Сулейменова Г., кандидат юридических наук, профессор, Ст.научный сотрудник  научно-исследовательского института правового мониторинга, экспертизы и анализа, член Научно-консультативного совета при Верховном Суде Республики Казахстан

Судебное жюри: идеи и реальность

 За годы проводимой в Казахстане  судебной рефор­мы,  предпринимались и предпринимаются усилия, направленные на принятие мер, направленных на усиление требований к  профессионализму  судей, что, как известно, является залогом справедливого компетентного, независимого и беспристрастного суда.    

Между тем, на каждом съезде судейского сообщества Главой государства Н.А. Назарбаевым  обращалось  внимание на  «многочисленные жалобы граждан, которые не могут добиться справедливости в суде…»[1], «… недостаточный профессиональный уровень и морально-этический облик отдельных судей, …нарекания к качеству отправления правосудия…»[2], а также отмечалось, что «существуют большие претензии как к качеству работы судей, так и к их моральному облику»[3].

  В поисках путей и средств, которые бы стали  барьером на пути указанных и других негативных явлений при отправлении правосудия, в 2007 г. Конституционным законом РК от 11 декабря 2006 г.  № 199-III «О внесении изменений и дополнений в Конституционный закон Республики Казахстан  судебной системе и статусе судей Республики Казахс­тан» был учрежден орган, призванный  определять профессиональную при­годность дейст­ву­ю­щего судьи – Судебное жюри[4].   Этим же законом был введено дополнительное основание прекращения полномочий судьи – за­к­лю­че­ние Судебного жюри (п./п. 9 п.1 ст. 34  Конституционного  закона  Республики Казахстан от 25 декабря 2000 г. № 132-II «О судебной системе и статусе Республики Казахстан[5] (далее – КЗоС).

Согласно ст. 38–1 КЗоС, основанием для рассмотрения на Судебном жюри материалов в отношении судьи является решение пленарного заседания областного или Верховного Суда, а порядок рассмотрения материалов определяется Положением, утверждаемым Президентом РК. 

Как следует из п. 15 Положения о Су­дебном жюри, критериями определения профессиональной непригодности судьи являются: 1) низкие показатели по отправлению правосудия; 2)  или два и более дисциплинарных взыскания за нарушение законности при рассмотрении судебных дел[6].  По результатам рассмотрения материалов Судебное жюри выносит одно из следующих решений в форме заключения:1) о соответствии судьи занимаемой должности; 2) о принятии необходимых мер по повышению профессиональной квалификации судьи (направление судьи на обучение, установление наставничества над судьей, организация стажировки в вышестоящем суде и другое; 3) о несоответствии судьи занимаемой должности в силу профессиональной непригодности. Заключение обжалованию не подлежит (п. 26, 29  Положения о Су­дебном жюри).

Однако учреждение такого органа и регламентация его деятельности вызывают обоснованную критику. Некоторые  авторы, указывая на репрессивный характер этого органа, считают его несов­местимым с принципами независимости и несменяемости судей. По справедливому мнению Т.Г. Мор­щаковой,  недостаточный уро­­вень профес­си­онализма судьи не мо­жет рассматриваться как виновное пове­дение, поскольку он  может быть связан с де­фектами конкурс­но­го отбора, несоответствующими условиями работы судей, непредостав­лением ему воз­мож­ности доступа к постоянному повышению ква­лификации, т.е. с органи­за­ци­он­ным обеспечением деятельности по осуществле­нию правосудия. Проверка про­фес­сиональной пригодности действующих судей может лишь искажать цели, цен­ность и методы всей работы по кадровому обес­печению судов. Удаление с долж­­нос­ти судьи по порочащим основаниям при наличии вины с его стороны законом уже предусмотрено, а введение иных спо­собов «чистки» судейского корпуса, т.е. без установления виновного поведе­ния, может лишь провоцировать грубые нару­ше­ния независимости и несменяе­мости судей»[7].

Ж.К. Сейдалина считает, что данный орган, проявляет свой карательный ха­рактер и не соответствует принципам независимости и несменяемости судей[8], а потому, как считает автор, «не должно быть  наличия  беспредельных возмож­ностей соответствующих органов привлечь судью к дисциплинарной ответст­венности за любой, даже за самый малейший проступок, за незначительное на­рушение законодательства»[9]. 

Кроме того, представляется, что регламентация деятельности Судебного не исключает возможность субъективного усмотрения при определении оснований признания судьи профессионально непригодным. Это обусловлено тем, что такие основания, установленные Положением о Судебном жюри,  носят оценочный харак­тер, а  критерии определения таких понятий, как «профессиональная непри­годность судьи», «низкие  показатели», «нарушение законности» не предусмотрены.  Например, на практике «низкий  показатель» определяется, исходя из количества отменен­ных судебных решений, независимо от  того, явилось ли оно следствием виновного нарушения (т.е. процессуального правонарушения) или произошло невиновно (т.е. вследст­вие судебной ошибки). Хотя п. 3 ст. 39 КЗоССС однозначно устанавливает: «От­мена или изме­нение судеб­ного акта само по себе не влечет ответственности судьи, если при этом не были до­пущены грубые нарушения закона, о которых указано в судебном акте вышестоя­щей судебной инстанции». Давая разъяснение этому положению, Пленум Верховного Суда РК еще в 1998 г. указал, что «под грубым наруше­нием закона следует понимать очевидное и существенное нару­шение закона, которое было совершено судьей преднамеренно или вследствие его не­добросовестности, небрежности или незнания закона. Факт грубого нару­шения закона должен быть установлен судом, отменившим или изменившим судебное решение по этому основанию, и отражен в постановлении этого суда. Отмена или изменение судебного решения, связанные с оценкой доказательств, не могут быть поставлены в вину судье»[10].

Однако по сей день это требование игнорируется – независимо от наличия вины судьи любая отмена судебного решения оценивается как «низкий показа­тель».

Кроме того, нормы, регламентирующие компетен­цию пле­нарных заседаний  Верховного Суда РК и областных и приравненных к ним судов (п./п. 9–1 п. 2 ст. 16, п. /п. 7–1 п. 2 ст. 22 КЗоС), не  предусматривают ряд важней­ших вопросов – кто и в каком по­рядке осуществляет сбор назван­ных материалов, кем инициируется вопрос о передаче материалов в Су­дебное жюри.

В нарушение п. 1 ст. 13 Консти­туции РК, провозгла­шающего пра­во каждого на защиту своих прав, судья, в отношение кото­рого Судебным жю­­ри вынесено зак­лючение о признании его профессионально непри­годным, лишен права на обжалование этого ре­шения (п. 29 Положения о Судеб­ном жюри). Между тем, лишение судьи такого права противоречит и междуна­родным стан­дар­там. Например, п. 1.4. Европейской хартии о законе о статусе судей устанавли­вает: «Закон дает каждому судье, считающему, что его права по Закону или в более широком смысле его независимость либо независимость юридического процесса так или иначе находятся под угрозой или не принима­ются во внимание, возможность обратиться к … независимому органу, обла­дающему эффектив­ными средствами правового воздействия либо способному предложить такое средство».

Безусловно, обеспечение судейской дисциплины и ответственности судей, яв­ля­ю­щееся основным фактором, влияющим на качество отправления ими право­судия, необходимо и, соответственно, недопустимо, чтобы факты систематиче­ского нарушения судьей  требований закона при отправлении правосудия оста­вались без должного реагирования. Однако основания  и процедура привлечения определения профессионального уровня судьи, как и привлечение его к ответственности, должны быть регламентированы только законом и таким обра­зом, чтобы исключить из закона формулировки, позволяющие их произвольно толковать, а также дающие возможность субъективному усмотрению при решении вопроса о воз­буждении дисциплинарного производ­ства. 

Придавая важное значение вопросам, связанным с оценкой профессиональной деятельности судей, экспертами указывается: «Критерии профессиональной оцен­ки должны быть четко сформулированы, прозрачны и унифицированы. Основные критерии должны быть указаны в законе. Точные критерии, используемые в регулярных оценках, должны быть изложены в подзаконных актах вместе с графиками и механизмами проведения подобных проверок» (п. 28 Рекомендаций Киевской конференции по вопросам независимости судебной власти в странах Восточной Европы,  Южного Кавказа и Центральной Азии  «Судебное управление, отбор и подотчетность судей» (23-25 июня 2010 г.[11])[12].

Поэтому  деятельность Судебного жюри, как и  критерии определения качества отправления  правосудия должны быть предусмотрены КЗоС, а не Положением.

 В этой связи следует указать на непоследовательность регламентации и дисциплинарной ответственности судей. Так,  к ее основаниям законода­тель относит: 1) нарушение законности при рассмотрении судебных дел; 2) совершение порочащего проступка, противоречащего судейской этике; 3) грубое нарушение трудовой дисциплины (п.п.1 ст. 39 КЗоС).

Однако, указанный перечень не является исчерпывающим, по­с­коль­ку имеются и другие основания, позволяющие привлечь судью к дисципли­нарной ответственности. Так, п./п. 3 п. 1 ст. 28 КЗоС возлагает на судью обязанность «противостоять любым проявлениям коррупции»[13], за неисполнение которой он также может подлежать дисциплинарной ответственности;

Внесенными в 2007 г. изменениями и дополнениями в Положение о Республиканской и областных дисциплинарно-квалификационных коллегиях судей[14], установлены, помимо указанных в ст. 39 КЗоС еще два основания привлечения судьи к дисциплинарной ответственности. Это – факт  «совершения судь­ей дисциплинарного проступка, сопряженного с коррупцией или создаю­щего условия для коррупции, а также проступка, вызвавшего общественный резонанс» (п. 23).

 Вполне очевидно, что такие формулировки оснований, нося­щие не­определен­ный и оценочный характер, расширяют возможности субъек­тивного усмотрения при их применении и произвольного толкования, что позво­ляет прини­мать  либо не принимать решения  о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности.

В аспекте рассматриваемых вопросов важно обратить внимание еще на одну проблему  – о субъектах, полномочных  возбуждать дисциплинарное производство.  До 1 января 2007 г. полномочиями по возбуждению дисциплинарных дел  были наделены Председатель Верховного Суда  (в отношении любого судьи) и пред­седатели областных судов  (в отношении председателей коллегии и судей обла­стных судов, председателей и судей районных судов). С принятием  вышеупомянутого Конституционного закона РК от 11 декабря 2006 г. правом возбуждения дисциплинарного производ­ства были наделены Республиканские дисциплинарно-квалификационные коллегии[15] (в отношении любого судьи) и областные дисциплинарно-квалификационные коллегии (в отношении председателей и судей местных судов)[16], а полномочия Председателя Верховного Суда РК и пред­се­да­те­лей об­ласт­ных су­дов были упразднены.

Однако, такая регла­мен­тация привела к тому, что, орган возбуждающий дисциплинарное производство, сам же и  рассматривает дисциплинарное дело, что  также является недопустимым. По этому поводу в Рекомендациях Киевской  конференции однозначно указано, что  «у председателей судов не должно быть полномочий по возбуждению дисциплинарного производства или принятия дисциплинарных мер воздействия» (п.14), а «органы, которые рассматривают дисциплинарные дела, не должны иметь полномочий по их возбуждению, а также иметь в своем составе членов, у которых есть такие полномочия» (п. 25).  

Кроме того,  хотя законодатель лишил Председателя Верховного Суда РК полномочия по возбуждению дисциплинарного производства, однако, согласно принятой 27 февраля 2007 г. новой редакции Положения о Республиканской и областных дисциплинарно-квалификационных коллегиях судей, он был наделен правом вно­сить в РДКК представление о возбуждении дисциплинарного производства в отношении любого судьи по факту совершения судьей дисципли­нарного проступка, сопряженного с коррупцией или создающего условия для коррупции, а также проступка, вызвавшего общественный резонанс» (п. 23). Кроме того, п.п. 22–24 указанного Положения устанавливают следующие поводы к возбуж­дению дисциплинарного производства в отношении судьей местных судов, отнеся к ним обращения: 1) Председателя Вер­хов­но­го Суда РК; 2) председателей местных судов; 3) Комиссии по судейс­кой этике областных филиалов Союза судей РК; 4) первых руководителей цент­раль­ных государственных органов. К этим поводам, согласно  п. 25 этого же Положения, отнесены также сообщения средств массовой инфор­мации. 

Указанные основания дисциплинарной ответственности (как и ос­нования для признания судьи профессионально непригодным) предоставляют ли­­цам, инициирующим возбуждение соответствующего  производства, возмож­ность их широкого толкования. Тем самым, законодатель отдает на их усмотре­ние признание того или иного факта, подпадающим под признаки дисциплинар­ного проступка, предусмотренного п. 1 ст. 39 КЗоС.    

Подобная регламентация дисциплинарной ответственности судей, довольно уяз­вима с точки зрения ее соответствия  требованиям закона, поскольку, по мне­нию Т.Г. Морщаковой, ставит вопрос о том «насколько порядок  формирования и деятельности данных коллегий… может быть признан адекватным, во-первых, требованию к независимости органа, управомоченного на удаление судьи с дол­ж­ности, и, во-вторых, рекомендации хартии о статусе судей, согласно которой ре­гулирование этого статуса следовало бы закреплять в национальном законода­тельстве самого высокого уровня, чтобы изменение статусных гарантий было затруднено»[17].

Нормы указанного Положения в части, определяющей дополнительные осно­вания привлечения к дисциплинарной ответственности и поводы возбуждения дис­циплинарного производства, входят в противоречие и с конституционными нор­мами, которое выражается, прежде всего, в том, что ни одно из них не уста­новлено законом – КЗоС. Эти нормы входят, в противоречие с п. 1 ст. 39 Конституции РК, а также с  международными стандартами,  кото­рые  предусматривают, что основания, процедуры и виды мер дисциплинар­ной ответственности должны быть предусмотрены только законом. . Например, Обя­зательства ОБСЕ в области человеческого измерения, предусматривают, что государства-участники «будут обеспечивать, чтобы независимость судебных органов была гарантирована и закреплена в конституции или законодательстве страны и соблюдалась на практике», обращая особо внимание, в частности, на  «обеспечение того, чтобы дисциплинарные санкции, вре­мен­ное отстранение от должности и увольнение судей осуществлялись в соответствии с законом»[18]. Пункт 2 Рекомендации № R (94) 12 Комитета Министров Совета Европы госу­дарствам-членам «О независимости, эффективности судей и их роли» устанав­ливает: «Назначаемые судьи не могут быть сняты с должности без веских осно­ваний до исполнения возраста обязательного выхода на пенсию. Такие основа­ния … должны точно определяться законом».

В этой связи следует также  указать и на то, что установленный законом порядок обжалова­ния судьями решений, принимаемых дисциплинарно-квалифика­цион­ными кол­легиями, не соответствует конституционному требованию единства статуса судей, предусмотренного п. 1 ст. 23 КЗоС  Так, если Председатель Вер­ховно­го Суда РК и председатели судов имеют право обжаловать решение дис­циплинарной коллегии об отказе в возбуждении дисциплинарного производства, то судье, в отношении которого возбуждено дисциплинарное производство, право обжалования такого решения  не предоставлено. Если решение ОДКК по дисциплинарному делу может быть обжаловано (п. 35 Положения о РДКК), то решения РДКК обжалованию не подлежат.

Такая регламентация противоречит не толь­ко провозглашенному КЗоС един­­ству статуса судей, но и гарантированных государством возможности защи­ты  своих прав (п.1 ст. 13 Конституции РК) и равенства всех перед законом (п. 1 ст. 14 Конституции РК), а также международным стандартам. Например, п. «с» Реко­мендации № R (94) 12 Комитета Министров Совета Европы госу­дар­ст­вам-чле­нам «О независимости, эффективности судей и их роли» устанавливает, что дол­ж­ны существовать гарантии транспарентности и практической независимости процедур назначения судей, а также защиты решений от влияния различных фак­торов, к числу которых относится, в частности пре­доставление пра­ва обжалова­ния решений в индивидуальном порядке в независимом органе; или создание органа, который обеспечивал бы защиту решений от не­о­бос­но­ван­ного или по­стороннего влияния.

Таким образом, в КзОС не предусматривает разграничение оснований привлечения к дис­циплинарной ответственности судей от поводов привлечения их к такой ответственности, а также отсутствуют: 1) четкий перечень лиц, наделенных пра­вом  ини­циировать начало дисциплинарного производства в отношении судьи; 2) исчерпывающий круг оснований привлечения судьи к дисциплинарной ответст­венности.

Поэтому, учитывая важность этих вопросов, необходимо внести соответствующие дополнения и изменения в КЗоС и исключить  прак­­тику регламентации таких и подобных вопросов в подзаконных (производ­ных) актах;  в целях нейтрализации судейской корпоративности и действенности соци­ального контроля, следует ввести в состав Судебного жюри, РДКК и ОДКК пред­ставителей из числа авторитетных общественных деятелей и ученых в области права.