А.В.Елинский, главный консультант Управления конституционных основ уголовной юстиции Конституционного Суда Российской Федерации, кандидат юридических наук

Зарубежная конституционно-судебная практика об уголовной ответственности за приобретение и хранение наркотиков для личного потребления

Конституционный Суд РФ не рассматривает саму по себе криминализацию ответственности за оборот наркотиков, в том числе, их приобретение и хранение для личного потребления, как вопрос, имеющий конституционно-правовое значение с точки зрения его соотношения с конституционными положениями и принципами, гарантирующими свободное развитие личности[1].

Так, в Определении от 26 января 2010 г. №77-О-О[2] Конституционный РФ отклонил доводы заявителя о том, что часть первая статьи 228 и часть первая статьи 232 УК РФ не соответствуют статьям 19 (части 1 и 2), 27 и 54 (часть 2) Конституции РФ, поскольку позволяют привлекать к уголовной ответственности за изготовление и хранение наркотических средств, предназначенных исключительно для личного потребления, то есть деяния, не представляющие общественной опасности. Мотивируя свое решение, Конституционный Суд РФ сослался на Конвенцию о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 года, которая к деяниям, за совершение которых государства-члены должны установить уголовную ответственность, относит, в том числе: производство, изготовление, экстрагирование, приготовление, предложение, предложение с целью продажи, распространение, продажу, поставку на любых условиях, посредничество, переправку, транзитную переправку, транспортировку, импорт или экспорт любого наркотического средства или любого психотропного вещества в нарушение положений Конвенции 1961 года, культивирование опийного мака, кокаинового куста или растения каннабис в целях производства наркотических средств в нарушение положений Конвенции 1961 года и др.

Что касается зарубежной конституционно-судебной практики, то вопрос о конституционности уголовной ответственности за хранение наркотиков для личного потребления, равно как и за само их употребление, решается в ином ключе. Эта судебная практика представляет особенный интерес также и в том смысле, что имеет прямое отношение к проблеме допустимых пределов усмотрения законодателя в сфере материального уголовного права в тех случаях, когда речь идет о криминализации деяний, которые сами по себе не причиняют вреда третьим лицам и не представляют прямой опасности для общества в целом. Обратимся более подробно к анализу существа этих решений и их итоговых выводов.

В 1994 году Федеральный Конституционный Суд Германии рассмотрел по запросу суда вопрос о проверке конституционности Закона об обороте наркотиков в части установления уголовной ответственности за ввоз, хранение, сбыт и производство каннабис-продуктов. В запросе суда утверждалось, что такой уголовно-правовой запрет, во-первых, не соответствует критерию пропорциональности, согласно которому действия государства должны быть необходимыми, пригодными и нечрезмерными для достижения легитимной цели; во-вторых, противоречит принципу ultima ratio, в силу которого введение уголовно-правовых мер допустимо лишь в случае, если обеспечить защиту личного или общественного блага никакими иными средствами не представляется возможным. В обоснование своей позиции суд апеллировал, в частности, к аргументам о незначительности вреда, причиняемого курением марихуаны. В частности, он утверждал, что физический вред здоровью от курения не является существенно более серьезным, чем от курения табака; не существует доказательств поражения интеллектуальных способностей мозга даже от постоянного употребления марихуаны, а психологические и социальные последствия от него малозначительны и не сравнимы по тяжести с употреблением алкоголя. К запросу суда было приложено экспертное заключение, согласно которому каннабис-продукты не открывают путь к более тяжелым наркотикам и не ведут к распространению наркомании. В конечном итоге, заключил суд, оспариваемый уголовно-правовой запрет препятствует свободному развитию личности и ставит лиц, употребляющих марихуану, в неравное положение с теми, кто употребляет табак и алкоголь.

Решение Конституционного Суда ФРГ от 9 марта 1994 года[3] по данному делу сводилось к следующему. Конституция защищает любую форму человеческой деятельности вне зависимости от степени ее важности для развития личности. Тем не менее, абсолютной защитой от вмешательства со стороны публичной власти пользуются только наиболее важные области личного жизненного выбора. Вследствие различных социальных последствий оборот наркотиков, в том числе, их употребление, не может считаться частным случаем такого выбора. Исходя из того, осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц, конституционный порядок или общественную нравственность (запрет злоупотребления правом), общая свобода действий может быть ограничена законом как конституционно значимым актом, но ограничение, будучи вмешательством в сферу индивидуальной свободы, должно быть пропорциональным. Вместе с тем, конкретизация того, какое именно поведение должно быть уголовно наказуемым и какие меры наказания являются наиболее эффективными и рациональными, относится к сфере ведения законодателя. Федеральный Конституционный Суд пришел к выводу, что Закон об обороте наркотиков в оспариваемой части отвечает принципу пропорциональности, поскольку не обязывает привлекать к уголовной ответственности за использование каннабис-продуктов в небольшом количестве для личного потребления, если таким использованием не затрагиваются права других лиц, в том числе не создается опасность для их вовлечения в употребление наркотиков. В ответ на нарушение принципа равенства немецкий Конституционный Суд указал, что законодательная власть вправе не вводить законодательный запрет на употребление алкоголя и табака вследствие его «нереалистичности с учетом европейских традиций»[4].

Допустимость уголовно-правового запрета на рекреационное употребление марихуаны была предметом рассмотрения Верховного Суда Канады в 2003 году. Истец, утверждая, что курение марихуаны является неотъемлемой частью его стиля жизни, оспаривал уголовный запрет на употребление и использование марихуаны как недопустимое нарушение личной свободы (статья 7 Канадской хартии о правах). В этом деле большинство судей пришло к выводу, что согласно Хартии о правах «нет отдельных конституционных прав курить марихуану для рекреационных целей»; кроме того, «Конституция не может быть так расширительно истолкована, чтобы предоставлять защиту любой деятельности, которую индивид желает определить как центральную для своего стиля жизни […] Общество, распространившее конституционную защиту на все и каждый такой стиль жизни, было бы неуправляемым. Выбор такого стиля жизни […] не является основным выбором, связанным с самой сутью личного достоинства и независимости». Был отклонен и аргумент о том, что уголовно-правовой запрет должен отвечать «принципу вреда» (harm principle). В силу этого принципа государство вправе ограничивать автономию личности посредством уголовно-правового вмешательства при наличии действительного или неизбежного вреда, причиненного виновным лицом другим гражданам, обществу или государству. Судьи указали, что harm principle в рассматриваемом деле подлежит распространению также и на разумно предполагаемый потенциальный ущерб, который может быть причинен необычной, неодобряемой или осуждаемой деятельностью, защищаемой истцом под предлогом автономии воли. В качестве критериев оценки такого ущерба было названо то, что употребление марихуаны как психоактивного вещества, во-первых, вызывает изменения психического здоровья личности, и в этом смысле представляет потенциальную угрозу для общества, особенно в случаях, когда виновный осуществляет управление сложными техническими устройствами и средствами повышенной опасности; во-вторых, создает достаточно предсказуемую опасность вовлечения в употребление наркотиков других членов общества[5].

В 2004 году аналогичный вопрос разрешался Конституционным Судом Латвийской Республики, который оценивал конституционность статьи 253.2 УК Латвии, устанавливающей ответственность за употребление наркотических и психотропных веществ без назначения врача. Латвийский Конституционный Суд в Решении от 26 января 2005 года[6] согласился с утверждением заявителя о том, что установление уголовной ответственности за названное деяние является ограничением права на неприкосновенность частной жизни. Вместе с тем, Конституционный Суд Латвии пришел к выводу о допустимости этого ограничения в контексте статьи 96 Конституции Латвии на основании нескольких критериев. Во-первых, такое ограничение установлено законом и имеет легитимную цель, поскольку ответственность за неразрешенное употребление наркотических средств и психотропных веществ призвано предотвратить далеко идущие негативные последствия, затрагивающие, в том числе, экономические, политические и культурные основы общества. В-вторых, названное ограничение является социально необходимым, поскольку неразрешенное употребление наркотиков, вызывая привыкание, серьезно влияет на поведение человека и ухудшает работу его мозга, усиливает антисоциальные наклонности личности, многократно увеличивает опасность совершения им преступлений, а лечение наркотической зависимости является сложным и дорогостоящим; следовательно, употребление наркотиков создает негативные последствия не только для виновного, но и ложится тяжелым бременем на его близких и все общество. В-третьих, оспариваемый уголовно-правовой запрет является соразмерным, поскольку применяется только за повторное неразрешенное употребление наркотиков в течение года после привлечения к административной ответственности, и, кроме того, допускает возможность освобождения от уголовной ответственности, в том числе, на том основании, что обвиняемый согласился пройти лечение от наркотической зависимости.

Конституционный Суд Венгерской Республики в объемном (около 100 страниц) Решении от 13 декабря 2004 года обратился к положению §70/D Конституции Венгрии[7], указав, что конституционное право на охрану здоровья накладывает на государство общую обязанность по принятию активных мер в области институциональной защиты в целях обеспечения личной неприкосновенности индивидов. Использование наркотиков, по мнению венгерского Конституционного Суда, не является актом самоопределения, наоборот, индивид утрачивает свою автономию именно в результате употребления наркотиков, поскольку оно вызывает привыкание, физическую и психическую и зависимость. Употребление наркотиков оказывает прямое воздействие на нервную систему и вызывает биологическое изменение головного мозга, при том, что такие изменения с учетом индивидуальных особенностей каждого организма, количества и качества потребляемых наркотиков, являются практически непрогнозируемыми. В этой ситуации государство принимает меры по борьбе с употреблением наркотиков, выступая в качестве защитника человеческого достоинства. Нарушение человеческого достоинства обусловлено тем, что под влиянием наркотиков человек может навредить здоровью и физической целостности как себя самого, так и других. По мнению венгерского Конституционного Суда, в Венгрии «отсутствует культура или традиция употребления наркотиков», общественное мнение ничего не знает об их влиянии и воздействии, следовательно, отдельно взятый гражданин не может принять взвешенного решения.

Таким образом, несмотря на различие в моделях аргументации, которые были использованы в соответствующих решениях, органы конституционного правосудия Германии, Канады, Латвии, Венгрии и Канады придерживались в целом единого подхода к вопросу о допустимости криминализации приобретения и хранения наркотиков для личного потребления, отклоняя доводы заявителей о том, что оспариваемый уголовно-правовой запрет противоречит конституционным положениям, гарантирующим автономию воли и свободное развитие личности.