О компетенции и порядке формирования института следственных судей в Российской Федерации
О КОМПЕТЕНЦИИ И ПОРЯДКЕ ФОРМИРОВАНИЯ ИНСТИТУТА СЛЕДСТВЕННЫХ СУДЕЙ
В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
1. Цель создания института следственных судей в России состоит в коренной модернизации российского уголовного процесса с тем, чтобы в нем было полностью реализовано требование Конституции РФ о состязательном построении судопроизводства (ч. 3 ст. 123), а активное судебное участие и реальный судебный контроль распространились на все стадии уголовного процесса. Главный дефект нынешнего УПК РФ — господство на так называемых досудебных стадиях процесса стороны обвинения и фактическое процессуальное неравноправие с ним стороны защиты, в результате чего судебные доказательства формируются, по сути, одним лишь публичным обвинителем (следователем, дознавателем), тогда как другая сторона — защита — такой возможностью не обладает. Недостаточная роль состязательности в предварительном расследовании проявляет себя и в слабости суда, который довольствуется здесь лишь формальным и ограниченным судебным контролем за соблюдением прав участников процесса. На самом деле, судебную по своей природе функцию судопроизводства, связанную с формированием на досудебных стадиях судебных доказательств, выполняет орган предварительного расследования. Оборотной стороной такого квазисудебного и квазисостязательного порядка судопроизводства является избыточная формализация предварительного расследования, его письменно- протокольная процессуальная форма, вполне уместная для судебных заседаний, но инородная для предварительного расследования, ибо она лишает его гибкости и быстроты, непомерно удлиняет сроки расследования, а также время содержания обвиняемых под стражей.
2. Задача следственного судьи должна состоять в осуществлении активного судебного контроля за расследованием, однако, без принятия на себя функции уголовного преследования. Следственный судья ни в коем случае не должен вести уголовное преследование, т.е. искать и изобличать виновных — это естественная функция органов обвинения. Следственный судья не должен проявлять инициативу и по собиранию новых доказательств в целях подтверждения или опровержения версий обвинения и защиты, а уполномочен лишь проверять и оценивать сведения, представленные ему сторонами.
Для выполнения названной задачи следственный судья должен быть наделен следующими полномочиями:
1) по контролированию законности и обоснованности
• возбуждения стороной обвинения уголовного преследования (уголовного дела) против конкретного лица либо отказа в его возбуждении;
• предъявления стороной обвинения первоначального обвинения (привлечения лица в качестве обвиняемого);
• приостановления предварительного расследования;
• окончательного обвинения, содержащегося в обвинительном заключении.
2) по отказу в согласии на возбуждение уголовного преследования (дела), а также по прекращению уголовного дела в случае недостаточности доказательств, приводимых стороной обвинения в обоснование указанных выше решений;
3) по проведению по ходатайству сторон — обвинения и защиты — так называемых судейских следственных действий, в результате которых предварительно собранные сторонами сведения могут быть легализованы после их проверки следственным судьей в качестве судебных доказательств, то есть таких, которые могут использоваться в судопроизводстве, в том числе самим следственным судьей при принятии им решений по делу, и допускаются в стадии судебного разбирательства. Сведения же, не прошедшие такую предварительную состязательную судебную проверку, не могут приниматься судом в качестве основы процессуальных решений по делу ни на предварительном следствии, ни в последующих стадиях, хотя могут быть представлены там сторонами для последующего состязательного исследования и признания судебными доказательствами;
4) по назначению на стадии расследования – в условиях судебного заседания с участием сторон – судебных экспертиз (по ходатайству сторон, или – в случаях обязательного проведения экспертизы – по собственной инициативе);
5) по даче разрешения органам предварительного расследования на проведение полицейских (прокурорских) и оперативно-розыскных действий, ограничивающих конституционные права личности;
6) по принятию решений (по ходатайству стороны обвинения) о мерах пресечения и других мерах процессуального принуждения;
7) по рассмотрению жалоб на действия (бездействие) и решения органов предварительного расследования и прокурора, в том числе и по вопросам недопустимости полученных сторонами доказательств и нарушения разумного срока производства по делу;
8) по рассмотрению жалоб стороны защиты на ведение уголовного преследования при наличии вступившего в силу судебного акта, подтверждающего правомерный характер действий, совершенных подозреваемым (обвиняемым).
9) по принятию (по ходатайству стороны обвинения) итогового для стадии предварительного расследования решения о передаче дела с обвинительным заключением в суд.
При этом судебная функция должна осуществляться следственным судьей дискретно, в форме судейских следственных и иных процессуальных действий (по возбуждению уголовного преследования, даче согласия на проведение полицейских или прокурорских действий) или в форме состязательных судебных слушаний (по предъявлению обвинения, решению вопросов о мерах пресечения, рассмотрению ходатайств и жалоб, передаче дела в суд), в промежутках между которыми расследование в установленном порядке осуществляют только стороны.
Если же стороны по соображениям избранной ими процессуальной тактики не заинтересованы в немедленной легализации в качестве судебных всего объема имеющихся у них сведений и материалов, они вправе представить собранные ими протоколы, предметы, свидетелей, экспертов и т.д. на последующих судебных стадиях (в первую очередь, на предварительном слушании), где — при условии заблаговременного ознакомления с ними участников процесса — может решаться вопрос о признании таких материалов в качестве допустимых в судебном разбирательстве. Впрочем сторона обвинения в любом случае обязана на предварительном следствии предпринимать усилия для получения и легализации перед следственным судьей той совокупности судебных доказательств, которая, как минимум, достаточна для привлечения лица в качестве обвиняемого, а впоследствии и для предания обвиняемого суду.
3. Благодаря переходу к такой системе, процесс должен стать полностью состязательным: судебная функция по рассмотрению и разрешению процессуальных вопросов на предварительном следствии существенно выровняет возможности сторон обвинения и защиты; гарантирует достоверность судебных доказательств, а также незамедлительную передачу дела в суд (поскольку судебные доказательства, которые сразу становятся известны обеим сторонам при состязательном судебном способе их получения, как правило, долго «ждать не могут»), соответственно, сократятся и сроки предварительного заключения под стражу; становится реальной возможность так называемого параллельного («адвокатского») расследования, уменьшается бюрократический документооборот в органах следствия, поскольку доказательства признаются допустимыми следственным судьей, высвобождается время для эффективного раскрытия преступлений.
Введение института следственных судей сулит существенные выгоды и судебной системе в целом:
• участие в процессе следственного судьи полностью освободит районные суды от бремени разрешения вопросов в порядке ст.ст. 29 (ч.ч. 2-3), 125, 165 УПК РФ;
• наличие протоколов допросов, полученных в ходе предварительного расследования следственным судьей и уже приобретших тем самым статус судебных доказательств, облегчит их использование в судебном разбирательстве без соблюдения таких условий, как оглашение ранее данных показаний свидетелей и потерпевших с согласия обеих сторон (ч. 1 ст. 281 УПК РФ); практически исключит случаи, когда показания подозреваемого или обвиняемого надо признавать недопустимыми доказательствами, если они были получены на предварительном следствии без участия защитника и не подтверждены им в судебном разбирательстве (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ);
• во многом (если не полностью) снимается проблема возвращения уголовного дела судом прокурору для дополнительного расследования или для исправления иных недостатков предварительного следствия.
Думается, что все это позволит снизить нагрузку на суды как при рассмотрении ими дел по существу в первой инстанции, так и в вышестоящих судах.
4. Порядок предварительного расследования с участием следственных судей можно было бы применять дифференцированно: по делам о преступлениях достаточно высокой степени тяжести (особо тяжких, тяжких и ряда преступлений средней тяжести), в то время как преступления небольшой степени тяжести могли бы расследоваться в основном в упрощенной форме дознания с последующей передачей прокурором дела непосредственно в суд для рассмотрения по существу. Это позволило бы оптимизировать объем нагрузки, приходящейся на следственных судей, равно как и на органы уголовного преследования.
5. С учетом указанной выше предметной подследственности институт следственных судей целесообразно было бы ввести на уровне областных, краевых и республиканских судов, членами которых они бы являлись как до возложения на них обязанностей следственного судьи, так и после их освобождения от этой функции (при неизменности применявшегося в ходе их назначения на должности действующих судей порядка их отбора). Представляется, что срок полномочий следственных судей не должен быть меньше 3-5 лет: выделение их особой компетенции и их ротация, способствуя обеспечению независимости и необходимой специализации в судопроизводстве, позволили бы усилить антикоррупционные практики в системе правоохранительных органов и судов, способствовали бы повышению авторитета судебной власти. Однако в законе следует особо оговорить, что следственный судья осуществляет свои полномочия независимо от кого бы то ни было, включая суд, при котором он состоит.
6. Судебный контроль за решениями следственных судей потребует создания в составе областных, краевых и равных им по уровню судов отдельной следственной палаты, обладающей полномочиями апелляционной инстанции. Здесь открывается возможность воспользоваться положительным отечественным опытом контроля над следственными судьями со стороны следственных камер (палат) апелляционных судов (ст.ст. 491, 492, 504-507, 534 и др. Устава уголовного судопроизводства 1864 г.). Так, к предмету проверки в порядке такого контроля были отнесены следующие действия:
- рассмотрение жалоб на процессуальные нарушения, допущенные следственным судьей на стадии предварительного следствия,
- неполнота следственных действий и отказ в их проведении,
- неправильный отказ в возбуждении уголовного преследования, равно как и решение о его возбуждении и продолжении при наличии обстоятельств, исключающих производство. В последних случаях следственной палате необходимо дать право прекращать уголовное дело.
Помимо рассмотрения жалоб на текущие акты следственных судей, следственная палата сможет также в ревизионном порядке осуществлять контроль за законностью и обоснованностью их решений о передаче дела в суд для рассмотрения по существу, что, к тому же, избавит судью, принимающего дело к своему рассмотрению, от необходимости выносить связывающее его - в той или иной степени - решение о предании обвиняемого суду. Важно подчеркнуть, что объект апелляционного обжалования или проверки здесь должен быть гаков, чтобы апелляционный контроль ни коим образом не предрешал решение о виновности, поскольку речь идет лишь о процедурных вопросах проведения следственных действий либо их полноте (как это было установлено, например, ст. 491 Устава уголовного судопроизводства). Кроме того, апелляционная инстанция не должна обладать по отношению к следственным судьям полномочиями коллективного «руководителя следственного органа», чтобы на суды не возлагалась какая-либо ответственность за предварительные решения следственного судьи, касающиеся обвинения.
Руководитель Постоянной комиссии
по гражданскому участию в правовой реформе
Совета при Президенте Российской Федерации
по развитию гражданского общества
и правам человека Т.Г.Морщакова
См.: оригинал документа: http://law.sfu-kras.ru/data/method/e-library-kup/Raznoe/prilozhenye%20%E2%84%967-294_15.pdf
- войдите для комментирования
|
|
Мнение Генеральной Прокуратуры о следственных судьях
genproc.gov.ru/upload/iblock/64d/2.doc
О следственных судьях
(предложения руководителя Постоянной комиссии
по гражданскому участию в правовой реформе Совета
при Президенте Российской Федерации по развитию
гражданского общества и правам человека Т.Г. Морщаковой)
В своих рассуждениях, обосновывающих идею создания института «следственных судей», автор какие-то особо значимые недостатки действующего порядка осуществления оперативного судебного контроля в досудебной стадии уголовного судопроизводства не выделяет. Возможно, потому, что у него нет достаточной информации, позволяющей приравнивать отдельные шероховатости, если таковые имеют место, к коренным недостаткам, порождающим системные сбои в деятельности судов по обеспечению прав и свобод участников уголовного судопроизводства в предшествующей судебному разбирательству стадии процесса.
Активный поиск новой модели оперативного судебного контроля будет оправдан лишь в том случае, если мы признаем, что действующие уголовно-процессуальные механизмы не обеспечивают защиту прав лиц, вовлеченных в процесс уголовного судопроизводства.
Представляется, что повода к столь радикальным выводам действующий Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации не дает.
В настоящее время суд наделен значительным объемом полномочий, позволяющих, в рамках различных институтов, обеспечить контроль за соблюдением органами предварительного расследования конституционных прав и свобод граждан в процессе уголовного преследования. Среди них принятие решений об избрании и продлении некоторых мер пресечения, дача разрешений на выполнение различных процессуальных (следственных) действий (ч. 2 ст. 29 УПК РФ), рассмотрение жалоб на действие (бездействие) и решения прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя в соответствии со ст. 125 УПК РФ (ч. 3 ст. 29 УПК РФ).
Указанные институты соответствуют Основному закону страны. Например, в Постановлении от 8 декабря 2003 года № 18-П Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что нормы, содержащиеся в статьях 125 и 219 УПК РФ, не только не лишают участников уголовного судопроизводства прав на обжалование решений и действий (бездействия) дознавателя, следователя, прокурора, на рассмотрение заявленных в ходе ознакомления с материалами уголовного дела ходатайств и на обжалование принятых по этим ходатайствам решений, но и прямо закрепляют эти права.
Возможность комплексного применения этих механизмов по одному уголовному делу законом вовсе не исключается. Что само по себе является дополнительной гарантией от возможного необъективного подхода в расследовании и «фактического процессуального неравноправия стороны защиты» на этой стадии.
Позиционируя указанное «неравноправие» на досудебной стадии уголовного процесса, авторы приходят к выводу об отсутствии у стороны защиты возможности к формированию «судебных доказательств»[1]. Институт «следственных судей», как понимаем, по замыслу авторов призван обеспечить эту возможность.
Предлагаемая модель «следственных судей», несмотря на декларации об «активном судебном контроле за расследованием без принятия на себя функции уголовного преследования» и о том, что следственный судья «уполномочен лишь проверять и оценивать сведения, предоставленные ему сторонами», представляет собой, как бы это не отрицалось, посягательство на базисный принцип осуществления правосудия – принцип разделения функции разрешения дела от иных.
Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях неоднократно подчеркивал, что положения статей 10 и статьи 118 (части 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со статьей 123 (частью 3) не допускают возложения на суд каких бы то ни было функций, не совместимых с его прерогативами по осуществлению правосудия.
В силу статей 46-52, 118 (части 1 и 2), 123 (часть 3) и 126 Конституции Российской Федерации функции обвинения и разрешения дела отделены друг от друга и возложены на разных субъектов. Возбуждение уголовного преследования, формулирование обвинения и его поддержание перед судом обеспечиваются указанными в законе органами и должностными лицами. Суд проверяет и оценивает правильность и обоснованность сделанных ими выводов, разрешая дело по существу. Суд, осуществляющий судебную власть посредством уголовного судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, в ходе производства по делу не может становиться ни на сторону обвинения, ни на сторону защиты, подменять стороны, принимая на себя в каком бы то ни было виде их процессуальные правомочия, а должен оставаться объективным и беспристрастным арбитром.
Однако объем полномочий, которыми предлагается наделить «следственных судей», свидетельствует о неизбежности вторжения их в сферу деятельности, связанную с осуществлением уголовного преследования, т.е. в функцию, которой в соответствии с законом наделена сторона обвинения. К числу таких действий, в частности, можно отнести полномочия по «контролированию законности и обоснованности» предъявления первоначального и окончательного обвинения, вплоть до согласия на передачу дела в суд с обвинительным заключением, а также полномочия по назначению судебных экспертиз. Это не что иное как принятие значимых процессуальных решений, определяющих направление расследования. Реализация обозначенных полномочий, вольно или невольно, вынудит суд стать по одну из «сторон баррикады».
Наряду с указанными действиями, в арсенал следственного судьи предлагается включить «проведение по ходатайству сторон так называемых судейских следственных действий, в результате которых предварительно собранные сторонами сведения могут быть легализованы после их проверки следственным судьей в качестве судебных доказательств». Авторами оговаривается возможность легализации как каждого полученного доказательства (по всей видимости, по мере их собирания сторонами), так и всего объема имеющихся сведений и материалов (в единственном судебном заседании или череде процессов). При этом сторона обвинения обязывается «в любом случае предпринимать усилия для получения и легализации перед следственным судьей той совокупности судебных доказательств, которая, как минимум, достаточна для привлечения лица в качестве обвиняемого, а впоследствии и для предания обвиняемого суду».
Реализация указанной инициативы на практике будет сопряжена с нарушением принципов свободы оценки доказательств (ст. 17 УПК РФ).
Так, представление в суд отдельных сведений – в отсутствие «полной картины» хода и результатов предварительного расследования – само по себе препятствует объективному изучению того или иного доказательства, приведет к поверхностной и потому вероятно ущербной оценке представленных материалов. К моменту проведения, например, обыска по месту жительства, когда не исследованы в полном объеме все версии произошедшего, неясны мотивы преступления, не проведены экспертизы по изъятым отпечаткам пальцев рук или другие следственные действия, затруднительно предположить, что именно из изъятого при обыске будет отвечать требованиям ч. 1 ст. 88 УПК РФ.
Возможно, предложения о «легализации в качестве судебных» собранных сторонами доказательств порождены не только стремлением «существенно выровнять возможности сторон обвинения и защиты», но и в целом недоверием авторов к следственным органам.
В этой связи не лишним будет заметить, что нормы уголовно-процессуального законодательства, наоборот, ориентируют сторону обвинения на получение как уличающих доказательств, так и на проверку доказательств, лицо оправдывающих (достаточно упомянуть статью 6 УПК РФ «Назначение уголовного судопроизводства»).
Соответствующие правовые позиции неоднократно были сформулированы Конституционным Судом Российской Федерации. В частности, в Постановлении от 29.06.2004 № 13-П Конституционный Суд пришёл к выводу, что прокурор, следователь, дознаватель и иные должностные лица, выступающие на стороне обвинения, должны подчиняться предусмотренному УПК РФ порядку уголовного судопроизводства, следуя его назначению и принципам: они обязаны всеми имеющимися в их распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (ст. 11), исходить в своей профессиональной деятельности из презумпции невиновности (ст. 14), обеспечивать подозреваемому и обвиняемому право на защиту (ст. 16), принимать решения в соответствии с требованиями законности, обоснованности и мотивированности (ст. 7), в силу которых обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора, следователя, дознавателя от выполнения этих обязанностей, УПК РФ не содержит. В Определении от 21.12.2004 № 467-О по жалобе гражданина Пятничука П.Е. отмечено, что уголовно-процессуальный закон исключает возможность произвольного отказа должностным лицом или органом, осуществляющим предварительное расследование, как в получении доказательств, о которых ходатайствует сторона защиты, так и в приобщении представленных ею доказательств к материалам уголовного дела.
Искаженное представление отдельных лиц о задачах предварительного расследования, если оно имеет место, поддается корректировке с помощью средств прокурорского надзора. Осуществляя правозащитную функцию, прокуроры могут (в пределах, что нам позволяет закон) вмешиваться в ход предварительного расследования, способствовать устранению нарушений требований законодательства, допущенных органами предварительного расследования. Суд не является органом, контролирующим ход расследования, в силу своей природной функции осуществления правосудия. Проверяя законность и обоснованность процессуальных решений, принятых на досудебной стадии, он не должен направлять тем или иным образом ход расследования. Это следует делать лицу, надзирающему за следствием.
Действенность судебного контроля на досудебной стадии немыслима без оперативности разрешения судом соответствующих ходатайств и жалоб. Что, в свою очередь, подразумевает наличие такого «доступа» к суду, который позволит свести на нет факторы, негативно сказывающиеся на сроках таких судебных слушаний. В их числе можно назвать, в частности, территориальную удаленность суда, большую загруженность судьи иными делами, материалами и т.д. Предлагаемая модель «следственного судьи» (должность учреждается на уровне суда субъекта Российской Федерации) с этих позиций выглядит несовершенной. Кроме того, разрешая те или иные вопросы законности и обоснованности проведения следственных действий, «следственный судья» краевого, областного и т.д. суда связывает своим решением не только органы следствия, но и коллег-судей из нижестоящих судов (99% уголовных дел рассматриваются в районном суде).
На наш взгляд, предусмотренные уголовно-процессуальным законом процедуры избрания и продления меры пресечения, дачи разрешения на производство следственных действий, рассмотрения жалоб в соответствии со ст. 125 УПК РФ скорее отвечают требованиям своевременного и оперативного судебного контроля в ходе досудебного производства по уголовному делу. Реализация предлагаемой модели «следственных судей» неизбежно будет сопряжена с непомерным возрастанием нагрузки на судебную систему. Тем более с учётом судебных слушаний по «легализации» доказательств, как минимум, по каждому имеющему судебную перспективу уголовному делу.
Оценивать эффективность судебного контроля, осуществляемого на досудебной стадии, через призму того, насколько эффективно построен сам процесс расследования, т.е. процедура уголовного преследования, было бы неверно. Тем не менее, при обосновании идеи о «следственных судьях» автор нередко апеллирует именно к недостаткам предварительного расследования. По мнению автора, реализация предлагаемой им модели «следственных судей» призвана их устранить. Уверены, что предлагаемые нововведения не принесут ожидаемого эффекта. Опыт надзорной деятельности прокуратуры позволяет нам с достаточной степенью уверенности утверждать, что результат будет обратный ожиданиям (и заверениям) автора.
Досадуя на избыточность формализации предварительного расследования, его письменно - протокольную процессуальную форму, отражающуюся на сроках следствия и сроках содержания обвиняемых под стражей, следственным органам фактически предлагается заняться именно «бумажной писаниной». К следственному судье придется обращаться за разрешением: на возбуждение уголовного дела против конкретного лица, на предъявление обвинения первоначального и окончательного, на приостановление расследования, на назначение экспертиз, на проведение полицейских (прокурорских) и оперативно-розыскных действий и множества иных следственных действий, вплоть до согласия на передачу дела в суд с обвинительным заключением. Это неизбежно потребует представления в суд некоего объемного комплекта документов, а также временных затрат на принятие решения судом, тем более, что проверка предполагается и в форме состязательных судебных слушаний. Следователь должен будет отложить все запланированные следственные действия, откопировать и подготовить необходимый материал, известить стороны, организовать конвой, переводчиков, адвокатов, привезти материал в суд, дождаться судебного заседания, поучаствовать в нем, если заседание будет отложено – вновь все организовать и приехать в суд. Всю эту работу, на которую тратятся дни и десятки часов, а также килограммы бумаги, следователь и сейчас выполняет при каждом аресте, рассмотрении жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ и т.д. Требования о предоставлении новых материалов (в связи с наделением «следственных судей» новыми полномочиями) вряд ли будут способствовать «уменьшению бюрократического документооборота». Дело само по себе не расследуется. Поэтому к тому времени, которое следователь затратит на расследование дела, надо прибавить те десятки часов, которые потребуются на подготовку и участие в судебных заседаниях у «следственного судьи». К тому же к указанным временным затратам следователя необходимо еще прибавить время, которое он потратит, чтобы добраться от места расследования (следственный отдел по месту совершения преступления) до суда субъекта (на уровне которых предлагается создать «следственных судей»), нередко это сотни (200-300 и более) километров в одну сторону. Разумные сроки уголовного судопроизводства будут потрачены не на раскрытие преступления; сроки содержания обвиняемых под стражей необоснованно удлинятся, не будет обеспечена гибкость и быстрота следствия, за что ратуют авторы предложений.
Несмотря на критический анализ предлагаемой модели института «следственных судей», её изучение, на наш взгляд, со всей очевидностью еще раз высветило совершенно другую проблему – проблему функционирования следственных органов без реального прокурорского надзора. Без возвращения прокурору статуса координатора такой деятельности, без усиления его полномочий при реализации правозащитной функции в уголовном процессе, какие-либо изменения в судебной системе, по своей правовой природе не предназначенной для осуществления уголовного преследования, будут вряд ли полезны для целей правосудия.
Мы отдаем себе отчет в том, что реформирование досудебной стадии уголовного судопроизводства – процесс длительный, трудоемкий, требующий научно обоснованного подхода, изучения существующей правоприменительной практики и исторических традиций (в том числе опыта деятельности судебных следователей по Уставу уголовного судопроизводства 1864 года, на который ссылаются авторы предложений). Именно поэтому мы выступаем против скороспелых, непродуманных, ущемляющих интересы граждан решений, которые к тому же с неизбежностью неоправданно затруднят судопроизводство[2]. Прежде чем предлагать разрушать действующий механизм и строить фрагменты нового здания (учреждать институт «следственных судей»), нужно иметь «на руках» целостный архитектурный проект, а не отдельные и весьма примерные наброски будущего строения. Любые теоретические разработки без четкого осознания конечной цели введения новых правовых институтов – пустая трата сил, времени и средств.
[1] Категоричную убежденность авторов не разделяем, хотя бы в силу положений ст. 53, ч. 3 ст. 86 УПК РФ. Неэффективность применения данных норм объясняется не столько несовершенством закона, сколько правосознанием должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование, их «заряженностью» на изобличение подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Положения действующего УПК РФ предоставили адвокатам возможность активно, а не в качестве наблюдателей, участвовать в любых следственных действиях с подзащитным, в том числе при проведении экспертиз, заявлять любые ходатайства, тем самым участвовать в формировании доказательств, а также представлять доказательства.
[2] Насколько можно судить по представленному документу, в случае реализации «следственными судьями» будет иметь место дублирование одинаковых по своей сути процессуальных действий. Сначала проверку доказательств осуществляет следственный судья на досудебной стадии, затем ту же оценку допустимости доказательств дает другой судья в ходе судебного разбирательства (при рассмотрении уголовного дела по существу по ходатайству стороны может быть повторно рассмотрен вопрос о признании исключенного доказательства допустимым). Сначала следственный судья должен принять решение о передаче дела в суд (проверив соблюдение норм процессуального и материального права), после чего судья в первой инстанции назначает дело к слушанию (проверяя соблюдение тех же процессуальных норм), проводит предварительное слушание и рассматривает дело по существу (проверяя соблюдение норм процессуального и материального права в полном объеме). Повторное совершение одних и тех же процессуальных действий, многие из которых требуют значительных временных затрат (подготовка к судебному заседанию, его проведение), безусловно повлечет значительное увеличение сроков уголовного судопроизводства.
надо быть снисходительней, господа
Чего вы хотите: автор в числе тех, кто еще Конецепцию судебной реформы писал. А вообще дискуссии показательна - в плане определения уровня правовой культуры "кучковских".
проф. александрофф
Для любознательных
Идея прекрасна (?) и акценты расставлены (?).
Но не грех присмотреться внимательнее: нет ли попытки через ухо в игле протащить и угробить нечто больше того, что предполагается родить?
А что ПРОКУРОР? - Теперь и вовсе не при делах?
Акценты расставлены - можно работать...
Наконец, в целом верно и точно, расставлены акценты в вопросе о роли, функциях и назначении в уголовном процессе специализированного следственного судьи (без неоднократно повторенной "дури" о судье-следователе и, соответственно, взвываниях к следственному судье Франции). Есть предмет для обсуждения и предметной работы, ибо не совсем из высказанного можно безоговорочно согласиться:
- вряд ли будет оптимальным организационное отнесение института следственных судей к судам второго звена судебной системы России (при наших просторах, инфраструктуре и отношении к людям - заинтересованные лица "заморятся" обращаться в суды областного/краевого звена за разрешением ходатайств или депонированием/обеспечением доказательств - в итоге в выиграше вновь окажется сторона обвинения, как более отмобилизованная и обеспеченная различного рода рессурсом). Отсюда, организационный вопрос - может оказаться решающим;
- есть опредленные сомнения и в том, что к юрисдикционной компетенции следственного судьи следует относить вопрос о законности и обоснованности ПвКО или итогового обвинения в обвинительном заключении - даже по УУС 1864 года - этот вопрос был исключен из предмета обжалования и рассмотрения вышестоящим судом);
- есть и другие принципиальные частности - но в целом, если будет реальная воля власть предержащих, можно работать и обсуждать. Тем более, что есть прекрасные аналоги в УПК Украины, Казахстана, стран Балтии.
Беда лишь в том, что при нынешнем "раскладе" в стране - я сильно сомневаюсь не только в наличии, но и в проявлении действительной воли. Так ведь и до револлюции (в уголовном процессе) - недалеко. В итоге, того и гляди - майданутым назначат...