В данной статье разберем как Конституционный Суд РФ разрешил вопрос преюдиции в банкротных спорах, попутно разрешив старый доктринальный спор об объективных пределах преюдиции, а также вопрос обратной силы нормы Гражданского кодекса РФ, позволяющей снижать ростовщические проценты.

 

Ключевые слова: преюдиция, обязательность судебного акта, правовая квалификация, ростовщические проценты

Прежде чем, комментировать Постановление Конституционного Суда РФ от 25.12.2023 N 60-П "По делу о проверке конституционности статьи 809 Гражданского кодекса Российской Федерации и части 3 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.В. Филатова" полагаем необходимым отметить, что вопрос преюдиции и обязательности судебных актов, а также их преодоления, не является новым – он регулярно ставится жизнью с разных сторон.

Мы сами ее ранее рассматривали с точки зрения права обжалования судебных актов[1].

Комментируя положения ст. 16 АПК РФ, мы отмечали, что в настоящий момент, проблема преодоления обязательности судебных актов стоит наиболее особенно остро в банкротных делах[2]. Уже сформировалась единообразная судебная практика Верховного Суда РФ согласно которой при оспаривании судебных актов конкурсными кредиторами и конкурсными управляющими при предоставлении ими новых доказательств такие жалобы необходимо рассматривать в судах апелляционной инстанции применительно к положениям о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам.

Так в Определении СК по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 24 декабря 2015 г. N 304-ЭС15-12643 указал, что …реализация арбитражным управляющим его права на обжалование судебного акта в порядке пункта 24 постановления N 35 с представлением новых доказательств должна осуществляться в специальном порядке, а именно, с учетом разъяснений, содержащихся в пункте 22 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 36^[3]. При этом данные разъяснения не препятствуют последовательному обжалованию судебного акта в случае, если имеется такая возможность, и обращающееся с жалобой лицо ссылается только на неправильное применение норм права и иные обстоятельства, не требующие сбора, исследования и оценки доказательств».

В Определении Верховного Суда РФ от 21 февраля 2019 г. N 306-ЭС18-25654 определено, что «Поскольку Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации не имеет полномочий по сбору и оценке доказательств, такими полномочиями обладают только суды первой и апелляционной инстанций (статьи 65, 71, 162, 268 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации), данная кассационная жалоба подлежит рассмотрению судом апелляционной инстанции применительно к правилам рассмотрения заявления о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам при их доказанности заявителем (глава 37 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации). Аналогичная позиция содержится в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 24.12.2015 N 304-ЭС15-12643»^[4].

Другой проблемой, имеющей отношение к обязательности судебных актов, является проблема разрешения споров при наличии конкурирующих судебных актов. Как отмечал Конституционный Суд РФ «Признание преюдициального значения судебного решения, направленное на обеспечение стабильности и общеобязательности этого решения и исключение возможного конфликта судебных актов, предполагает, что факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения принимаются другим судом по другому делу в этом же или ином виде судопроизводства, если имеют значение для его разрешения (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21.12.2011 N 30-П).

Соответственно, часто можно было услышать точку зрения, что Конституционный Суд РФ рассматривает преюдицию, как опровержимую презумпцию.

Анализируя положения статья 69 АПК РФ, мы отмечали, что, раскрывая основания освобождения от доказывания в данной статье, указывает, что «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом арбитражного суда по ранее рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении арбитражным судом другого дела, в котором участвуют те же лица». Но данное положение отнюдь не означает, что лицо, участвующее в деле не может их оспаривать, то есть, в АПК РФ не предусмотрена преюдиция, а лишь презумпция истинности фактов, установленных вступившим в законную силу судебным актом. Причем эта презумпция вполне преодолима, но бремя приведения доказательств, оспаривающих данную презумпцию, лежит на заинтересованной стороне[5].

Данный подход разделялся не только практикой арбитражных судов, но и разъяснениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Так в частности, давая разъяснения «О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим исполнением договорных обязательств»в Постановленииот 23 июля 2009 г. N 57, указал что «При подготовке к судебному разбирательству дела о взыскании по договору арбитражный суд определяет круг обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, к которым относятся обстоятельства, свидетельствующие о заключенности и действительности договора, в том числе о соблюдении правил его заключения, о наличии полномочий на заключение договора у лиц, его подписавших. В ходе рассмотрения дела суд исследует указанные обстоятельства, которые, будучи установленными вступившим в законную силу судебным актом, не подлежат доказыванию вновь при рассмотрении иска об оспаривании договора с участием тех же лиц (часть 2 статьи 69 АПК РФ). Судам также следует иметь в виду, что независимо от состава лиц, участвующих в деле о взыскании по договору и в деле по иску об оспаривании договора, оценка, данная судом обстоятельствам, которые установлены в деле, рассмотренном ранее, учитывается судом, рассматривающим второе дело. В том случае, если суд, рассматривающий второе дело, придет к иным выводам, он должен указать соответствующие мотивы».

То есть, Высший Арбитражный Суд РФ исходил из того, что в ст. 69 АПК РФ, содержится не правило преюдиции, а презумпция, которая является опровержимой. Такой подход, на наш взгляд, позволяет оставаться суду судом, который может действительно отправлять правосудие, а не быть следствием некоторых «странных судебных решений», неправосудность которых очевидна. Отрицать наличие такой проблемы означало бы смотреть на мир «розовыми очками» и тем самым допускать продолжение существования проблемы, поскольку, лишь после того как она рассмотрена внимательно, воспринята «как есть», проблема может быть разрешена. 

С такой позицией вполне согласен и Верховный Суд РФ, это отчасти следует из Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 апреля 2010 г. N 10/22 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", в котором было дано следующее разъяснение, что «По смыслу частей 2, 3 статьи 61 ГПК РФ или частей 2, 3 статьи 69 АПК РФ обстоятельства, установленные при рассмотрении дела по иску о праве на имущество, не имеют обязательного характера для лиц, не участвовавших в деле. Такие лица могут обратиться в суд с самостоятельным иском о праве на это имущество. В то же время при рассмотрении названного иска суд учитывает обстоятельства ранее рассмотренного дела о праве на спорное имущество, независимо от того, установлены ли они судебным актом суда общей юрисдикции или арбитражного суда. Если суд придет к иным выводам, нежели содержащимся в судебном акте по ранее рассмотренному делу, он должен указать соответствующие мотивы». Такой же подход воспроизведен в Определении Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. N 699-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью "Газпром добыча Уренгой" на нарушение конституционных прав и свобод частью третьей статьи 61 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации".

Таким образом, при рассмотрении гражданских дел вполне допустимо преодоление презумпции истинности установленных фактов в решении арбитражных судов и судов общей юрисдикции, но такое преодоление обязательно должно быть мотивированным.

Еще в 2011 году ставился вопрос о расширении полномочий ВАС РФ, позволявших бы преодолевать преюдицию судебных актов нижестоящих судов в рамках надзорного производства. Так, Председатель ВАС РФ пояснял, что «… в судебной войне одной компании с другой заявляется 20-30 исков и случайно или умышленно по одному из дел решение вступило в законную силу. Но при этом совершенно очевидно, что дело было решено неправильно. Но такое решение имеет преюдицию и, когда слушается основное дело, в котором заключен главный смысл этого конфликта, то оказывается, что преюдициальный акт препятствует его объективному рассмотрению. Мы постоянно сталкиваемся с такой проблемой при рассмотрении корпоративных споров. Особенно часто подобные ситуации возникают, если, например, решение выносится где-то на Дальнем Востоке и о нем никто не знает, а потом оно служит основным оружием в этой корпоративной войне или в споре о недвижимости. Т.е. существует неправильное решение, за которым следует вал неправильных выводов и соответствующих дел. Для того чтобы решить эту проблему, мы и хотим предложить ограниченную определенными рамками процедуру, которая позволит ВАС РФ преодолеть преюдицию»...^[6].

По настоящее время, никакой новой процедуры в АПК РФ по преодолению «преюдиции» не появилось, то есть законодатель не согласился с данной идеей.

Но на практике такие случаи встречаются, при этом Верховный Суд РФ в своей практике обращает внимание, что такое преодоление должно быть мотивированным: «Оценка судом доказательств по своему внутреннему убеждению не означает допустимость ситуации, при которой одни и те же документы получают диаметрально противоположное толкование судов в разных делах без указания каких-либо причин для этого. Такая оценка доказательств не может быть признана объективной» (определение Верховного Суда Российской Федерации от 14.06.2016 N 305-ЭС15-17704).

Дальнейшее развитие проблемы разрешения спор в условиях наличия конкурирующих между собой судебных актов общей юрисдикции и арбитражных судов получило в Определении СКЭС ВС от 20 августа 2020 № 309-ЭС20-2354 (1, 2) по делу № А50-23227/2018: «При наличии противоречивых выводов об обстоятельствах дела, изложенных во вступивших в законную силу судебных актах арбитражного суда и суда общей юрисдикции, при разрешении спора суд не может ограничиться формальной ссылкой на результат рассмотрения спора по одному из данных дел и на положения статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 17.11.2016 № 305-ЭС14-7445). В такой ситуации суд должен самостоятельно повторно установить фактические обстоятельства дела и на основе этого разрешить спор. В то же время при рассмотрении иска суд должен учесть обстоятельства ранее рассмотренных дел. Если суд придет к иным выводам, нежели содержащиеся в судебных актах по ранее рассмотренным делам, он должен указать соответствующие мотивы (применительно к разъяснениям пункта 4 постановления Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»).

Впрочем, вышеуказанный кейс включал в себя разрешение вопроса о конкуренции уже вступивших судебных актов, а не разрешении вопроса о применении положений ст. 69 АПК РФ.

В Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 20.04.2022 N 308-ЭС21-26679 по делу N А53-24369/2019 выражена позиция, что преодоление законный силы судебных актов должно осуществляться только посредство установленных для этого процедур, например обжалования, а не путем разрешения арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве общества, возражений о неприменении постановления суда общей юрисдикции: «…суд общей юрисдикции в резолютивной части своего постановления от 14.01.2021 не только снял арест с имущества общества, но и определил его дальнейшую судьбу, указав на то, что на данное имущество может быть обращено взыскание исключительно для удовлетворения требования фонда, изложенного в исполнительном листе N 64. Суждения арбитражных судов апелляционной инстанции и округа относительно того, что упомянутое имущество подлежит реализации в составе конкурсной массы общества для погашения задолженности перед всеми кредиторами, означают, по сути, преодоление требования об обязательной силе постановления суда общей юрисдикции вопреки положениям части 1 статьи 6 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации", согласно которой судебные постановления, вступившие в законную силу, являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации» .

Соответственно, принятие к рассмотрению дела Конституционным Судом, где одним из требований был вопрос о неконституционности ст. 69 АПК РФ вызвало большой интерес.   К сожалению, тексты обращений в Конституционный Суд РФ не публикуются и до рассмотрения дела мы смогли ознакомиться только с актами арбитражных судов, в которых были применены нормы по делам заявителя.

 

С.В. Филатов (заемщик) и гражданин Н. (займодавец) 17 мая 2013 года заключили на срок до 31 декабря того же года договор займа на сумму 16 892 000 руб. под 15 процентов в месяц с условием о сложном проценте.

До 2018 года С.В. Филатов производил частичное погашение задолженности по договору. За период с 1 января 2014 года по 3 июня 2018 года ответчик возвратил истцу основной долг в размере 10 023 767 рублей. Сумма долга ответчика на момент заявления иска перед истцом по договору составляла 6868233 рубля[7].

Решением Дзержинского районного суда города Волгограда от 28 февраля 2019 года Н. отказано - со ссылкой на пропуск срока исковой давности - в удовлетворении предъявленных к должнику требований о взыскании суммы долга и процентов по договору. Суд, руководствуясь разъяснениями, содержащимися в пункте 20 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 года N 43 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности", исходил из того, что уплата части долга не свидетельствует о признании долга в целом (поскольку иное не оговорено должником) и не прерывает течение срока исковой давности.

Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 19 июня 2019 года указанное решение отменено, требования Н. удовлетворены, с Филатова в пользу истца взысканы денежные средства в счет погашения суммы займа в размере 37341507 рублей 08 копеек

Учитывая свою неспособность погасить данную сумму, в июле 2019 года С.В. Филатов подал заявление о признании его банкротом, которое определением Арбитражного суда Волгоградской области от 30 июля 2019 года признано обоснованным, в связи с чем в его отношении введена процедура реструктуризации долгов. Определением того же суда от 3 октября 2019 года требование Н., вытекающее из договора займа и подтвержденное апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 19 июня 2019 года, включено в третью очередь реестра требований кредиторов в размере 71 379 217 руб. 17 коп.

Решением Арбитражного суда Волгоградской области от 2 марта 2020 года С.В. Филатов признан банкротом, введена процедура реализации имущества.

С.В. Филатов обжаловал в кассационном порядке апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 19 июня 2019, помимо довода о пропуске срока исковой давности, он указал, что апелляция не исследовала обстоятельства заключения договора займа, расписка от 17.05.2013 ответчиком ранее не подписывалась, учитывая кабальные условия сделки, что оставлен без внимания пункт 3 договора займа, который содержит условия о сложных процентах, что противоречит части 2 статьи 317 Гражданского кодекса Российской Федерации и пункта 33 Постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 N 54.

Кассационная жалоба С.В. Филатова была удовлетворена и  апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 19 июня 2019 года отменено (определение судебной коллегии по гражданским делам Четвертого кассационного суда общей юрисдикции от 23 декабря 2019 года) с направлением дела на новое апелляционное рассмотрение.

При новом рассмотрении определением судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 6 августа 2020 года в силе оставлено изначальное решение суда первой инстанции об отказе кредитору в иске по мотиву пропуска срока исковой давности, с чем согласился вышестоящий суд (кассационное определение Четвертого кассационного суда общей юрисдикции от 19 ноября 2020 года).

Позволим себе подробно процитировать апелляционное определение с тем, чтобы читатель мог в последующем сравнить объем исследованных доказательств и доводов сторон:

Надо отметить, что в апелляции не удалась попытка Истца «убить дело» путем приведения доводов о том, что заявленные требования истца подлежат рассмотрению только в деле о банкротстве, и иск подлежит оставлению без рассмотрения, в связи с тем, что Арбитражным судом Волгоградской области вынесены определение от 30 июля 2019 года о введении отношении Филатова процедуры реструктуризации долгов гражданина, а также решение от 2 марта 2020 года о признании Филатова несостоятельным. Мы использовали фразу «убить дело» поскольку в банкротном деле в качестве оснований было заявлено в качестве юридического факта решение апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 19 июня 2019 года и после его отмены это дело представляло угрозу кредитору.

Филатов на основании данного апелляционного определения судебной коллегии по гражданским делам Волгоградского областного суда от 6 августа 2020 года подал заявление о пересмотре по новым обстоятельства. 22.01.2020 Филатов С.В. обратился с заявлением о пересмотре по новым обстоятельствам определения Арбитражного суда Волгоградской области от 03.10.2019 по делу N А12-22987/2019.

Решением Арбитражного суда Волгоградской области от 11.06.2020, оставленным без изменения постановлением Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 20.07.2020, заявление Филатова С.В. удовлетворено, определение Арбитражного суда Волгоградской области от 03.10.2019 о включении требований Никифорова Т.С. в размере 71 379 217,17 руб. в реестр требований кредиторов Филатова С.В. отменено по новым обстоятельствам.

При новом рассмотрении гражданского дела по исковому заявлению Никифорова Т.С. к Филатову С.В. о взыскании суммы долга по договору займа апелляционным определением Волгоградского областного суда от 06.08.2020 по делу N 33-7581/2020 решение Дзержинского районного суда г. Волгограда от 28.02.2019 по делу N 2-151/2019 оставлено без изменения, апелляционная жалоба Никифорова Т.С. без удовлетворения.

Определением Арбитражного суда Волгоградской области от 03.09.2020 по настоящему делу, оставленным без изменения постановлением Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 01.12.2020, в удовлетворении заявления Никифорова Т.С. о включении требований в реестр требований кредиторов должника Филатова С.В. отказано.

Два последних акта отменены постановлением Арбитражного суда Поволжского округа от 5 февраля 2021 года, и обособленный спор направлен на новое рассмотрение; при этом суд кассационной инстанции, сославшись на часть 3 статьи 69 АПК Российской Федерации, обратил внимание нижестоящих арбитражных судов на то, что они не связаны выводом судов общей юрисдикции о пропуске кредитором срока исковой давности и обязаны проверить наличие оснований для такого вывода самостоятельно.

В постановлении Арбитражного суда Поволжского округа от 5 февраля 2021 года N Ф06-69433/2020 по делу N А12-22987/2019 было указано:

Мы специально подчеркнули некоторые части постановления, которые, на наш взгляд, носят принципиальный характер, фактически они демонстрируют, что старый спор о том, что же освобождается от доказывания в новом процессе. Касается ли это только конкретных обстоятельств или все же установление ничтожности сделки также будет считаться установленным?

Одна из позиций этого старого доктринального спора заключалась в том, что «правовая оценка устанавливаемых судом фактов не входит в понятие объективной истины потому, что эта оценка хотя и является деятельностью суда, но имеет субъективный характер»[9], только фактическими обстоятельствами дела ограничивал действие принципа объективной истины и М.Г. Авдюков[10].

Не приводя, всех аргументов этой старой дискуссии, мы лишь укажем, что нам всегда была ближе точка А.Т. Боннера, который писал, что «рассматривая гражданское дело по существу, суд не просто устанавливает "истину факта", а истину фактов, имеющих юридическое значение… что предметом истинных суждений суда в гражданском процессе служат не только фактические обстоятельства дела, но подтверждаемые судом правоотношения рассматривая гражданское дело по существу, суд не просто устанавливает "истину факта", а истину фактов, имеющих юридическое значение. … суд интересуют далеко не все факты объективной действительности, но лишь такие факты, с которыми закон связывает определенные правовые последствия. В связи с изменением закона юридически безразличные факты могут приобрести значение юридических и наоборот. Соответственно, рассматривая дело определенной категории после вступления в действие нового закона, суд может заниматься установлением фактов, которые не интересовали его в период действия старого законодательства, и, напротив, не будет исследовать факты, утратившие значение юридических, в связи с изменением закона»[11].

Если подытожить, то можно позицию Боннера сформулировать как «преюдиция порождается именно юридическими фактами, а не любыми фактами, установленными судом», что означает включение правовой оценки в качестве обязательного элемента установленного юридического факта.

Однако, как мы уже говорили, что ВАС РФ довольно часто сталкиваясь со странными «преюдицирующими судебными актами», порожденными в результате самострелов, междусобойчиков и прочих процессуальных злоупотреблений, несколько по-другому относился к применению ст. 69 АПК РФ.

Так в Постановлении Президиума ВАС РФ от 15 июня 2004 г. N 2045/04 говорится буквально следующее: «...В соответствии с частью 2 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации не доказываются вновь при рассмотрении судом другого дела, в котором участвуют те же лица, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом арбитражного суда. Данная норма освобождает от доказывания фактических обстоятельств дела, но не исключает их различной правовой оценки, которая зависит от характера конкретного спора».

Кроме того, в п.2 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 N 57 "О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим исполнением договорных обязательств" было разъяснено, что  «независимо от состава лиц, участвующих в деле о взыскании по договору и в деле по иску об оспаривании договора, оценка, данная судом обстоятельствам, которые установлены в деле, рассмотренном ранее, учитывается судом, рассматривающим второе дело. В том случае, если суд, рассматривающий второе дело, придет к иным выводам, он должен указать соответствующие мотивы»[12].

С одной стороны, в данном постановлении расширены субъективные границы «преюдиции», но размыты объективные границы «преюдиции» за счет исключения обязательности правовой оценки.

В дальнейшем такой подход воспринимался, как подход исключающий обязательность правовой оценки (Определение ВАС РФ от 28.12.2012 N ВАС-17521/12 по делу N А51-497/2011, Определение Верховного Суда РФ от 04.03.2021 N 302-ЭС19-473(13) по делу N А33-4262/2017, Определение Верховного Суда РФ от 10.07.2018 N 307-АД18-976 по делу N А56-27290/2016 и др.).

Более того, такое толкование уже оспаривалось в Конституционном Суде РФ, который в отказном Определении Конституционного Суда РФ от 06.11.2014 N 2528-О "По запросу администрации Краснодарского края о проверке конституционности части 2 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" выразил следующие правовые позиции:

Именно такое толкование и применение оспариваемой в запросе Администрации Краснодарского края нормы, вопреки утверждению заявителя, находит отражение в сложившейся практике арбитражных судов, последовательно придерживающейся того, что часть 2 статьи 69 АПК Российской Федерации освобождает от доказывания фактических обстоятельств дела, но не исключает их различной правовой оценки, которая зависит от характера конкретного спора (постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15 июня 2004 года N 2045/04, от 31 января 2006 года N 11297/05 и от 25 июля 2011 года N 3318/11)».

Современные исследователю вопросов преюдиции пишут, что «… соотношение преюдициальности фактических обстоятельств дела и обязательного значения правовой оценки этих обстоятельств можно выразить в следующей формуле. Фактические обстоятельства, установленные судом, должны иметь преюдициальное значение при рассмотрении другого дела с участием тех же лиц, а правовой оценке этих обстоятельств следует придать характер опровержимой процессуальной презумпции: суд при наличии существенных обстоятельств, которые не были учтены судом в предыдущем деле, вправе дать фактическим обстоятельствам иную правовую оценку, изложив в судебном решении мотивы, по которым он не может согласиться с ранее данной правовой оценкой… возможность опровержения выводов суда о правовой оценке фактических обстоятельств - это скорее исключение из общего правила. В практике арбитражных судов не так много судебных актов, в которых суды отказывались руководствоваться правовой оценкой, данной фактическим обстоятельствам в ином деле. Однако само наличие такой возможности могло бы стать важной правовой гарантией, позволяющей судам выносить более объективные и справедливые судебные решения»[13].

Однако, вернемся к описанию судебных актов, послуживших основанием для обращения в Конституционный Суд РФ.

По результатам нового рассмотрения заявления Н. о включении основанного на договоре займа требования в реестр требований кредиторов должника в его удовлетворении отказано определением Арбитражного суда Волгоградской области от 24 мая 2021 года, оставленным в силе постановлением Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 9 августа 2021 года, вновь в связи с пропуском срока исковой давности с учетом упомянутых разъяснений, данных Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 29 сентября 2015 года N 43.

 Эти судебные акты в очередной раз отменены постановлением Арбитражного суда Поволжского округа от 21 октября 2021 года, указавшим, что при разрешении вопроса о пропуске кредитором срока исковой давности подлежат учету действовавшие на момент заключения договора займа разъяснения, которые содержатся в пункте 20 совместного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 ноября 2001 года N 15 и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15 ноября 2001 года N 18 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности". В Постановлении также было указано, что

Ознакомившись с данным постановлением, память услужливо подсказала случаи, когда срок исковой давности обходился судами под флагом борьбы с злоупотреблением правом. Никогда не могли согласиться с тем, что подобным образом можно обходить срок исковой давности. Ведь этот подход говорит, что на срок исковой давности может рассчитывать добросовестное лицо, не нарушившее закона или договора… Однако же это не так, срок давности призван не защищать добросовестного участника гражданского оборота, а призван внести в отношения сторон правовую определенность.

Профессор Шершеневич Г.Ф. пришел к выводу: «Действительноео снование давности заключается в том, что общество нуждается в прочном порядке и всякая неопределенность отношений, способная колебать приобретаемые права, возбуждает против себя протест. На этом основывается ограничение собственника при строгом осуществлении его права собственности в торговом обороте, на этом же основывается и давность. С течением времени утрачиваются доказательства, умирают свидетели; и возбужденный через много лет спор способен нарушить целый ряд установившихся отношений. Поволе законодателя время прекращает такую неопределенность»^[14].Принцип правовой определенности имеет своей целью обеспечить участников соответствующих отношений возможностью точно спрогнозировать результат своих действий и в том числе дать надежду, что права данных лиц будут защищены, что при разрешении спора действия правоприменителя также будут прогнозируемы и предсказуемы и не будут меняться от случая к случаю[15].

Что же касается принципа эстоппель к сроку исковой давности, то на наш взгляд, он применим лишь в случае признания долга, либо в случае не заявления о применении срока исковой давности в суде первой инстанции. Все остальные действия кредитора, осуществленные в судах по оспариванию займа, по нашему мнению, никаким образом не влияют на течение и применение срока исковой давности.

 

Вернемся к описанию судебных актов по делу. Принятое Арбитражным судом Поволжского округа постановление от 21 октября 2021 года послужило основанием для отмены определения о прекращении производства по делу о банкротстве С.В. Филатова по новым обстоятельствам и для возобновления производства по делу с введением в отношении должника процедуры реализации имущества (решение Арбитражного суда Волгоградской области от 13 декабря 2021 года и определение того же суда от 16 марта 2022 года

Определением Арбитражного суда Волгоградской области от 01.06.2022, в третью очередь реестра требований кредиторов Филатова С.В. включены требования Никифорова Т.С. в размере 400 798 764,95 руб.

В данном определении суд счел, что сроки исковой давности не пропущены, а также отклонил довод представителя должника о завышенной процентной ставке по договору займа, как несостоятельный, поскольку стороны при заключении договора свободны в определении их условий. Размер процентов за пользование суммой займа сторонами был согласован при заключении договора займа, в уменьшении процентов также было отказано.

Данное определение было оставлено без изменения постановлением Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 10.08.2022, и постановлением Арбитражного суда Поволжского округа от 25 ноября 2022 года).

Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 13 января 2023 года, с которым согласился заместитель Председателя этого суда (письмо от 16 марта 2023 года), С.В. Филатову отказано в передаче кассационной жалобы на судебные акты арбитражных судов для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации.

В результате Филатов оспорил положения:

статья 809 ГК Российской Федерации - в примененной судами в его деле редакции - допускает взыскание ничем не ограниченных и экономически не обоснованных процентов за пользование займом, влекущих несправедливое обогащение займодавца;

часть 3 статьи 69 АПК Российской Федерации позволяет арбитражным судам игнорировать выводы судов общей юрисдикции, содержащиеся во вступивших в законную силу судебных актах и касающиеся истечения срока исковой давности по заявленным в суд требованиям, при условии применения одних и тех же правовых норм к тем же самым обстоятельствам дела.

 

Прежде всего отметим, что сама по себе неравноценность обмена и несоразмерность платы в гражданском обороте довольно часто доходит до высших инстанций.

Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 25.08.2023 N 305-ЭС23-5624 по делу N А40-193861/2022

Так 22 ноября Верховный Суд вынес Определение № 310-ЭС23-14161 по делу № А14-2462/2022, которым отменил принятые судебные акты и передал дело о взыскании неосновательного обогащения и процентов за пользование чужими денежными средствами на новое рассмотрение, поскольку доводы истца о несоблюдении банком требований разумности и добросовестности при установлении в одностороннем порядке спорного тарифа за операцию по перечислению денежных средств на счета физических лиц, открытые в банке, не получили надлежащей оценки судов.

Конституционный Суд РФ также обратил внимание в данном деле, что в судебных актах традиционно обращалось внимание на отсутствие безграничной договорной свободы в определении процентов за пользование займом и на то, что в сочетании с принципом добросовестного поведения участников гражданских правоотношений соответствующая норма не исключает обязанность суда оценить условия конкретного договора с точки зрения разумности и справедливости. С одной стороны, эти условия не должны быть явно обременительными для заемщика, а с другой - не могут игнорироваться и интересы кредитора. Как следствие, суды приходили к выводу, что встречное предоставление не может быть основано на несправедливых договорных условиях, наличие которых надлежит квалифицировать как недобросовестное поведение, а в случае очевидной несоразмерности требований кредитора о взыскании процентов по договору займа такие требования должны рассматриваться в качестве попытки получить неосновательное обогащение и не подлежат удовлетворению (определение Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2012 года N ВАС-16905/12 по делу N А32-5274/2011[16], определения Верховного Суда Российской Федерации от 29 марта 2016 года N 83-КГ16-2 и от 28 февраля 2017 года N 16-КГ17-1, постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 18 января 2018 года N Ф08-10323/2017 по делу N А32-38485/2016 и др.).

Этот список можно и далее продолжать. Конституционным Судом РФ удачно сформулированы правила системной интерпретации Гражданского кодекса РФ, согласно которых «наделение заемщика и займодавца правом самостоятельно определять в договоре размер процентов, которые подлежат начислению за пользование заемными средствами, в системе действующего правового регулирования не может быть интерпретировано как обладание ими ничем не ограниченной свободой в этом вопросе. Статья 1 ГК Российской Федерации прямо требует от участников гражданских правоотношений действовать добросовестно при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей и запрещает извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения (пункты 3 и 4), а его статья 10 в числе общих положений гражданского законодательства специально оговаривает, что не допускается осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав, и вводит правило, согласно которому при несоблюдении указанных требований суд, арбитражный или третейский суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично либо применяет иные меры, предусмотренные законом (пункты 1 и 2). К тому же статья 307 названного Кодекса возлагает на стороны любого обязательства требование при его установлении, исполнении и после прекращения действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию (пункт 3)».

Не удивительно, что на данную проблему обращал внимание и законодатель, который Федеральным законом от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ в дополнение к гарантиям защиты прав заемщика, вытекающим из общих положений гражданского законодательства, в статью 809 ГК Российской Федерации внес норма о том, что размер процентов по договору займа, заключенному, в частности, между гражданами, когда он является чрезмерно обременительным для должника, может быть уменьшен судом до размера процентов, обычно взимаемых при сравнимых обстоятельствах.

Данная норма по своему смыслу, не предопределяя решение суда по заявленному требованию, в том числе в части снижения процентов (что относится к дискреции суда и зависит от фактических обстоятельств конкретного дела), тем не менее предполагает обязанность суда оценить заявленную кредитором ко взысканию сумму процентов с точки зрения ее справедливости и отсутствия в действиях кредитора признаков злоупотребления правом.

Фактически этой нормой законодатель «освободил из оков формализма» суды, предоставив в каждой конкретной ситуации разрешать спор с учетом всех обстоятельств, уменьшать размер взыскиваемых процентов, либо узаконил уже существующее право судов, лишь сделав явным и определенным данное право, реализовав требования должной правовой процедуры.

Но законодатель не придал данной норме обратную силу и поэтому суды ее не применяли, поскольку правоотношения возникли до принятия данной нормы.

Соответственно, Конституционный Суд РФ был вынужден в первую очередь проанализировать возможность применения новой нормы в данном деле:

«Как следует из пункта 2 статьи 4 и пункта 2 статьи 422 ГК Российской Федерации, если после заключения договора принят закон, устанавливающий для его сторон иные правила, чем те, которые действовали при заключении договора, условия заключенного договора сохраняют силу, за исключением случаев, когда принятым законом предусмотрено распространение его действия на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров. Это согласуется с общим принципом действия закона во времени, согласно которому только законодатель вправе распространить новые нормы на факты и порожденные ими правовые последствия, которые возникли до введения этих норм в действие, т.е. придать закону обратную силу (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 1 декабря 2009 года N 1549-О-П, от 24 сентября 2012 года N 1747-О, от 29 января 2015 года N 211-О и др.). Потому предусмотренное частью 3 статьи 9 Федерального закона от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ правило о том, что положения данного Кодекса в редакции данного Федерального закона применяются к договорам, заключенным после дня его вступления в силу, не выходит за рамки дискреционных полномочий законодателя.

Как мы уже отметили, что законодатель возможно лишь отразил в законе сложившуюся судебную практику. Соответственно этому предположению соответствует суждение Конституционного Суда РФ, что «…само по себе отсутствие непосредственного указания законодателя на возможность применения пункта 5 статьи 809 ГК Российской Федерации с обратной силой не должно восприниматься как введение ограничений права заемщика, заключившего договор займа до вступления в силу Федерального закона от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ, на судебную защиту и вовсе не препятствует ему использовать в целях защиты от явно несправедливых процентов, установленных соглашением с займодавцем, ограничение ростовщических процентов, в том числе с учетом судебной практики, сложившейся до внесения изменений в эту статью. Вытекающие из статей 8 (часть 1), 17 (части 1 и 3), 34 (часть 1), 55 (часть 3) и 75.1 Конституции Российской Федерации запрет злоупотребления правом, принцип добросовестности при осуществлении гражданских прав и требование сбалансированности прав и обязанностей сторон в договоре на основе принципов равенства и справедливости изначально не предполагали абсолютной свободы сторон договора займа в определении процентов за пользование заемными средствами, а потому дополнение статьи 809 ГК Российской Федерации пунктом 5 о ростовщических процентах на самом деле не повлекло установления неизвестных ранее правил уменьшения размера процентов за пользование займом, а фактически уточнило порядок такого уменьшения. Введя в регулирование договора займа категорию ростовщических процентов, законодатель лишь обеспечил развитие уже выработанного судебной практикой подхода, корреспондирующего конституционным предписаниям.

Согласимся с тем, что кодификация правовых позиций судов законодателем не должна означать, что они теперь должны применяться только на будущее время. Законодатель, признавая их правильность не может ограничивать их действие, лишая участников гражданского оборота защищаться в правоотношениях, возникших до принятия нормы законодателем. Если счесть, что право суда ограничить «ростовщические проценты» является элементом должной правовой процедуры, то такое право у суда существует в силу того, что в правовом государстве принцип должной правовой процедуры лежит в основе правовой практики, реализующей идею верховенства права[17]. То есть, принцип должной процедуры может быть не только основанием для признания незаконными действий государства в отсутствие установленной процедуры, но также может быть инструментом интерпретации норм материального и процессуального права, как позволяющему отыскивать в складках права такие толкования закона, которые предполагают существование и применение должной правовой процедуры, как имплицитно присущие законодательству в государстве, называющем себя правовым.

Соответственно, вполне был закономерным вывод Конституционного Суда РФ, что «статья 809 ГК Российской Федерации в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ, не противоречит Конституции Российской Федерации в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования она не может служить формальным основанием для отказа - при наличии к тому объективных обстоятельств - в рассмотрении судом вопроса об уменьшении размера процентов за пользование займом, предусмотренного договором, заключенным до вступления в силу данного Федерального закона, признавшего их ростовщическими. Придание названному законоположению иного значения расходилось бы с государственными гарантиями судебной защиты права собственности и свободы договора, установленными статьями 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 1), 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 75.1 Конституции Российской Федерации».

 

Есть два рода законов: одни — безусловной справедливости и всеобщего значения, другие же — нелепые, обязанные своим признанием лишь слепоте людей или силе обстоятельств. Того, кто повинен в их нарушении, они покрывают лишь мимолетным бесчестьем — бесчестьем, которое со временем падает на судей и на народы, и падает навсегда. Кто ныне опозорен — Сократ или судья, заставивший его выпить цикуту?

Дени Дидро

Прежде чем перейти к рассмотрению вопроса о преюдиции, Конституционный Суд РФ подчеркнул ценность права на судебную защиту как важнейшей конституционной гарантии всех других прав и свобод и особое местом судебной власти в системе разделения властей, ее прерогативами, вытекающими из статей 10, 11 (часть 1), 18, 118, 120 - 122, 123 (часть 3), 125, 126 и 128 (часть 3) Конституции Российской Федерации, по осуществлению правосудия посредством конституционного, гражданского, арбитражного, административного и уголовного судопроизводства, а также значением принятых судами решений как государственных правовых актов, имеющих общеобязательный характер. Подчеркнув, что именно это определяет необходимость полноценного обеспечения справедливости, независимости и беспристрастности судебной защиты, поскольку это является безусловной целью государства при построении механизма судебной власти и при определении порядка отправления правосудия.

Конституционный Суд Российской Федерации напомнил свои правовые позиции, сформулированные относительно природы права на судебную защиту:

Закрепляя право на судебную защиту и единые, универсальные принципы организации судебной власти и отправления правосудия, Конституция Российской Федерации непосредственно не устанавливает процессуальных правил. Ответственность за их урегулирование, в силу ее статей 71 (пункты "в", "г", "о") и 76 (часть 1), возложена на федерального законодателя, который, опираясь на конституционные цели и ценности, полномочен - исходя из объективных особенностей отдельных видов судопроизводства и в пределах предоставленной ему дискреции - определить присущие каждому из них дифференцированные процедуры организации и осуществления, не допуская при этом отступления от общих принципов справедливого правосудия. (постановления Конституционного Суда РФ от 25 декабря 2001 года N 17-П, от 11 мая 2005 года N 5-П, от 21 декабря 2011 года N 30-П, от 13 апреля 2017 года N 11-П, от 28 октября 2021 года N 46-П, от 31 января 2023 года N 5-П и др.)

Фактически Конституционный Суд РФ здесь сформулировал требования к законодателю относительно процессуальных законов, которые одновременно являются критериями их конституционности.

 Конституционный Суд РФ отметив, что положения ст. 69 АПК РФ в полной мере применяются и в банкротных спорах, указал, «Освобождение от доказывания по вопросу об обстоятельствах, установленных вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции и имеющих отношение к лицам, участвующим в деле, рассматриваемом арбитражным судом, основано на признании преюдициальности вступивших в законную силу судебных актов, обладающих также свойствами обязательности, неопровержимости, исключительности и исполнимости. В противном случае не исключалась бы ситуация, когда акты арбитражных судов выносились бы с отрицанием обстоятельств, ранее установленных решениями судов общей юрисдикции, что, впрочем, не предполагает придания преюдициальности судебных решений безграничного значения».

 

Далее Конституционный Суд РФ «кодифицировал» свои правовые позиции, применимые при оценке преюдициальности судебных актов: 

федеральный законодатель вправе предусматривать различные способы опровержения преюдиции, которые при этом не могут исключаться из сферы судебного контроля с точки зрения их соответствия конституционным принципам независимости суда и обязательности судебных решений, вступивших в законную силу. (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2011 года N 30-П и Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 6 ноября 2014 года N 2528-О[18]).

Полагаем, что данные правовые позиции должны учитываться законодателем при осуществлении правового регулирования, которое далеко от совершенства, так и правоприменителем при рассмотрении вопросов о преюдициальности обстоятельств, установленных судебными актами.

Мы особенно приветствуем положение о том, что «в силу объективных и субъективных пределов действия законной силы судебного решения не могут иметь преюдициального значения обстоятельства, установленные судебными актами других судов, если этими актами дело по существу не было разрешено или если они касались таких фактов, которые не являлись предметом рассмотрения и потому не могут быть признаны установленными вынесенным по его результатам судебным актом».

Ранее мы обращали внимание на появление нового вида злоупотреблений правом - «установление факта, не входящего в предмет доказывания (особенно используя возможности подготовки проектов судебных актов), тогда как в действительности такой факт не был установлен судом и критически не оценивался»^[19], то есть суд используют для создания преюдиции для другого дела. Существование такого рода злоупотреблений, безусловно, подрывает доверие к суду. В условиях, когда в обществе сложилось достаточно критичное отношение к судам, трудно доказать общественности, что судья допустил такое злоупотребление лишь ввиду небрежного отношения к отправлению правосудия, а не ввиду коррупционных действий другой стороны. Конечно же, такие явления несовместимы с принципами справедливого судебного разбирательства и не являются правосудными»[20].

На практике столкнувшись с тем, что в судебном акте было «установлено» обстоятельство, которое не было подкреплено какими-либо доказательствами, и не имело значение для данного дела, а было важно для другого, мы испытали огромное затруднение. При обжаловании в вышестоящих инстанциях суды просто игнорировали этот довод, полагая, что он не влияет на законность судебного акта. В другом же судебном деле, опровергая довод о преюдициальности, мы представили полную копию дела, с тем, чтобы доказать, что в судебном акте судом лишь воспроизведен отзыв ответчика, который ничем не подтвержден. Однако и это не гарантировало нам преодоления преюдициальности, нас спасло лишь несовпадение субъектного состава.

Конституционный Суд РФ на основе вышеуказанных правовых позициях сделал вывод, что часть 3 статьи 69 АПК Российской Федерации предполагает, что обстоятельства (факты), установленные вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции по ранее рассмотренному гражданскому делу, не нуждаются в повторном доказывании в рамках арбитражного судопроизводства и не могут быть отвергнуты арбитражным судом, если они имеют отношение к лицам, участвующим в рассматриваемом арбитражным судом деле.

Надо отметить, что Конституционный Суд РФ рассмотрел проблему преюдициальности через призму норм материального права, примененных судами в деле Филатова:

 Гражданский кодекс Российской Федерации устанавливает, что исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено (статья 195); общий срок исковой давности составляет три года со дня, определяемого в соответствии со статьей 200 данного Кодекса (пункт 1 статьи 196); требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности; исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения, а истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной, служит основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (пункты 1 и 2 статьи 199).

Конституционный Суд РФ также сделал вывод, что «арбитражный суд, рассматривая в рамках дела о банкротстве должника-заемщика заявление кредитора-займодавца о включении его требований, вытекающих из заключенного между ними договора займа, в реестр требований кредиторов, не может не быть связан вступившим в законную силу решением суда общей юрисдикции, ранее отказавшего ввиду истечения срока исковой давности займодавцу в иске, предъявленном к этому же заемщику, о взыскании с него задолженности за пользование займом, т.е. решением, по сути вынесенным по спору, возникшему между теми же лицами и касающемуся того же предмета и тех же фактических обстоятельств».

 Не можем не согласиться с выводом о тождественности спора, но напомним, что в суде общей юрисдикции первоначальное требование было 6.8 млн. руб, а в банкротном деле уже более 400 млн руб.

Следующие правовые позиции Конституционного Суда РФ, мы полагаем крайне важными для понимания объективных пределов преюдициальности:

Преюдициальное значение вступившего в силу решения суда общей юрисдикции об истечении срока исковой давности будет распространяться на установленные таким судебным актом фактические обстоятельства. Данная же судом общей юрисдикции их правовая квалификация (определение юридической сущности), отражающая итоговый вывод соответствующего решения, также не может быть отвергнута арбитражным судом - исходя из обязательности и исключительности решения суда общей юрисдикции (о том же денежном требовании того же истца к тому же ответчику), вступившего в законную силу. Определяя ее свойства, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, в частности, предусматривает, что после вступления в законную силу решения суда стороны, другие лица, участвующие в деле, их правопреемники не могут вновь заявлять в суде те же исковые требования, на том же основании, а также оспаривать в другом гражданском процессе установленные судом факты и правоотношения (часть вторая статьи 209). Базируясь на применении одних и тех же норм Гражданского кодекса Российской Федерации, она не допускает взаимоисключающих, противоречащих друг другу итоговых выводов, полученных в порядке гражданского и арбитражного судопроизводства по одному и тому же вопросу, связанному с доступностью заявителю (займодавцу, кредитору) мер судебной защиты с точки зрения истечения предусмотренного законом срока исковой давности».

 

Таким образом, Конституционный Суд РФ вмешался в старый доктринальный спор, согласившись, что преюдицируют юридические факты. Однако такой вывод Конституционного Суда РФ также основан на тождественности рассмотренных дел:

«…после вступления в законную силу решения суда общей юрисдикции, которым в иске отказано по мотиву пропуска кредитором (истцом) срока исковой давности, арбитражные суды в производстве по делу о банкротстве должника не вправе преодолевать вывод суда общей юрисдикции об истечении срока исковой давности в споре тех же сторон по поводу того же требования, т.е. в споре, по сути тождественном тому, который уже рассмотрен судом общей юрисдикции».

Конституционный Суд РФ указал, что преодоление законной силы судебного акта должно осуществляться в процедуре пересмотра вступивших в законную силу ошибочных судебных актов, а до тех пор пока обязательность вступившего в законную силу судебного решения, содержащего итоговый вывод об истечении срока исковой давности, не преодолена в порядке, установленном законодательством о конкретном виде судопроизводства, никто, включая сами суды, не вправе уклоняться от ее соблюдения, а потому реализация арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве, полномочий, обусловленных статьями 16, 71 и 100 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" и связанных с проверкой обоснованности требований кредиторов, во всяком случае не должна влечь переоценку данного юридического факта.

Соответственно, поскольку противоположное толкование не содержалось в АПК РФ, а лишь было осуществлено судами Конституционный Суд РФ ограничился конституционно-правовым истолкованием часть 3 статьи 69 АПК РФ, признав ее соответствующей Конституции Российской Федерации в той мере, в какой по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования она не может расцениваться как позволяющая арбитражному суду, рассматривающему в рамках дела о банкротстве гражданина вопрос о включении в реестр требований кредиторов должника требования, вытекающего из договора займа, преодолеть итоговый вывод об истечении срока исковой давности, содержащийся во вступившем в законную силу решении суда общей юрисдикции по гражданскому делу, ранее рассмотренному между теми же сторонами, по поводу того же требования и в связи с теми же фактическими обстоятельствами.

В постановлении Конституционного Суда РФ также содержалось указание о том, что «Выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл статьи 809 ГК Российской Федерации в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ, и части 3 статьи 69 АПК Российской Федерации является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике».

Таким образом, правоприменительная практика должна измениться, а судебные акты, вынесенные в отношении гражданина Филатова Сергея Владимировича на основании статьи 809 ГК Российской Федерации в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 26 июля 2017 года N 212-ФЗ, и части 3 статьи 69 АПК Российской Федерации в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру в установленном порядке.

Мы должны признать, что порой конституционализация тех или иных положений законов происходит исключительно благодаря вынесению несправедливых судебных актов. Поэтому если Вы получили в суде явно несправедливое решение, не спешите расстраиваться – быть может это Ваш шанс улучшить правовое поле России? Но если это так, то рекомендуем не игнорировать существующую доктрину. Наш опыт также говорит, что порой в доктрине уже содержится правильный ответ …

p.s. Не можем не добавить, что борьба за справедливость даже после того как Конституционный Суд РФ Вас «поддержал», может не просто продолжиться, но и порой набрать еще большие обороты, но это не повод опускать руки. Так заявитель Филатов столкнулся с тем, что на основании вышеуказанного постановления Конституционного Суда РФ его процессуальные противники обратились с заявлением об отмене по новым обстоятельствам судебного акта, которым ранее им было отказано на основании пропуска срока исковой давности. Как не удивительно, Определением Дзержинского районного суда города Волгограда от 6 февраля 2024 года удовлетворены заявления Никифорова и финансового управляющего должника об отмене по новым обстоятельствам решения этого суда от 28 февраля 2019 года, которым в иске Н. к С.В. Филатову о взыскании суммы долга по договору займа, процентов и судебных расходов было отказано по мотиву пропуска срока исковой давности и производство по делу возобновлено. Обжалование этого определения к успеху не привело и С.Филатов снова обратился в Конституционный Суд РФ, теперь уже с ходатайством о разъяснении какие судебные акты могут быть пересмотрены в связи с принятием Конституционным Судом РФ Постановления от 25 декабря 2023 года N 60-П, и, в частности, уточнить, что пересмотру подлежат лишь те судебные акты, в которых одновременно применены статья 809 ГК РФ (в оспоренной редакции) и ч. 3 ст. 69 АПК РФ в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным в названном Постановлении; право на такой пересмотр принадлежит исключительно С.В. Филатову и не может быть реализовано иным лицом, включая финансового управляющего; пересмотр судебных актов распространяется только на судебные акты арбитражных судов, вынесенные по делу о банкротстве С.В. Филатова. 

Определением Конституционного Суда РФ от 09.07.2024 N 1755-О-Р "О разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2023 года N 60-П по ходатайству гражданина С.В. Филатова" было подтверждено, что П. 4 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2023 года N 60-П, в соответствии с которым судебные акты, вынесенные в отношении гражданина С.В. Филатова …подлежат пересмотру в установленном порядке, - означает необходимость такого пересмотра только по его заявлению и не предполагает обращения за указанным пересмотром иных лиц, являвшихся участниками конкретного дела, в связи с которым им была оспорена конституционность данных норм.

Айдар Рустэмович Султанов, адвокат, руководитель представительства Пепеляев Групп» в Татарстане, адвокат, канд. юрид. наук, заслуженный юрист Республики Татарстан, арбитр арбитражного центра РСПП (Нижнекамск, Россия).

Россия: 125047, г. Москва, ул. 3-я Тверская-Ямская, д. 39, стр. 1

 

 

 

Для цитирования: Султанов А. Р. О преюдиции в банкротных спорах и ростовщических процентах // Вестник Гуманитарного университета. 2024. Т. 12, № 3. С. 72–98. DOI 10.35853/vestnik.gu.2024.12-3.06. 

 

Авдюков М.Г. Принцип законности в гражданском судопроизводстве. М., 1970. С. 85 - 88.

Бенедская О.А. Преюдиция в арбитражных и третейских судах: теоретические и прикладные проблемы в свете запрета злоупотребления процессуальными правами // Вестник гражданского процесса. 2019. № 4. С. 216 - 235.

Боннер А.Т. Проблемы установления истины в гражданском процессе: монография. СПб.: Университетский издательский консорциум "Юридическая книга", 2009. 832 с.

Зорькин В.Д. Цивилизация права: современный контекст // Журнал конституционного правосудия. 2014. N 5. С. 1 - 15.

Комментарий к арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (научно-практический, постатейный). Памяти Вениамина Федоровича Яковлева посвящается. Под общей редакцией: Т. К. Андреева, М. К. Юков, В. В. Зайцев, Г. Д. Улетова, О. В. Зайцев М. : Статут, 2021. 1400.с.

Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1 / Отв. ред. А.А. Мельников. М., 1981. С. 192 (автор главы - В.М. Семенов)

Мацкевич П.Н. Преюдиция в гражданском и административном судопроизводстве. Москва: Статут, 2020. 239 с.

Султанов, А. Р. Право на обжалование, или проблема преодоления обязательности судебных актов / А. Р. Султанов // Вестник гражданского процесса. – 2022. – Т. 12, № 2. – С. 47-72. – DOI 10.24031/2226-0781-2022-12-2-47-72. – EDN AJWITS.

Султанов, А. Р. Вопросы межотраслевой преюдиции / А. Р. Султанов // Адвокат. – 2011. – № 6. – С. 34-42. – EDN NVXNGN.

Султанов А. Р. Правовая определенность и антимонопольное законодательство // Арбитражная практика. 2007. № 4. С. 59 – 65.

Султанов, А. Р. Арбитражное флеш-правосудие? / А. Р. Султанов // Вестник гражданского процесса. – 2021. – Т. 11, № 1. – С. 60-77. – DOI 10.24031/2226-0781-2021-11-1-60-77. – EDN KSYBAZ.

 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. т.1, М.2005., С.223

[6] Арбитражная судебная система: сделано многое, предстоит сделать еще больше//Юрист предприятия в вопросах и ответах» № 5. май 2011.