Ревина Ирина Валерьевна, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета, к.ю.н., доцент 

ПРОЯВЛЕНИЕ ПРИЗНАКОВ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕФОРМАЦИИ ЛИЧНОСТИ
АДВОКАТА: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ К.XIX-XXI В.В.1

            Специфика адвокатской профессии наряду с особым социальным назначением, вместе с тем содержит в себе элементы негативного влияния на личность, которое при отсутствии у адвоката  нравственно-правовой культуры и определенной психологической устойчивости зачастую приводит к проявлению отрицательной стороны профессионализма так называемой профессиональной деформации.

Анализ дисциплинарной адвокатской практики свидетельствует о том, что проявление признаков профессионально-нравственной деформации явление далеко не новое для института адвокатуры в России. Особый интерес для настоящего исследования представляет обращение к правилам адвокатской профессии российской присяжной и советской адвокатуры, ибо, как справедливо указывает А.С. Барабаш, «чтобы понять явление, мы должны изучить его историю, выяснить, что на нее влияло, т.е. нельзя ограничиваться изучением того, что перед нами представлено, - для понимания сущности необходимо проникнуть внутрь, в историю его развития. Только такой подход позволит правильно объяснить настоящее»2.

Изучение содержания «Правил адвокатской профессии в России», которые представляют собой систематизированный свод постановлений Советов присяжных поверенных по вопросам профессиональной этики, составленный в 1913 году членом Совета присяжных поверенных округа Московской судебной палаты А.Н. Марковым, обобщение дисциплинарной практики Московской городской и областной коллегий адвокатов 1971 г., а также дисциплинарной практики адвокатских палат субъектов Российской Федерации позволило выделить определенные факторы, способствующие профессиональной деформации адвоката, обусловленные в первую очередь морально-психологическими особенностями личности.

К основным формам проявления деформации в данном случае следует отнести так называемый оправдательный уклон, когда фактически защита обвиняемого превращается в оправдание преступления. Адвокат в данном случае руководствуется неверно интерпретированными чувством профессионального долга и интересами правосудия.

Весьма распространено в адвокатской практике невыполнение обязательств перед доверителем либо уклонение от исполнения принятого поручения. Это может быть выражено, в частности, в таких нарушениях как неявка без уважительных причин для производства следственных и судебных действий (фрагменты 367-368 решений Советов присяжных поверенных Российской империи; п.16 дисциплинарной практики Московской городской и областной коллегий адвокатов 1971 г.), подписание процессуальных документов, отражающих ход и результаты производства следственных действий, в проведении которых адвокат не принимал фактического участие1, необжалование приговора суда в случаях, предусмотренных законом. В частности, как свидетельствует обобщение дисциплинарной адвокатской практики 1971 года,  «адвокат обязан подать жалобу на приговор, если суд допустил какие-либо неправильности, ошибки, влияющие на существо вынесенного приговора. Невыполнение этой обязанности, равно как и неподача кассационной жалобы по делу, по которому этим адвокатом ставился вопрос об оправдании его подзащитного, влечет дисциплинарное взыскание»2. Это обусловлено в первую очередь необходимостью соблюдения одного из основополагающих начал адвокатской профессии – принципа доверия. Как предусматривал Свод фундаментальных принципов и основных норм поведения адвоката, извлеченных из «Правил адвокатской профессии в России», «деятельность адвоката основана на оказываемом ему доверии. Оберегать доверие к достоинству своего звания есть главная обязанность адвоката. Ни при каких обстоятельствах адвокат не имеет права нарушить оказанное ему доверие. Всякое действие адвоката, направленное к подрыву доверия, является профессиональным проступком.  Злоупотребление доверием несовместимо со званием адвоката»1. В одном из решений Харьковского Совета присяжных поверенных дословно указано следующее: "деятельность поверенного основывается на оказываемом ему доверии, и без этого доверия она немыслима; доверие же это надо заслуживать и не терять; это доверие должно быть оказываемо всякому члену сословия, как таковому, и потому тот, кто своими поступками это доверие подрывает, виновен не только перед доверителем, но и перед самим собою и всем сословием»2.

Соответствующие положения  основополагающих начал профессии  нашли свое отражение и в современном Кодексе профессиональной этики адвоката (ст.5, п.1 ст.6)3. Вместе с тем, как показывает обобщение дисциплинарной практики, зачастую отдельные представители адвокатского сообщества не придают им должного значения. Так, за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей перед доверителем в 2009 году был прекращен статус в отношении 81 адвоката (в 2008г. - 95; в 2007г. - 66; в 2006г. -106)4.

            К факторам исключительно психологического характера следует отнести конфликтность, фамильярный стиль общения и неуважительное отношение к участникам процесса, в том числе и коллегам, которое обуславливает зачастую низкая оценка профессиональной пригодности адвоката.

Профессиональной деформации способствует также недооценка адвокатом при оказании юридической помощи значимости и важности правовых норм и этических предписаний. В данном случае возможны следующие формы ее проявления:

- несоблюдение принципов гонорарной практики, выражающееся в нарушении финансовой дисциплины, а именно: несоответствии назначенного гонорара качеству оказанной юридической помощи по делу и достигнутому благодаря усилиям адвоката результату; введение доверителя в заблуждение относительно объема выполненной работы; намеренном затягивании дела с целью получения от клиента большего вознаграждения.

Подобные действия имели место и в практике присяжной адвокатуры. Так, в одном из решений Сената 1878г. обращалось внимание на то, что «поверенный еще во время заключения договора задается целью получать вознаграждение и в том случае, когда он вовсе не будет трудиться, т.е. когда дело окончится миром до суда, а такая цель вряд ли соответствует справедливости; тогда как по силе 1528 ст.X т.ч.1 цель договора (во всем его содержании) должна быть, между прочим, не противна благочинию, т.е. понятиям о нравственности»1;

- гарантирование доверителю определенного, желаемого результата по делу в нарушение п.2 ст.10  КПЭА. Соответствующий запрет был сформулирован еще в Своде фундаментальных принципов и основных норм поведения адвоката…,согласно которому «адвокат не вправе давать в какой-либо форме обещания относительно исхода дела»;

- правовой нигилизм, выражающийся в принятии адвокатом поручения, исполнение которого не может быть осуществлено законными средствами, равно как и использование при оказании юридической помощи незаконных методов. Адвокатское сообщество расценивает подобное поведение как нарушающее соответствующие нормы КПЭА (п.1 ст.8, под.1 п.1 ст.9, п.1 ст.10), основанные на принципах Свода фундаментальных принципов и основных норм поведения адвоката…, предусматривающих, что «закон, долг и совесть в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению долга, не могут быть исполнены адвокатом...Адвокат не должен советовать или использовать нечестные способы и приемы борьбы…В избрании средств и способов защиты адвокат должен руководствоваться законом, указаниями науки, практики и своей совести, не допуская никакого влияния, в том числе со стороны доверителя»;

- низкий уровень профессиональной подготовки адвоката, который изначально следует расценивать как непрофессионализм и в дальнейшем при отсутствии надлежащего повышения своей квалификации проявлением деформации личности.

Безусловно, рассмотренные нами факторы не исчерпывают возможные формы проявления деформации при оказании юридической помощи. В любом случае в предупреждении данного негативного явления в адвокатской практике первостепенное значение имеет активность самой личности адвоката по преодолению проявившихся признаков с тем, чтобы адвокатская деятельность из благороднейшей юридической профессии не превратилась в стряпчество, когда «влекомый личным интересом, стряпчий вступает в услужение к своему клиенту, подчиняет свою волю его воле. Он не защищает права, он обслуживает только желания "клиента", его хотение, он становится слепым, по большей части опасным его орудием, и часто становится поборником несправедливости, врагом права, тем более опасным, что он действует именем другого и потому отклоняет от себя всякую нравственную и законную ответственность за свои действия»1.