Триумф воли. Прокуратуре надо вернуть полномочия?
"Вера и Следователь требуют новых познавательных cредств"
Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия?
Архиназаврус: Ничего не понимаю, что происходит. Совет Федерации фактически предлагает вернуться к прежней модели прокурорского надзора за следствием.
Червь: да уж, выcтупая в Совете Федерации генпрокурор Чайка порадовал: "Прокурор - нейтральный человек, - убежден Чайка. - Он не заинтересован в результатах. Он мог бы и возбуждать, и расследовать".
Его выступление получило поддержку о сенаторов.
В частности, он напомнил, что в минувшем году прокуроры отклонили почти 500 000 безосновательно заявленных плановых мероприятий и около 100 000 плановых проверок. "Считаю, что настало время рассмотреть вопрос о наделении прокурора правом согласования проверок бизнес-структур, в том числе проводимых и субъектами оперативно-разыскной деятельности, - сообщил Чайка, уточнив, что именно те проверки, которые проводят силовые структуры, как правило, сопровождаются наибольшим количеством жалоб. Кроме того, по мнению Чайки, прокуроров надо снова наделить правом возбуждать уголовные дела и изымать имеющиеся для дальнейшего расследования в прокуратуре.
Он напомнил, что в минувшем году прокуроры отклонили почти 500 000 безосновательно заявленных плановых мероприятий и около 100 000 плановых проверок. "Считаю, что настало время рассмотреть вопрос о наделении прокурора правом согласования проверок бизнес-структур, в том числе проводимых и субъектами оперативно-разыскной деятельности, - сообщил Чайка, уточнив, что именно те проверки, которые проводят силовые структуры, как правило, сопровождаются наибольшим количеством жалоб. Кроме того, по мнению Чайки, прокуроров надо снова наделить правомвозбуждать уголовные дела и изымать имеющиеся для дальнейшего расследования в прокуратуре.
В этом ключе станет не совсем понятным смысл существования Следственного комитета, который был выделен из Генпрокуратуры именно для того, чтобы снять с нее эти функции.
Генеральный прокурор был достаточно критичен в отношении коллег по силовому цеху. Он рассказал, что увеличивается количество жалоб на следователей и дознавателей. В органах следствия в прошлом году вскрыто почти 800 000 нарушений законности при расследовании уголовных дел. В СК отменена 61 000 незаконных постановлений, в СК МВД - 265 000. "О фактах пыток сообщают во всех регионах страны, - заявил Чайка. - Мы за то, чтобы каждый сигнал о применении насилия со стороны должностных лиц был предметом тщательного расследования". Он отметил, что в 2011 году было проведено более 17 000 проверок в связи с сообщениями о насилии со стороны правоохранительных органов, но только 1,5 % из них стали уголовными делами. "Мы не можем довести дело до конца, участвовать в его расследовании, - пожаловался Юрий Чайка. - Прокурор должен быть равным участником в расследовании, а сегодня у адвоката больше прав, чем у прокурора".
http://www.rg.ru/2012/05/31/chaika.html
Грюза: Мы бездарно потеряли пять лет на то, чтобы убедиться в том, что созданная модель разделения прокурорского надзора и следствия не работает.
Червь: А кто виноват?
Грюза: Не ошибусь, если скажу, что сам Чайка и виноват. С такой речью надо было выступать в ходе обсуждения ФЗ от 05.05.2007 № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации».
Червь: Но кто писал этот закон?
Крабби: Авторы реформы 2007 г. известны: Б. Грызлов, А.И. Александров, А.И. Бастрыкин (очевидно, Довгий и еще кто-то окончательный вариант концепции СК при генпрок и поправок в УПК дорабатывал). Теперь не узнаешь, косяк в законодательстве – всегда сирота.
Политический заказ был от самого президента России. Поэтому наши деятели типа Плигина, Крашенинникова в комитете ГД на законопроект приняли.
Один Кехлеров выступал открыто против (мужчина).
Зицпредседатели вроде депутатов Волкова и пр. , конечно, не в счет, это «говорящие головы» от ЕР, которые оглашают то, что им дают оглашать.
Идейно же почва была унавожена авторами Концепции судебной реформы (1991г.); Е. Мизулина была ее сторонницей и пробивала в ходе думских прений по проекту УПК РФ. Позже партия «Яблоко» носилась с ней. Да вообще вокруг этой концепции объединились и консерваторы и либералы, и демократы и патриоты. Их всех объединила дурость.
Кстати, кто пишет тексты законов для ГД вопрос интересный. Я слышала, что есть конторы, которые по заказу (за умеренную плату) реализуют депутатские инициативы в текстуре. Потому что научные центры при МВД, Генпрокуратуры, и даже ГПУ не обладают для этого кадрами. Я интересовалась по этому поводу.
Сидят какие-то парни (литературные негры) и херачат значит нам законодательные акты. А депутаты от ЕР голосуют за них в ГД. Вот такой законотворческий процесс.
Грюза: Вообще есть опасность того, что и дальше будет продолжаться этот бардак.
В целом ряде выступлений, которые имели место на недавних значимых научно-практических собраниях, представители судебной власти(В.В. Дорошков), депутатского корпуса (Т.Н. Москалькова) высказывались в том плане, что следователь не должен относиться к стороне обвинения, целью деятельности следователя, впрочем, как и прокурора, и суда является всестороннее, полное, объективное расследование обстоятельств дела;нормативно закрепленная объективная истина должна стать ориентиром для следователя и суда; изменение структуры уголовного судопроизводства должно обеспечить достижение объективной истины. Делаются и другие смелые предложения: пересмотреть принцип разделения властей, смягчив «его драматическое звучание» (профессор Л.М. Володина); ограничить допуск адвоката к участию в уголовном деле (депутат ГД Т.Н. Москалькова).
Особенно показательной в этом плане является последняя законодательная инициатива и выступления представителей СКР. Под прикрытием концепции «объективной истины» они требуют «некоторой корректировки принципа состязательности в направлении отхода от ее чистой модели». Все это свидетельствует о некоей тенденции на отказ от ключевых положений судебной реформы, одним из которых как раз и было положение о состязательности уголовного судопроизводства. Возможно, чтонекоторые положения этой концепции утратили актуальность, но состязательность не утратила своей ценности, она должна составлять идейную канву обсуждения возможных путей модернизации российского уголовного судопроизводства
Общеизвестно, идеологический нерв уголовного процесса сплетен из двух противоположных волокон: публичного и частного. Частное и публичное начала находятся диалектическом единстве и борьбе противоположностей. Публичный интерес состоит в том, чтобы наказать виновного: «impunitum non relinqui facinus”. Частный интерес заключается всоздании гарантий гражданских прав и свобод на защиту: “innocentem noncondamnari».
Все процессуальные институты несут следы идеологической борьбы, более того, они и есть продукт этой борьбы. Таковыми являются институты досудебного производства по уголовному делу. Отечественное досудебное производство исторически сложилось как составная часть следственного (инквизиционного) процесса. Со временем наиболее одиозные черты инквизиционной формы смягчились, но по сути (а не по названию) она по-прежнему определяет физиономию досудебного производства.
Крабби: Но как это относится к прокурорскому надзору и слудствию?
Грюза: Люди по своей природе порочны, люди, облеченные властью, способны творить зло в больших масштабах, и процессуальные институты должны нейтрализовывать, сдерживать произвол. Состязательность, разделение властей – единственное, что может спасти личность от произвола чиновников. Неограниченная следственная власть (неважно как будет называться должность следователя или ведомство) опасна для общества и отдельного гражданина. Следственная власть не может быть «объективной», так как и прокурор не может быть «нейтральным». Как раз, напротив, надо исходить из наличия обвинительного уклоны, как у следователя, так и у прокурора. Так было, есть и будет, потому что такова логика обвинительной власти: выявлять и изобличать. Суд же должен выступать арбитром между обвинительно-следственной властью и индивидуумом.
Красивые рассуждения о недопустимости обвинительного уклона, сохранении объективности (со стороны обвинительно-следственной власти) – демагогия. Надо полагаться не на людей, а выстраивать институты состязательного судопроизводства. Не голословные, бумажные гарантии добросовестности следователя, полицейского, а эффективный судебныйконтроль, и разумеется итоговое судебное разбирательство по правилам, выработанным веками – вот, что удержит следователя в рамках закона.
Партийной в освещении обстоятельств дела естественным образом распространяется и на факты, которые использует каждая из сторон для обоснования своей позиции. «Так называемое «извращение перспективы дела», одинаково практикуемое в речах и обвинителя и защитника, есть прием, присущий всякой умственной борьбе интересов и, говоря вообще, состоит в выдвижении на передний план фактов наиболее благоприятных, с сильным освещением, при постоянном затемнении фактов противоположных и отвлечений от них внимания всякими способами». Поэтому при состязательной установке на производство фактов судья презюмирует, что данные представляемые каждой из сторон, представляют собой их интерпретацию события, их видение дела («обвинительные доказательства», «оправдательные доказательства» – пункты 5, 6 ч. 1 ст. 220, 244, 274 УПК). Следователь может утверждать, что якобы доказал обвинение, суд же долженпрезюмировать сомнительность этого утверждения, как и заявления стороны защиты – до тех пор, пока в результате состязания относительно большая вероятность одного из противоположных объяснений прояснится.
Противоречит конституционному принципу разделения властей (ст. Конституции РФ) и принципу состязательности (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ) предложение считать, что органы предварительного расследования и суд выполняют одну функцию: функцию по всестороннему, полному и объективному выяснению обстоятельств, подлежащих доказыванию для установления объективной истины по уголовному делу. Суд не может быть союзником органа предварительного расследования, прокурора(представителя исполнительной, обвинительной власти) и выполнять с ними одну функцию; активность суда может быть субсидиарный, факультативный характер, на первом месте должна стоять активность сторон.
Есть мнение, что российский уголовный процесс как продукт романо-германской правовой системы всегда будет иметь в качестве своей неотъемлемой части предварительное следствие. Полагаю, что это не так. Германский опыт служит тому подтверждением (хотя сами немцы не считают свой процесс состязательным, но в сравнении с нашим процессом, он, безусловно, является таковым). Реформа досудебного производства в несколько этапов прошла там еще в 70-х годах прошлого века и завершилась фактически ликвидацией предварительного следствия, но с установлением судебного контроля в лице судебного следователя за деятельностью сторон.
Бесспорно то, что соотношение частного и публичного начал в различных правовых системах различно: в англо-саксонской системе доля частного начала больше, в романо-германской системе. Однако в любой развитой уголовно-процессуальной системе права личности имеют приоритетную защиту. Практика ЕСПЧ унифицирует законодательство европейских государств по состязательной модели, это объективно вытекает из потребности обеспечения прав личности.
Профессор Л.В. Головко увязывает причину сохранения следственной формы с концепцией материальной истины, которая в свою очередь исторически произошла из необходимости давать суду развернутый ответ на вопросы факта и права, якобы континентальный судья, в отличие от присяжных заседателей, в виду этой необходимости всегда был вынужден быть более активным.
Как нам представляется, различие в технологиях доказывания вызвано другой причиной: она состоит в степени последовательности, с которой проводится принцип разделения властей в государстве, его правоприменительной деятельности или иначе – в степени демократии. Состязательность и соответствующая ей технология доказывания есть проекция данного принципа на процессуальную плоскость. В свое время переход на Континенте от обвинительных форм судопроизводства кинквизиционным происходил на фоне формирования абсолютных монархий и религиозного фундаментализма: «Вера и Следователь требуют новых познавательных средств». Именно так, конфигурация отношений власти-знания определяет форму судопроизводства. Полагаем, «инквизиционная» модель производства истины соответствует авторитарному устройству государственной власти, где есть институты, пользующиеся непререкаемым авторитетом в деле квалификации истинного знания. М. Фуко пишет: «Когда в Х, ХI и XII вв. церковь оказалась единственным бесперебойно функционировавшим экономико-политическим телом Европы, церковная инквизиция была одновременно и духовным расследованием деяний грешников, совершенных проступков и преступлений, и административным расследованием методов управления церковным имуществом и методов сбора, накопления и распределения доходов. Такая духовно-административная, религиозно-политическая модель расследования просуществовала до XII в., когда зарождавшееся государство, а вернее особо суверена, ставшая источником всем возможной власти, взяло под контроль судебные процедуры». По словам М. Фуко: «Можно с определенностью сказать, что расследование – это политическая форма, форма управления,осуществления власти, которая при помощи судебных органов стала для западной культуры способом верификации истины, усвоения того, что будет считаться истинным, а также способом передачи истинного. Расследование есть форма знания-истины». Вышесказанное в большей степени касается континентальной Европы. В Англии государство и правосудие развивались по-другому, и суд присяжных стал институтом, который сформировал состязательную модель расследования и верификации истины. Эта модель оказала влияние на модернизацию уголовного процесса государств с романо-германской правовой системой: на кого больше, на кого меньше.
Как показывает история, именно правовое государство и состязательная форма судопроизводства позволяют лучше обеспечивать стабильность общества, как открытой системы. Иные формы государственно-правового устройства менее эффективны. Возведенная в закон воля к абсолютной истине подавляет личность (другую) и обесценивает (вплоть до отмены) всю драматургию поиска истины, заложенную в структуру состязательного правосудия (выхолащиваются презумпция невиновности, состязательность и пр. технические (юридические), но и естественные (для человека) «методы» установления истины).
Червь: последние законодательные инициативы, вышедшие из недр СКР, создают впечатление, что сей орган стал рассадником реакционных идей, которые грозят подрывом основ конституционного строя России и создают ей неблагоприятный имидж. Надо прямо признать, что создание СКР стало ошибкой, ее надо исправить: СКР должен быть ликвидирован.
Мы упустили несколько возможностей при выборе пути развития нашего уголовно-процессуального права. В 1922 году советский законодатель осознавал возможность реформы досудебного производства по германской модели, но по принципиальным соображениям отказался от нее(отрицалось разделение властей). В 1991 году реформа досудебного производства была подменена ложной альтернативой создания или единого следственного комитета, или судебного следователя (это уже было недомыслие). В 2000 году опять ничего не было изменено, законодатель по-прежнему находился в плену советских иллюзий. Следственная форма досудебного производства законсервировала существующее положение вещей и не дала свершиться судебной реформе.
С созданием Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации в 2007 году была пройдена очередная важная развилка в развитии уголовно-процессуального права – в сторону от магистрального направления, по которому пошли бывшие наши соседи по единому государству (Казахстан, Литва, Латвия и другие). Они пошли в сторону Европы (кроме Беларуси), стремятся создать у себя развитые уголовно-процессуальные порядки, мы же взяли ложное направление. Если очередной исторический выбор будет сделан таким образом, что вместодеформализации досудебного производства по типу полицейского дознания (расследования), т.е. внедрение германской модели досудебного производства, будут укреплены следственные порядки в виде создания институт единого следственного органа, уполномоченного на ведение всестороннего, полного, объективного расследования, то мы на всех парах устремимся в исторический тупичок-с (вслед за Беларусией).Систематическая деградация институтов уголовно-процессуального права продолжится, что чревато системным государственно-правовым кризисом.
Спасен наполовину тот, кто осознает опасность. К сожалению, ввиду непрофессионализма окружения главы государства грозящая нам опасность не осознается. Реальные шаги по реформе досудебного производства заменены демагогией. Шаткость идейных устоев, продемонстрированная научным сообществом, готовность отказаться от своих слов ради конъюнктуры и красивых лозунгов, демагогия и беспринципность,демонстрируемая некоторыми авторами, наводит на мысли о непредсказуемости развития событий.
Крабби: Полагаю, что после того как в РБ создали свой следственный комитет, правящие элиты России откажутся от мысли о создания аналога в России: слишком они спесивы и по крайней мер стилистически не хотят повторяться.
Грюза: Да это пожалуй веская причина, они не хотят походить на своего коллегу.
- войдите для комментирования
|
Триумф воли. Прокуратуре надо вернуть полномочия?
Уважаемые коллеги!
Будучи в последнее время несколько отдален от высот теории, познаю процесс изнутри как адвокат. Поэтому отмечу несколько вещей, которые имеют место быть в современном отечественном уголовном судопроизводстве.
1. Как бывший следователь, много пострадавший в своё время от произвола прокуроров, заявляю: лишение прокурора полномочий по надзору за предварительным следствием - грубейшая политическая и процессуальная ошибка. В результате - полнейшая профессиональная деградация следователей, которые на вопрос: что ж так некачественно расследуете? (часто сталкиваюсь со следователями - своими бывшими курсантами и студентами, и учили-то их правильно!) отвечают просто и цинично: "Прокурор все равно подпишет. Суд всё равно осудит. Зачем стараться?" Все доказательства сводятся к выбитым или купленным (за наркотики, за разрешение свидания, например) признаниям, которые иногда якобы закрепляются проверкой показаний на месте. Какая криминалистика? Какие экспертизы? Какая объективность? Нет у нас объективной истины в уголовном процессе.
2. О каком состязательном процессе в стадии предварительного расследования вы говорите? Конечно, адвоката-защитника на предварительное расследование допустили. Однако фактически все его полномочия - задавать вопросы на допросах, заявлять ходатайства и получать отказы. Более того, органы расследования специально приглашают адвокатов, чтобы потом суд не имел оснований счесть признание вины недопустимым доказательством. Обжалование отказов бессмысленно, т.к.к суд также не смотрит в УПК, а просто отказывает в удовлетворении. Обжалование этих отказов в кассации бессмысленно в силу длительных сроков между направлением жалобы и собственно кассационным рассмотрением, к моменту которого уже само дело, как правило рассмотрено.
Бог с вами, состязательности давно нет и в судах. Обвинительный уклон в деятельности суда не просто существует, он ПРЕВАЛИРУЕТ.
3. Кстати, суд действительно осуждает. Если руководитель Верховного Суда РФ заявляет с высокой трибуны, что оправдательных приговоров у нас быть не должно, если в отношении судей за мягкие приговоры проводятся служебные проверки, если процент оправдательных приговоров с учётом крайне низкого качества расследования стремится тем не менее к нулю, если кассационная инстанция на уровне областных судов превратилась в безотказный механизм по отказам (извините за тавтологию) на законные обжалования и т.д. - поневоле возникает вопрос: а КТО ОСУЩЕСТВЛЯЕТ СУДЕБНУЮ ВЛАСТЬ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ? Однако ответ: не просто следователь, дознаватель, прокурор. Суд, конечно, штампует их решения. Но фактически это даже не их решения. это решения оперативных служб, работа которых по-прежнему оценивается "палочными" показателями. Прокуратура просто не замечает массовых нарушений, на обращения адвокатов отвечает отписками об отсутствии оснований для производства прокурорской проверки. В советское время хотя бы формальную проверку проводили.
Максимум непредвзятости суд может проявить, если по полностью развалившемуся делу прекратит уголовное преследование по НЕРЕАБИЛИТИРУЮЩИМ основаниям.
Судьи как огня боятся вынести оправдательный приговор, разве только по делам частного обвинения. Максимальный процент оправдательных приговоров 1-1,5%, о таком показателе говорят неофициально, но все об этом знают.
Многие пытаются утверждать, что, дескать, в суде есть состязательность. Однако на предложение привести примеры оправдательных приговоров как-то примеров не приводят. В лучшем случае - суд присяжных, которые не боятся оргвыводов. И если безответственные неюристы-присяжные принимают более правильные юридические решения, чем судьи-профессионалы, значит, не всё ладно в датском королевстве (то есть в российскок демократии), господа.
4. Прокурор - чистый обвинитель. Ни о какой объективности речи не идёт. Если прокурор не глядя подмахнул обвинительное заключение или обвинительный акт - подчиненные ему гос.обвинители, невзирая на нарушения закона прямо на их глазах, обвиняют. Максимум объективности - по обвинению в краже при ущербе в 1000 рублей отказаться от квалифицирующего признака причинения значительного ущерба гражданину.
5. Прокурор фактически лишён полномочий по воздействию на следователя. Хотя уважаемый проф. Н.Н.Ковтун в С-Петербурге ещё в 2009 году и заявил, что прокурор даёт согласие на следственные действия, допускаемые по судебному решению, подписывает карточки и проч. и поэтому будет руководить расследованием, это верно отчасти и только в отношении органов дознания. Наглядный пример: в порядке вещей, что следователи просто не приходят в суд при избрании меры пресечения - заключение под стражу. Логика проста - а куда прокурор денется? добьется стражи, иначе ему самому ввалят. И прокурор добивается.
6. Зато прокурор (гос. обвинитель) - фактически член суда. Голословные утверждения прокурора значительно более ценны и весомы, чем самые аргументированные суждения защитника. Состязательная модель работает только в том, что суд практически никогда не назначает наказания выше требуемого гособвинителем.
7. Концепции судебной реформы, во всяком случае в области уголовного судопроизводства, у нас нет и не было никогда (я имею в виду конец 20 - начало 21 века). Относиться как к программному документу к Концепции, которая второпях написана, которая принята в течение 3 дней, т.е. фактически без обсуждения, полуграмотной вообще и юридически безграмотной аудиторией народных депутатов, в которой смешаны в кучу вопросы судоустройственные, судопроизводственные, уголовно-правовые и т.д. (к тому же 2 или 3 раза упомянуто, что преобразованию судебной системы сильно мешает уголовная ответственность за ненасильственный гомосексуализм и немедицинское употребление наркотиков - ну очень важные проблемы!) - воля ваша, как минимум несерьёзно. Для реформ нет не только юридического фундамента - нет даже основного направления. Справедливо заметил М.Л. Поздняков, что вектор ненадолго появляется, только когда какая-то группировка становится настолько влиятельной, что может пролоббировать законотворческий процесс - естественно, в свою пользу. Так, например, г-н Бастрыкин стал начальником вместо зама.
8. ФСР не будет создана никогда. Слишком много власти сосредоточить в одних руках -
всегда опасно - а вдруг выйдет из-под контроля? вдруг сами создатели под молотилку попадут?
9. Отсутствие фактического контроля со стороны прокуратуры сказывается, например, в несоблюдении в подразделениях СК РФ требований о соблюдении установленных ст. 144 УПК сроков возбуждения УД. Поступление заявления о преступлении в СК не считают днем отсчета указанных сроков. Отсчет начинается, только когда руководитель подразделения СК соизволит дать команду о регистрации заявления (и если соизволит), и только с того момента, когда работник СК, которому поручено разбирательство, соизволит его получить в секретариате. И никакие максимальные 3-10-30-дневные сроки для них не существуют! УПК сам по себе, а СК сам по себе.
10. В среде прокурорских работников поговаривают уже о возврате не только надзора за предварительным следствием, но и надзора за судами. А что - фактически уже есть, осталось узаконить номинально?!.
В целом, я сторонник возвращения прокурорского надзора над всем предварительным расследованием. Надзор необходим, поскольку фактически неподконтрольные никому (кроме органа дознания - опять-таки фактически) следователи силовых ведомств - серьёзная угроза гражданам, попавшим по колеса этой машины.
Вряд ли возможно создать отдельное ведомство по надзору. Полагаю, что следует вернуться к проверенной временем системе.
Ивенский А.И.
следователь - канцелярский работник
С большим интересом прочитал ваши тезисы. Хотелось бы уточнить в какой ситуации председатель ВС ратовал против оправдательных приговоров и слишком мягких.
второе обстоятельство которое очень важно - это то, как вы отметили, что прокурор не может контролировать процесс предварительного расследования. Мои данные несколько отличаются. Прокурор ушел в тень, и с него была снята всяческая ответственность за решения которые должны приниматься без его участия, но были сохранены некоторые важные полномочия (утверждение обвинительного заключения), он в некотором смысле сохранил свои позиции, но они стали неофициальными. согнласование следственных действий просиходит неофициально. И если возникают претензии, то прокурор может долго тянуть с неофициальным согласованием. поэтому особо никто ссорится не желат. Одновременно падает качество, так как официально никому не предъявишь. Прокурор формально не при делах.
Впрочем ситуация динамична и в каждом районе может складываться по разному. И вполне есть попытки активной борьбы между следствием и в частности руководителем СО и прокуроратурой. Но пока неясен исход этой борьбы, так как козыри у прокуратуры есть.
И наконец, третье, одной из важных причин общего поадения качества является неожиданный феномен утраты реального статуса и компетенции следователя. Он все больше превращается в канцелярского работника (в судью?), а руководитель СО принимает за него все важные решения Это интересный феномен . Однозначного объяснения нет. Понятно, что главная проблема в придании особого процессуального статус руководителю СО. Но вот детали это еще предстоит выяснять.
Политическая целесообразность - основа реформы
Важная тема. Но предлагаю для анализа разделить аспекты. Есть теоретические вопросы, которые имеют свою логику (правовые семьи, магистральный путь и отход от него и проч.) а есть политические.
Если же эти аспекты разделить, то станет очевидно, что теоретическое направление не существует как самостоятельное и плодотворное направление. Если посмотреть ретроспективно, то следует признать, что тема с предварительным следствием стала активно обсуждаться после фактически произишедших изменений. Более того, если посмотреть на стиль современнных и надо отметить немногочисленных обсуждений этой темы, то происходит перебор общих моделей. Грубо говоря никакого сценария и уж тем более разработанной модели не существует и н епорождается. Объяснение данного феномена отдельный вопрос и углублятся в него сейчас нет смысла. Ограничусь констатацией того факта, что в указанной дихотомии есть только один аспект политический - теоретический отсутсвует и выступает лишь как способ отражения (объяснения). Если перевернуть ситуацию, то это означает, что политические изменения происходят волюнтаристки и не имеют очевидного теоретического фундамента. Нет концепции этой реформы как таковой. То что мы называем реформой, - создание ФСР и т.д. это ничто иное как перегруппировки части политических сил. Об этом кстати прямо написано на сайте следственного комитета (как говорится сила в правде). Всё это означает, что нет никакого проекта реформы. Есть тактика и полное отсутствие стратегии. Да идея о том что делать со следствием, которая так или иначе болталась на задворках юридических дискуссиий и пришлась к месту при дележе влияния.
Таким образом - предалагаю считать ошибочным оценивать происходящие изменения в контексте сугубо теоретических материй. Правильнее исходить из понимания той политической целесообразности в рамках которой и порождаются импульсы по реформированию предварительного следствия.