Александров А.С. Анализ предложений Минэкономразвития по изменению уголовно-процессуального права
Александров Александр Сергеевич, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД РФ, д.ю.н., профессор
Новые инициативы Минэкономразвития по совершенствованию уголовного и уголовно-процессуального законодательства в интересах бизнессобщества.
Статья № 1. Анализ предложений Минэкономразвития по изменению уголовно-процессуального права (опубликовано: ЭЖ-юрист. № 43 от 02.11.2012)
1. Из пояснительной записки следует, что в целях устранения проблемы необоснованного уголовного преследования предпринимателей по часто «используемым» статьям УК РФ. Законопроектом предлагается отнести статьи 159, 160, 165, 167 и часть первую статьи 176, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности к делам частно-публичного обвинения, которые могут быть возбуждены не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя».
В самом законопроекте об этом говорится так: «1) в статье 20: а) часть третью после слов «Уголовного кодекса Российской Федерации,» дополнить словами «а также о преступлениях, предусмотренных статьями 159, 160, 165, 167 и 176 частью первой если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности». Таким образом, для борьбы с мошенничеством и рядом других экономических преступлений, совершаемых в сфере предпринимательской деятельности, предлагается правовой режим, суть которого в том, что только заинтересованное лицо (собственник) решает, имеет ли деяние, причинившее ему вред, затронувшее его интересы уголовно-правовую окраску или нет.
На мой взгляд, принципиальный вопрос о пределах вмешательства государства в частно-правовые отношения решается авторами законопроекта неправильно. Они пытаются переставить границу между частным и публичным уголовным преследованием в сфере предпринимательской деятельности, но при этом заходят слишком далеко, закрывая глаза на существующие реалии, а главное – попирая представления о справедливости.
Авторы законопроекта по недомыслию[2] или по злому умыслу (т.е. с целью введения в ступор правоохранительную деятельность в сфере предпринимательства) пытаются отгородить предпринимателей от «плохого» уголовного закона и уголовного процесса, «плохих» правоохранителей. Они предлагают воспользоваться советским уголовно-процессуальным институтом «дела частно-публичного обвинения», чтобы вывести государство из правовой игры.
….
Сделаем промежуточные выводы из вышесказанного.
В очередной раз констатирую ограниченность авторов законодательных инициатив, исходящих из ИНСОРа: за деревьями они не видит леса. Решая проблемы предпринимательства путем выводы его из-под действия уголовного закона, они уводят всех нас от решения кардинального вопроса: о реформе УК и УПК. Наше отставание от развитых уголовно-правовых систем нарастает и становится уже карикатурным.
«Кусочная» модернизация негодного (признаем это) уголовно-процессуального законодательства по сиюминутным, конъюнктурным соображениям лишь усугубляет кризис правоохранительной деятельности в нашей стране и отдаляет решение стратегической проблемы по созданию благоприятных правовых условий для ведения бизнеса.
Главное зло, которое несет в себе настоящий законопроект, состоит в том, что усугубляет кризисные явления в нашем уголовно-процессуальном праве. Частные изъятия из общего порядка ведения уголовных дел, реализованные ранее радетелями за интересы бизнеса: особый порядок возбуждения уголовного дела, особый порядок прекращения уголовного дела, особый порядок применения мер пресечения приводят к деградации традиционных (следственных) институтов уголовного судопроизводства. Архаичное уголовное судопроизводство будет просто парализовано очередными поправками (опыт изменения подследственности дел о налоговых преступлениях -яркий тому пример).
Вместо того, чтобы проводить системную реформу уголовного и уголовно-процессуального права законодатель выкраивает из гнилого правового материала какие-то изделия для своего привилегированного клиента. Но на тонущем корабле не спастись в отдельной комфортабельной каюте (впрочем, у некоторых авторов законопроекта есть наверняка свое индивидуальное спасательное средство).
Надо реформировать досудебное производство. Ликвидировать следственные институты, которые представляют опасность не только для бизнесменов, но и простых людей; они стали уже анахронизмом. Необходимо идти не путем частных изъятий в пользу узкой группы лиц – «предпринимателей», а путем продуманных, структурных изменений в праве. Правила же уголовного судопроизводства должны быть одинаковыми для всех. Систему уголовного судопроизводства необходимо менять как можно скорее так, как это сделали Украина, прочие государства бывшего Советского Союза, ориентированные на Европу. Следует и нам идти этим путем. Надо провести качественные, системные изменения не только в уголовно-процессуальном праве, но и в уголовном законодательстве, в том числе определиться с юридической конструкцией мошенничества. Об этом и будет сказано в следующей нашей статье.
<!--[endif]-->
[1]Официальный текст законопроекта:
http://www.economy.gov.ru/minec/about/structure/depgosregulirineconomy/doc20120926_01
[2]Очевидно, это касается Г.М. Резника, которому, судя по ряду его выступлений и следует приписать сомнительную славу автора идеи перевести составы из категории дел публичного обвинения в дела частно-публичного обвинения (АНАЛИТИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ. Стенограмма круглого стола «ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИЯ БИЗНЕСА» Москва, 8 апреля 2010 г., ИНСОР). Приведем выдержку из одного его выступления: «…Формула такая: сейчас у нас этап вот нашей жизни, он... таким образом сформулировано – это борьба законодателей с правоприменителями. Ну как сформулировать нормы, чтобы они помешали нашим применителям её извращать и, соответственно, принимать для кормления себя любимых? Итак, что необходимо сделать. Если Дума не готова принять вот все поправки, которые сейчас сделаны, то, во всяком случае, необходимо буквально вот в режиме спринта принять следующие нормы. Первое. Расширить, безусловно, принцип диспозитивности в экономических нормах, расширить частно-публичные обвинения, потому что у нас сейчас делается то, что насильно просто признают потерпевшими организации, которые не хотят такими потерпевшими быть…» (Презентация Центра правовых и экономических исследований в ГД РФ содержала в числе предложений по декриминализации в сфере экономики: «возбуждение уголовного дела исключительно по заявлению потерпевшего, которому деянием причинен реальный ущерб» http://lecs-center.hse.ru/index.php/ru/2011-03-09-18-15-45/133-duma-presentation).
В режиме «спринта» значит. На мой взгляд, Г.М. Резник в очередной раз продемонстрировал незнание основ уголовно-процессуальной культуры, того, как организована и действует обвинительная власть в различных правовых системах. Что же касается режима спринта, то он хорош для некоторых видов человеческой деятельности, вряд ли нормальное законотворчество к ним относится (отечественное «законоделание», пожалуй, да).
См. по этой теме: Акт антикоррупционной экспертизы законопроекта об уголовном праве для бизнесменов // http://www.iuaj.net/node/1100
- войдите для комментирования
|
|
эти предложения принципов не нарушают
Проблема интересная и давно назрела. Я давно уже предлагаю ввести экскузивные (извинительные) преступления, там, где степень общественной опасности зависит от восприятия лица, которому причинен ущеррб. Объектом таких правонарушений являются отношения, характеризующиеся диспозитивным началом (кроме оскорбления и клеветы, затрагиваемые некоторыми половыми преступлениями; имущественными, касающимися авторского права и т.д.). Соответственно, и на процессуальной форме не может не отражаться эта диспозитивность. Камень преткновения здесь - это общая превенция, которая, на первый взгляд, может пострадать от частного способа возбуждения уголовного преследования. Однако это вовсе не очевидный вывод. Дело в том, что подключение к преследованию заинтересованных частных лиц, в данном случае собственников, может привести не к его сокращению, а, наоборот, к усилению, ибо нет ничего более живучего и активного, чем частный интерес, особенно в сравнении с вялым или извращенным коррупцией должностным интересом ex officio. С другой стороны, репрессия будет более адресной и точной, т.к. сейчас тонкую грань между мошенничеством и венчурной предпринимательской деятельностью (не случайно говорят: "не обманешь, не продашь") грубо ломают наши правоохранители, порой ведущие себя, как слоны в посудной лавке, а умысел на хищение доказывают по пресловутой "объективке", т.е. фактически презюмируют!
Думаю, что эти предложения не нарушают и принцип равенства перед законом и судом, т.к. являются проявлением идеи дифференциации процессуальной формы, а различия в правовом регулировании не противоречат принципу равенства (если не понимать его как уравниловку).
Вообще, я убежден, что публичное начало в современном мире ныне изменилось, и его нельзя сейчас понимать как ex officio, т.е. лозунг: "Да свершится правосудие, хотя бы рухнул мир". Это был XIX-XX век. Информационная же, глабальная цивилизация требует более тонкого, "штучного" и дифференцированного подхода к индивидам, а значит, в частности, и принципа целесообразности при возбуждении уголовного преследования (и его рост мы, действительно, видим во всех ведущих мировых системах уголовного судопроизводства).
Соответственно ключ к системному решению проблемы, к которому справедливо призывает А.С. Александров, лежит в насыщении процесса диспозитивным началом, которое здесь под влиянием публичного наследия, принимает форму дискурсивности.
Конкретным следствием этого может явиться, например, деформализация уголовного преследования, которую, правда, не очень точно, пытается реализовать новый украинский УПК и т.д.
А.В. Смирнов, д.ю.н, проф.