Кальницкий Владимир Васильевич – к.ю.н., профессор начальник кафедры уголовного процесса Омской академии МВД России

Куряхова Татьяна Владимировна – преподаватель кафедры уголовного процесса Омской академии МВД России

Существо и порядок реализации позиции Конституционного Суда РФ по вопросу о возвращении дела прокурору для усиления обвинения

Трудно вспомнить другой случай, когда решение Конституционного Суда РФ вызывало бы столь неоднозначную реакцию юристов. Многие ученые не только не согласились с Постановлением от 2 июля 2013 г. № 16-П[1], но и по существу назвали выраженную в нем позицию конъюнктурной, восстановившей институт дополнительного расследования, положившей конец состязательности судопроизводства[2]. Сторонники полного отрицания выраженных в Постановлении подходов весьма напористы и красноречивы. Сложилась ситуация, когда высказывание иного мнения или просто прочтение рассматриваемого документа без критического настроя требует решимости. Однако такую решимость надо проявить, поскольку данное Конституционным Судом РФ толкование, на наш взгляд, содержит значительный позитивный потенциал, последовательно развивает ранее принятые решения, открывает простор для существенной оптимизации уголовно-процессуального законодательства.

Авторы настоящей статьи имели честь участвовать в составе группы юристов в подготовке заключения по жалобе гр. Гадаева о нарушении его прав «статьей 237 УПК РФ в части запрещающей суду возвращать уголовное дело прокурору, если возвращение уголовного дела связано с восполнением неполноты проведенного дознания или предварительного следствия…», которая стала предметом рассмотрения Конституционным Судом РФ. Наше предшествующее внимание к правовым позициям Конституционного Суда РФ по вопросу возвращения уголовного дела в досудебное производство[3] позволило предположить в сделанном заключении, что возвращение судом уголовного дела прокурору для предъявления более тяжкого обвинения при наличии ходатайства потерпевшего возможно.

По нашему мнению, сформировавшемуся еще до принятия Постановления № 16-П, ни в УПК РФ, ни в решениях Конституционного Суда РФ нет запрета на перепредъявление по возвращенному в досудебное производство делу обвинения в сторону ухудшения положения обвиняемого[4]. Недопустимость «поворота к худшему» вытекала из конструкции института возвращения дела прокурору (ст. 237 УПК РФ) в его первоначальном законодательном смысле, не исправленном интерпретацией Конституционного Суда РФ. Когда же этот первоначальный смысл (реагирование на формальные нарушения при обязательном повторном направлении дела в суд) оказался утерянным реально и нормативно, то далеко не очевидно, что усиление обвинительного тезиса невозможно. Запрет на восполнение неполноты, сформулированный в правовых позициях Конституционного Суда РФ, рассчитан на исключение случаев, когда суд, возвращая дело, в том числе, по собственной инициативе, имеет в виду необходимость принципиального усиления обвинения путем его обоснования новыми доказательствами, т. е. исходит из этой цели, принимая решение о возвращении дела. Если же дело возвращено по основаниям, связанным с существенным нарушением уголовно-процессуального закона, то деятельность по устранению нарушений, состоящая в проведении необходимых для этого процессуальных действий, не должна оцениваться как приведшая или не приведшая к получению дополнительных обвинительных доказательств.

Таким образом, мы полагали, что по ходатайству потерпевшего, сочетающемуся с обнаружившимся препятствием к рассмотрению дела судом, по возвращенному прокурору делу могло быть предъявлено более тяжкое обвинение. Главное, чтобы возвращение дела не было обусловлено недостаточностью следственных доказательств, поскольку обязывание органов преследования восполнить доказательственную базу является признаком дополнительного расследования. Нарушением начала состязательности выступает только прямое содействие суда обвинительной деятельности. Если же логика расследования по делу, возвращенному по формальному основанию (в связи с наличием препятствия для рассмотрения дела), привела следствие к иному выводу, то он (иной вывод) может быть сделан. Могут возразить, что разграничение неприемлемого дополнительного расследования и правомерной деятельности по возвращению дела прокурору проводится по «субъективной стороне», что этот критерий слишком хрупок, мало осязаем, чтобы быть надежным препятствием от злоупотреблений. Но, во-первых, субъективные моменты пронизывают многие правовые институты, в материальном праве разграничение преступного и непреступного, различных составов преступлений происходит по интеллектуальному отношению к содеянному и юристы привыкли устанавливать побудительные мотивы тех или иных действий, во-вторых, хочется возразить против огульных подозрений судейского корпуса в предвзятости, в стремлении воспользоваться правом возвращения дела прокурору для содействия обвинительной деятельности. Действительно, разве можно считать научным аргумент, состоящий в утверждении, что суд, имеющий право возвратить дело прокурору для усиления обвинения, непременно воспользуется таким правом сверх строго обусловленного законом дозволения, и что уголовные дела чуть ли не потоком пойдут на стадию расследования, где инквизиторы только и ждут возможности выбить признание в более тяжких грехах и усилить обвинение. Надо иметь определенную установку, чтобы так рассуждать. Наш анализ правовой позиции Конституционного Суда РФ позволил увидеть право суда возвратить дело прокурору для усиления обвинения в строго очерченных ситуациях, когда признаки дополнительного расследования отсутствуют полностью. Эти ситуации настолько прозрачны, недвусмысленны, что не оставляют простора для игнорирования судьями отведенной им в состязательном процессе роли, если бы такое желание и возникло.

Сказанное ни в коей мере не умаляется тем обстоятельством, что Конституционный Суд РФ, соединив в одном производстве два обращения, признал возможным инициативное возвращение судом дела прокурору для усиления обвинения. Здесь не надо видеть признаков «поворота» ранее занятой Конституционным Судом РФ позиции или даже частичного отступления от нее. Грозно (не по-состязательному) звучащее выражение «возвращение дела для усиления обвинения по инициативе суда» приобретает совсем другой смысл, когда мы всматриваемся в предельно ограниченные обстоятельства такого возвращения. Ограниченность обстоятельств возвращения дела прокурору для усиления обвинения не сделает такую практику распространенной, фактически она будет представлена единичными случаями. Вместе с тем, благодаря занятой Конституционным Судом РФ позиции, появились возможности для выхода из процессуальных «тупиков», не позволявших обеспечить правильное применение уголовного закона, свободное формирование и выражение внутреннего убеждения суда.

Новая трактовка компетенции суда требует выработать порядок возвращения дела прокурору для переквалификации содеянного по закону о более тяжком преступлении. Сразу оговоримся, что поведем речь о том порядке, который может быть применен (на основании аналогии права) сегодня, в условиях полного отсутствия позитивных норм, обеспечивающих исполнение правовой позиции Конституционного Суда РФ. Дело в том, что эта позиция настолько принципиально изменяет основанные на нормах УПК РФ представления о компетенции суда в состязательном судопроизводстве, его взаимоотношениях со сторонами, что Кодекс в этой части должен быть написан заново. Причем вариантов возможного нормативного выражения позиции Конституционного Суда РФ может быть несколько, включая изменение обвинения прокурором непосредственно в судебном разбирательстве или полную несвязанность суда предварительной квалификацией преступления.

Для того, чтобы определить процессуальный механизм возвращения уголовного дела из суда для усиления обвинения, надо определиться с тем, в каких правовых ситуациях возможно такое возвращение. Надо четко понимать, что Конституционный Суд РФ не реанимирует институт дополнительного расследования, который, по-прежнему, считается несовместимым с состязательным судопроизводством. Не отрицает он и институт возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий к его рассмотрению в суде в том виде, в котором он был предусмотрен в ст. 237 УПК РФ на момент принятия рассматриваемого Постановления. Содержащееся в нем толкование создает совершенно оригинальную (самостоятельную по отношению к двум названным институтам) форму судебного реагирования на неправильное применение закона в досудебном производстве. Иными словами, в настоящее время как бы параллельно действует институт возвращения дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом и институт возвращения дела прокурору для усиления обвинения. Цель данной статьи наметить контуры порядка деятельности суда, прокурора и органов расследования именно при возвращении дела для усиления обвинения. Этот порядок не будет однородным, поскольку производен от условий, в которых суд вправе возвратить дело для усиления обвинения.

В описательной части постановления, на наш взгляд, можно увидеть две типичные ситуации, в которых суд принимает решение о возвращении уголовного дела для усиления обвинения. Первая – это оценка (сопоставление) судом фактической и юридической составляющих обвинительного тезиса, приводящая суд к выводу, что юридический аспект обвинения не соответствует фактическому. Сделаем акцент: юридическая квалификация не соответствует описанию деяния в обвинительном заключении (обвинительном акте или обвинительном постановлении), а не собранной совокупности доказательств. Эта ситуация не охватывает случаи, когда суд по ходатайству, например, потерпевшего или непосредственно при изучении материалов поступившего уголовного дела, приходит к выводу, что собранная совокупность следственных доказательств не обеспечивает (не доказывает) обвинение, т.е. когда суд видит, что обвинение не обоснованно. Необоснованность обвинения как основание возвращения дела – это признак дополнительного расследования, которое (как многократно подчеркивал Конституционный Суд РФ ранее и еще раз повторил это в Постановлении № 16-П) не свойственно состязательному судопроизводству. В первой обозначенной нами ситуации дело возвращается не для дополнительного расследования, а в целях приведения обвинения в соответствие с предъявляемыми требованиями. Рассогласованность фактической части обвинения и юридической оценки содеянного является препятствием для рассмотрения дела. Если раньше суд мог непосредственно устранить недостатки обвинения или возвратить дело прокурору для их устранения только в случаях, когда положение обвиняемого не ухудшалось, то теперь вправе это сделать когда квалификация будет усилена.

Таким образом, мы видим, что возвращение уголовного дела прокурору для усиления обвинения в рассматриваемой ситуации практически примыкает к такому возвращению для целей устранения препятствий рассмотрения дела в суде. В обоих случаях возвращение не связано с оценкой доказательств. Имеют место ошибки органов преследования. Только в одном случае это ошибка в пользу стороны обвинения (она могла быть устранена путем возвращения дела и до принятия Постановления № 16-П), в другом – в пользу стороны защиты (обвиняемого). Устранение второй ошибки разрешено только сейчас. Однако поскольку и в том, и в другом случае основание возвращения дела не связано с оценкой доказательств, то можно предположить, что порядок возвращения дела прокурору, деятельности следователя, которому оно передано, а также повторного направления дела в суд должен быть в основе своей идентичным, основанным на положениях ст. 237 УПК РФ.

Получив дело, следователь предъявляет скорректированное обвинение и допрашивает обвиняемого. До предъявления обвинения с учетом позиции суда, возвратившего дело, он не производит никаких следственных и процессуальных действий. После корректировки и предъявления обвинения следователь допрашивает обвиняемого и вновь реализует процедуру направления уголовного дела с обвинительным заключением прокурору, т.е. действует в порядке, сложившемся в настоящее время применительно к повторному направлению дела в суд после его возвращения прокурору. После допроса обвиняемого могут быть произведены другие следственные действия, обусловленные новыми показаниями обвиняемого и его ходатайствами.

Нельзя исключить такое развитие событий, что орган расследования, получив возвращенное дело с указанием суда на несоответствие юридической квалификации преступления описанной в процессуальных документах фактической стороне содеянного, посчитает необходимым не усиливать обвинение, а скорректировать фактическую часть обвинения. Такое реагирование на возвращение дела судом с целью усиления обвинения (посредством которого обвинение реально не усиливается) не противоречит ни закону, ни позиции суда. Применительно к рассматриваемой нами ситуации суд лишь обращает внимание на несоответствие квалификации преступления описанию фактической стороны деяния. Если такое несоответствие может быть, по мнению органа преследования, устранено корректировкой не квалификации, а фактической стороны, то орган преследования вправе поступить по своему внутреннему убеждению. Принцип свободы внутреннего убеждения суда, верховенства его усмотрения здесь не затрагивается, поскольку суд не высказал своего мнения, он обратил внимание на препятствие к рассмотрению дела в виде неправильной квалификации.

Таким образом, в ситуации, когда суд обращает внимание органов преследования на то, что установленным и описанным в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении (акте) обстоятельствам должна соответствовать другая квалификация преступления (в том числе предусматривающая ответственность за более тяжкое преступление) орган преследования действует в соответствии с общим порядком, предусмотренным ст. 237 УПК РФ. При этом он вправе изменить фактическую сторону деяния и не менять квалификацию. Условием применения закона о более тяжком преступлении, на наш взгляд, должно стать непроведение следственных действий до предъявления нового обвинения. Далее следует этап окончания расследования, рассмотрение дела прокурором и повторное направление его в суд, где также повторно выполняются действия в стадии назначения судебного разбирательства.

Вторая типичная ситуации, вытекающая из правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в Постановлении № 16-П, может возникнуть во время судебного исследования доказательств. В отличие от первой ситуации, где возвращение дела не обусловлено новой совокупностью собранных судом доказательств, здесь, напротив, в ходе судебного разбирательства установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для предъявления обвинения в совершении более тяжкого преступления. Оценка изменившейся в судебном следствии доказательственной базы приводит суд к выводу о необходимости квалифицировать содеянное по статье о более тяжком преступлении. Суд не соглашается теперь уже не только с юридической оценкой, но и с фактической стороной, описанной в обвинительном заключении, акте или постановлении. Выявляется не ошибка органов преследования, а неполнота и односторонность предварительного расследования. Суд убежден в том, что установленные в суде фактические обстоятельства преступления не соответствуют изложенной в обвинительном заключении квалификации содеянного, либо собранные следователем доказательства оценены им ошибочно, что привело к неправильной (заниженной) квалификации.

При определении порядка возникновении такой ситуации нужно определиться в подходах к следующим вопросам:

а) в какой момент судебного разбирательства суд вправе вернуть дело прокурору для усиления обвинения. Следует принять во внимание, что речь идет о сформировавшемся внутреннем убеждении судьи. Значит, судебное следствие должно быть завершено, если не формально, то в части непосредственного исследования доказательств. Не исключено ходатайство государственного обвинителя о возвращении дела в досудебное производство для усиления обвинения. Отсутствие такого ходатайства не препятствует суду принять решение самостоятельно.

б) в какой форме суд должен выразить свое волеизъявление. Здесь нужно набраться решимости и признать, что нет другого варианта как прямо обозначить квалификацию преступления (с указанием конкретных пунктов, частей, статей УК РФ), которую усматривает суд. Этот вывод звучит очень непривычно для судьи, поскольку он воспитан на запрете предрешать своими промежуточными решениями вопрос о виновности лица. Судейское сообщество не сразу решилось признать, что при разрешении вопроса об избрании меры пресечения суд вправе дать оценку обоснованности подозрения, поскольку в этом косвенно проявляется позиция суда по существу дела. И вдруг ему предлагается квалифицировать содеянное до ухода в совещательную комнату, кроме того, – предписывать органам уголовного преследования эту квалификацию. Такой «клубок» противоречий возник в связи с тем, что возвращение дела для усиления обвинения сосуществует с запретом возвращения дела для дополнительного расследования. Создаваемому на основе правовой позиции Конституционного Суда РФ институту усиления обвинения «тесно» в системе действующих норм, он нуждается в масштабном реформировании сопутствующих отношений (пределы судебного разбирательства, отказ прокурора от обвинения и др.). Кардинальным выходом из положения была бы идея Л.В. Головко не считать суд связанным юридической оценкой деяния, но только существом обвинения[5]. Но, повторим, нами рассматриваются варианты действий в условиях всей сложившейся системы правовых норм. Поэтому, оговариваясь, что, возвращая дело для усиления обвинения, суд не должен допускать выражений, свидетельствующих об окончательности его вывода о совершении лицом конкретного преступления, все же считаем, что в постановлении судьи должна быть четко указана усматриваемая им квалификация преступления.

в) полномочия и порядок деятельности следователя по исполнению волеизъявления суда. Давно уже сказано, что, не разрешив общих вопросов, мы каждый раз будем «натыкаться» на частности. Такой «частностью» оказалась также проблема обеспечения процессуальной самостоятельности следователя, получившего предписание суда о квалификации преступления определенным образом. Оценка доказательств дана одним субъектом – судом, а воплощать ее в обвинительный тезис должен другой – следователь. Как известно, объем обвинения и квалификация преступления всегда относились к указаниям, которые следователь был вправе не выполнять, если не соглашался с ними. Приходится вынужденно признавать, что из выработанного десятилетиями правила надо делать исключение. Правосудие не может считаться свершившимся, если оценка содеянного не соответствует внутреннему убеждению суда, сформированному на основе судебного исследования доказательств. Поэтому все предварительные оценки преступления должны считаться «рабочими», выполняющими функцию ознакомления с предметом обвинения, регулирования степени применяемого на досудебном производстве принуждения, «распределения» дел между разными органами предварительного следствия. Было бы правильным вообще не прибегать к предварительной следственной квалификации преступления после судебного следствия. Но поскольку без нее в системе действующего регулирования невозможно постановление приговора, следователь обязан уступить свое право на усмотрение более значимой ценности – праву на судейское усмотрение.

Наряду с квалификацией преступления суд должен предложить следствию также и познанную им фактическую сторону развития преступного события. Рассуждать иначе – значит допускать усмотрение следователя в этой части. Усмотрение же следователя по возвращенному ему делу связано с правом дополнительного исследования события преступления, оно является атрибутом дополнительного расследования, что не свойственно отношениям в рассматриваемой ситуации.

Спецификой обладает и допрос обвиняемого по уточненному обвинению. Если по общему правилу допрос имеет целью проверку предъявленного обвинения, то здесь такая цель не стоит. Допрос предназначен лишь для выяснения отношения обвиняемого к содеянному, представленному в новой интерпретации, и выстраивании линии защиты. Предмет допроса предопределен установленными судом фактическими обстоятельствами. Сообщенные обвиняемым сведения о других совершенных преступлениях, причастности других лиц отражаются в протоколе, но исследоваться в рамках данного производства не могут. Дело в этой части подлежит выделению для самостоятельного расследования.

г) порядок дальнейшего движения дела после предъявления усиленного обвинения. Обусловленность возвращения дела только лишь целью доведения до сведения подсудимого нового обвинения в сочетании с вытекающим из смысла института запретом на собирание новых сведений, позволяет говорить о ненужности традиционного, «полного» порядка движения дела назад в суд. Обычный порядок действий после устранения препятствий для рассмотрения дела судом предполагает повторное вступление в этап окончания предварительного расследования, составление обвинительного заключения (акта), рассмотрение материалов дела прокурором, назначение и подготовку судебного заседания и т.д.

Специфика правоотношений, возникающих при возвращении судом уголовного дела для усиления обвинения, делает этот путь излишним. Очевидно, что повторение этапа окончания предварительного расследования и стадии назначения судебного разбирательства будет формальным, поскольку стоящие перед ними задачи здесь не возникают. Дело вынужденно перемещается в досудебное производство, так как предъявление обвинения в действующем судопроизводстве является обязательным элементом механизма уголовного преследования и признания лица виновным. Поэтому другой должна быть логика дальнейшего производства: уголовное дело, как представляется, возвращается на тот же этап, на котором его рассмотрение было отложено. Судебный процесс может быть продолжен при соблюдении всех общих условий судебного разбирательства.

Следовательно, процедура усиления обвинения может выглядеть следующим образом:

1. Суд выносит постановление о возвращении уголовного дела прокурору для целей применения уголовного закона о более тяжком преступлении, где дает правильную с его точки зрения квалификацию содеянного, описывает фактическую сторону деяния, однако в формулировках, лишенных категорических суждений, свойственных окончательным судебным решениям. Правильное описание оснований возвращения дела исключит проблему предрешения выводов суда таким промежуточным решением. Объявляется перерыв на срок необходимый для предъявления обвинения.

На наш взгляд, обвиняемый, содержащийся под стражей, должен числиться за судом, который выдает следователю разрешение на производство с обвиняемым необходимых следственных и иных процессуальных действий.

2. Прокурор направляет уголовное дело следователю, который формулирует обвинение и предъявляет его обвиняемому в предусмотренном порядке, с учетом оговоренной нами специфики.

3. Уголовное дело направляется в суд. Подсудимому представляется время для подготовки к защите от нового обвинения. Судебное следствие возобновляется. Судебный процесс продолжается по новому обвинению.

Возникает вопрос и о том, обязан ли суд в дальнейшем следовать новой инициированной им квалификации преступления. Из смысла правовой позиции Конституционного Суда РФ вытекает, что не обязан. Иное вошло бы в противоречие с принципом самостоятельности и независимости судебной власти, который положен в основу данного толкования.

Порядок, усиления обвинения по инициативе суда, контуры которого нами очерчены, применим, полагаем, уже сегодня, до его законодательного установления. Решение Конституционного Суда РФ действует с момента официального опубликования и не может быть приостановлено из-за отсутствия механизма реализации. Такой механизм может быть выработан практикой на основе процессуальной аналогии и с учетом смысла введенного института.

В заключении хотелось бы еще раз обратить внимание читателей, что высказанные суждения предопределены системой действующего регулирования. Законодатель волен предусмотреть другие подходы, которые, как представляется, будут более радикальными, в том числе связанными с изменением правила о пределах судебного разбирательства, предоставлением государственному обвинению права изменения обвинения на более тяжкое непосредственно в суде. В разных контекстах это предложение неоднократно формулировалось на страницах юридической печати[6] и реализовано в уголовно-процессуальном законодательстве отдельных государств[7]. Возвращение дела в досудебное производство для применения закона о более тяжком преступлении – излишне сложный, длительный и затратный путь. Изменение прокурором квалификации преступления в сторону усиления обвинения непосредственно в стадии судебного разбирательства – более простой механизм обеспечения правильного применения уголовного закона при наличии ошибки органов преследования в квалификации преступления или при установлении судом фактических обстоятельств дела, отличающихся от вмененных на стадии предварительного расследования.

Поиск механизма возвращения дела в досудебное производство, на наш взгляд, единственно возможная реакция на правовую позицию Конституционного Суда РФ. Это значительно более продуктивная задача, чем оспаривание самой этой позиции, провозглашение краха идеи состязательности в уголовном судопроизводстве. По нашему мнению, в периодической печати необоснованно критикуют Конституционный Суд РФ за то, что он возложил на суд полномочия стороны обвинения. Правильная юридическая оценка совершенного обвиняемым преступления, по мнению Конституционного Суда РФ, является составной частью понятия правосудие. Поэтому «рассмотрение судом находящегося в его производстве дела должно предполагать наличие у него возможности независимо от чьей-либо воли оценить по своему внутреннему убеждению обстоятельства преступления, выбрать подлежащую применению норму права и вынести на этой основе правосудное решение».

Суд не осуществляет деятельность по изобличению обвиняемого в совершении преступления, то есть не осуществляет уголовное преследование. Собирание доказательств в судебном следствии подчиняется закономерностям состязательного процесса. Бремя представления доказательств остается за обвинителем. Мотивируя решение о возвращении дела с точки зрения правильного выбора нормы материального права суд «лишь указывает на существо ущемляющих права участников уголовного судопроизводства нарушений, которые не могут быть устранены в судебном заседании и препятствуют разрешению уголовного дела судом, и тем самым не подменяют сторону обвинения».

Возникшее у суда убеждение в совершении подсудимым более тяжкого преступления должно иметь выход, которым с учетом действующего условия о пределах судебного разбирательства является возвращение дела прокурору. Попытка очертить технологию такого возвращения предпринята в настоящей статье.