 2016 г. A/HRC/32/34).

Государства несут обязательство по обеспечению осуществления прав, закрепленных в их внутреннем законодательстве и международных договорах, участниками которых они являются. Это предполагает отсутствие ограничений в соблюдении установленных прав и создание институциональных механизмов, предназначенных для предупреждения актов, приводящих к ущемлению эти прав, или для обеспечения средств правовой защиты в случае их совершения. Любое верховенство права предполагает позитивную обязанность государств устранять препятствия, которые затрагивают или ограничивают доступ к правосудию (пункт 15 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 13 мая 2008 г. A/HRC/8/4).

Сложность и многообразие права на доступ к правосудию с юридической точки зрения заключаются в том, что, являясь правом сами по себе, они одновременно представляют собой средство, позволяющее восстанавливать действие прав, которые могут не признаваться или нарушаться. Выступая в качестве неотъемлемого компонента ряда конкретных прав, таких, как право на свободу и личную безопасность, оно органично связано с правом на эффективную судебную защиту (справедливое судебное разбирательство или надлежащее судопроизводство), правом на эффективное средство правовой защиты и правом на равенство (пункт 17 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 13 мая 2008 г. A/HRC/8/4).

Право [на доступ к правосудию] признается в статье 10 Всеобщей декларации прав человека и статье 14 Международного пакта о гражданских и политических правах..., а также в договорах о различных региональных системах защиты прав человека. Оно предусматривает доступ к компетентному, независимому и беспристрастному судебному органу, который принимает решения на основании закона и по итогам судебного разбирательства, проводимого с соблюдением процессуальных гарантий. Как утверждает Комитет по правам человека в своем Замечании общего порядка N 32, статья 14 является особенно сложной по своему характеру, сочетая в себе разнообразные гарантии, различающиеся по сфере охвата:

a) равенство перед судами и трибуналами;

b) право на публичное, с надлежащими гарантиями, разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона;

c) процессуальные гарантии;

d) право на компенсацию в случае судебной ошибки; и

e) право не быть вторично судимым или наказанным за преступление, за которое лицо уже было судимо (non bis in idem). В контексте доступа к правосудию особую значимость имеют три первые гарантии (пункт 18 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 13 мая 2008 г. A/HRC/8/4). 23

Право [на равенство перед судами] закреплено в общей форме в пункте 1 статьи 14 Пакта. Доступ к правосудию должен гарантироваться всем лицам, независимо от их гражданства и административного статуса, в целях обеспечения права требовать правосудия. Эта гарантия запрещает... любые различия в отношении доступа к судам и трибуналам, не основанные на законе и не могущие быть оправданными по объективным и разумным основаниям, ввиду чего запрещаются какие-либо ограничения, исходя из таких признаков, как раса, пол, язык, вероисповедание, политические или иные убеждения, национальное или социальное происхождение, имущественное положение, рождение или иное обстоятельство, например гражданское состояние. Доступ к правосудию должен быть свободным и эффективным.

Первое определение подразумевает запрещение дискриминации и принуждения и предусматривает благоприятное отношение, выражаемое посредством принятия иска к рассмотрению.

Эффективность означает, что процессуальные механизмы должны быть адекватными, с тем чтобы можно было рассчитывать на необходимую правовую помощь, и что доступные процессуальные действия действительно способны привести к желаемой цели. Речь идет о том, чтобы это равенство в доступе к правосудию не только гарантировало участие в судопроизводстве, но и обеспечивалось при проведении всего судебного разбирательства (пункт 20 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 13 мая 2008 г. A/HRC/8/4).

Государство должно воздерживаться от принятия мер, затрудняющих доступ к правосудию или делающих невозможной работу сотрудников судебной системы: судей, адвокатов и прокуроров. Для обеспечения права на доступ к правосудию необходимо существование такой судебной системы, которая позволяет гарантировать осуществление прав и других параллельных мер, в частности создание механизмов и программ, способствующих предоставлению бесплатной правовой помощи как по уголовным делам, так и в рамках гражданского судопроизводства. Это позитивное измерение обязательств государства …которые имеют решающий вес в эффективном доступе к правосудию (пункт 23 Доклада Специального докладчика по вопросу о независимости судей и адвокатов. Размещен 13 мая 2008 г. A/HRC/8/4).

Таким образом, толкование норм КАС РФ, как препятствующее оспаривание «Инструкции  по делопроизводству…», утвержденной Постановлением Пленума ВФС РФ даваемое Верховным Судом РФ находится в прямом противоречии с международно-правовыми обязательствами России, в противоречии с общепризнанными принципами и нормами международного права, в противоречии с положениями Конституции РФ и правовыми позициями Конституционного Суда РФ.

Как разъяснял Конституционный Суд РФ: «Государство обязано обеспечить доступ к судебной защите, в том числе возможность использования предусмотренных процессуальным законодательством средств доказывания с учетом специфики соответствующих категорий дел, лицам, которые полагают свои экономические права нарушенными ввиду незаконного и (или) необоснованного вмешательства институтов публичной власти, не исключая финансовых властей, в их хозяйственную деятельность с применением избыточного принуждения с несправедливым предпочтением интересов организации управления, надзора и контроля вопреки конституционным установлениям о высшей ценности прав и свобод человека и гражданина. Отказ в доступе к средствам судебной защиты, указывает Конституционный Суд, поощрял бы институты государства, включая финансовые, к утверждению господства публичных интересов над правами и свободами человека и гражданина в контрольно-надзорной деятельности и в практике государственного принуждения вопреки статье 18 Конституции, в силу которой смысл, содержание, применение законов и деятельность всех видов публичной власти определяют именно права и свободы человека и гражданина, обеспеченные правосудием» (Определениеот 11 апреля 2019 года N 867-О)^[15].

                Полагаем, что, конечно же, нет никаких законных препятствий для оспаривания  нормативного акта, утвержденного Пленумом ВАС РФ.

Данный вопрос крайне важен с учетом того, что порой в постановлениях Пленумов не просто даются разъяснения, а фактически создаются нормы права. В качестве одного из таких постановлений можем назвать Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12 октября 2006 г. N 53 "Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды".

Надо отметить, что мы рассматривали возможность оспаривания данного постановления, но решили все же оспорить нормы Налогового кодекса РФ, а не постановление Пленума, полагая, что будет больше шансов для принятия жалобы для рассмотрения[16]. Наши опасения были вызваны тем, что сложившаяся практика Конституционного Суда РФ не видела Постановления Пленума высших судебных инстанций в качестве предмета для оспаривания.

Однако, идеи витают в воздухе и данное постановление было оспорено, но чуда не случилось. Конституционный Суд РФ отказал в принятии жалобы для рассмотрения, указав: «Что касается постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации "Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды", то, будучи актом толкования закона, в силу статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и пункта 3 части первой статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" оно само по себе не может выступать самостоятельным предметом проверки Конституционного Суда Российской Федерации»[17].

Мы не будем здесь разбирать и комментировать данное определение, за нас это же сделали коллеги[18], которые акцентировали внимание на нормативности данного постановления.

Мы рассмотрим вопрос с точки зрения возможности оспаривания толкования, тем более, что ранее Конституционный Суд РФ обращался к этой теме и выразил правовые позиции: «Возбуждение производства по делу об оспаривании нормативного правового акта, как следует из Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, ставится в зависимость от того, может ли оспариваемый акт рассматриваться как нарушающий права и свободы заявителя (часть первая статьи 3 и часть первая статьи 251). Если заявителем оспаривается нормативный правовой акт, не затрагивающий его права, свободы или законные интересы, то суд отказывает в принятии заявления к рассмотрению (пункт 1 части первой статьи 134 ГПК Российской Федерации, абзац третий пункта 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 ноября 2007 года N 48). В то же время - в отличие от оспаривания решений индивидуально-распорядительного характера - сам по себе факт нахождения лица в правоотношениях, регулируемых нормативным правовым актом, уже свидетельствует о возможности рассмотрения соответствующего дела и тем самым о возможности защиты нарушенных прав в рамках оспаривания правового акта, содержащего правила поведения, обязательные для неопределенного круга лиц и рассчитанные на неоднократное применение, не дожидаясь принятия на его основе негативных для данного лица правоприменительных решений. Между тем в настоящее время ни основания и условия, ни процессуальный порядок оспаривания заинтересованными лицами актов федеральных органов исполнительной власти, являющихся актами разъяснения тех или иных законоположений и обладающих нормативными свойствами, как необходимые элементы правового регулирования соответствующего механизма судебной защиты четко не установлены, что препятствует эффективному судебному оспариванию таких актов и ухудшает положение подпадающих де-факто под их действие лиц в связи с ненадлежащей нормотворческой деятельностью государства (или правовое регулирование таково, что требует уточнения разъясняющими актами, или формально разъясняющий законодательство акт принят без соблюдения требований, обеспечивающих его законность и доступность, включая регистрацию Министерством юстиции Российской Федерации, официальное опубликование и т.д.). Снижение уровня гарантий судебной защиты прав этих лиц по сравнению с лицами, оспаривающими акты, имеющие официальный, формализованный нормативный статус, нельзя признать справедливым и соразмерным в контексте требований статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Указанный пробел в правовом регулировании приобретает тем самым конституционное значение, что обязывает Конституционный Суд Российской Федерации принимать решение исходя из того, что отсутствие необходимого законодательного механизма не может приостанавливать реализацию вытекающих из Конституции Российской Федерации прав и законных интересов граждан»[19].

Можно ли ровно эти же правовые позиции применить к оспариванию толкований постановлений пленумов высших инстанций, когда они создают под видом толкования нормы? Из принципа равенства и положений ст. 55 Конституции РФ мы должны дать положительный ответ.

Кроме того, Конституционный Суд РФ отыскал[20] себе право не соглашаться с толкованием данным Европейским Судом по правам человека Конвенции о защите прав человека и основных свобод, когда  именно Конституция Российской Федерации (в том числе в ее истолковании Конституционным Судом Российской Федерации), более полно по сравнению с соответствующими положениями Конвенции в их истолковании Европейским Судом по правам человека обеспечивает защиту прав и свобод человека и гражданина[21], в том числе в балансе с правами и свободами иных лиц (статья 17, часть 3, Конституции Российской Федерации)[22].

Полагаем, что данный подход, основанный на том, что толкование нормативных актов должно осуществляться в соответствии с Конституцией РФ открывает дорогу и для оспаривания толкований, содержащихся постановлений Пленумов высших судебных инстанций.

Конечно же, нас можно попытаться поймать на том, что если есть объект толкования – норма, то нужно оспаривать именно ее, а ее толкование будет учтено при рассмотрении дела.

Но опыт показывает, как «толкование» нормы превращалось в чистой воды правотворчество. В качестве такого примера можем указать как пунктом 5.1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 года N 14, которым постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 марта 2007 года N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам" была создана новая процедура, отсутствовавшая в АПК РФ.

Когда ряд организаций оспорили конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 АПК РФ в толковании данным пленумом ВАС РФ, они фактически оспаривали именно нормотворчество ВАС РФ, а не сами нормы. Поскольку в нормах АПК РФ, отсутствовали положения, содержащиеся в «толковании» Пленума ВАС РФ.

 Конституционный Суд РФ, при рассмотрении жалобы фактически вслед за ВАС РФ занялся правотворчеством, подрихтовав «толкование» ВАС РФ, указал: « Учитывая, что с момента вступления в силу настоящего Постановления положения статей 311 и 312 АПК Российской Федерации в их истолковании Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации, данном в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 года N 14, подлежат применению в выявленном Конституционным Судом Российской Федерации конституционно-правовом смысле, Конституционный Суд Российской Федерации в настоящем деле воздерживается от оценки этих положений с точки зрения их соответствия установленному Конституцией Российской Федерации разделению властей и разграничению компетенции между федеральными органами государственной власти (пункты 4 и 5 части первой статьи 86 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации)»[23].

Такое воздержание, в научной литературе даже получило название, как принцип конституционной сдержанности…

Однако, мы не будем сдерживать себя от должного правового анализа и более внимательно рассмотрим нормы, от применения которых Конституционный Суд РФ воздержался. В указанных нормах предусмотрено, что Конституционный Суд Российской Федерации устанавливает соответствие Конституции Российской Федерации нормативных актов органов государственной власти и договоров между ними:

…4) с точки зрения установленного Конституцией Российской Федерации разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную;

5) с точки зрения установленного Конституцией Российской Федерации разграничения компетенции между федеральными органами государственной власти…»[24].

На наш взгляд, данные положения раскрывают замысел законодателя по недопущению нарушения принципа разделения властей и компетенции между федеральными органами государственной власти.

Безусловно, законодатель, устанавливая, данные критерии, производные от ст. 10 Конституции РФ не предусматривал ограничения оспаривания в Конституционном Суде РФ актов судебной власти на предмет соблюдения принципа разделения властей.

Более того, полагаем, что данные критерии свидетельствуют, что Конституционный Суд РФ вправе проверять акты всех ветвей власти на предмет соблюдения ими принципа разделения властей не зависимо от субъектного состава. 

Таким образом, мы полагаем, что когда положениями постановления Пленума высшей судебной инстанции даются именно разъяснения нормы, а не создаются новые нормы, вполне применим выработанный Конституционным Судом РФ подход о принятии к рассмотрению жалобы именно на норму в истолковании Постановления Пленума высшей судебной инстанции. Когда же, в Постановлении Пленума высшей инстанции созданы новые нормы, полагаем, что сам факт этого порождает право Конституционного Суда РФ осуществить проверку конституционности такого постановления и, прежде всего, на предмет соответствия ст. 10 Конституции РФ.

 

 

ã 2022 А.Р. Султанов

 

Ссылка для цитирования: