Цветков Ю.А. Сарацины цифровизации
Опубликовано kbk в Ср, 21/08/2019 - 21:52
Следственная власть, построенная в российском уголовном процессе на архетипе жреца, является наиболее подготовленной в системе уголовной юстиции к внедрению цифровых технологий и не только не пострадает, но лишь укрепится с их помощью.
Юрий Анатольевич Цветков, директор НИИ Московской академии СК России, кандидат юридических наук, доцент
САРАЦИНЫ ЦИФРОВИЗАЦИИ
(фрагмент статьи: Цветков Ю.А. Российский следователь: от инквизитора к сверхчеловеку. Этюды по философии уголовного процесса // Уголовное судопроизводство. 2019. №1. С. 16–23.)
Судья Верховного Суда РФ в отставке Н.А. Колоколов опубликовал статью с провокационным названием: «Российский следователь – просвещенный инквизитор с человеческим лицом»[1]. Суть следственной деятельности он сводит к тому, чтобы зафиксировать результаты, полученные под пыткой. Однако в эпоху информационной революции пытка как средство доказывания теряет свою ценность, а вместе с ней утрачивает смысл и деятельность следователя-оформителя, по-молдавски anchetatorа.
В качестве примера автор приводит расследование убийства Бориса Немцова, в котором основными средствами раскрытия преступления и доказывания вины стали технические системы наблюдения, позволившие проследить маршрут преступников за тысячу км от места преступления до своего убежища. «Много ли в таком расследовании, – задается риторическим вопросом судья, – традиционной, чисто следовательской работы?»[2] В цифровую эпоху российский следователь с его громоздким процессуальным и бюрократическим багажом уже не вмещается.
Вопросы, поставленные Н.А. Колоколовым, выходят за узко процессуальные рамки и тяготеют к футурологическим схемам и философским обобщениям. Поэтому и ответы на них требуют философского ориентирования в проблеме.
Экспоненциальный рост объемов информации и развитие цифровых технологий, внедряющихся во все сферы жизни, является новым вызовом для предварительного следствия и всего уголовного процесса. На интеграцию научного знания в единое целое сегодня претендует датаизм – теория, объясняющая вселенную как процессор по обработке данных. Из теории он трансформировался в новую универсальную гражданскую религию человечества. У этой религии одна нехитрая заповедь: «Record, Upload, Share!» («Увидел – запиши. Записал – загрузи. Загрузил – поделись с другими»)[3].
Предтечей новой религии стал технический директор Google Рей Курцвейл. Он провозгласил, что в 2045 году история войдет в точку сингулярности (в религиозной терминологии – фазу конца света). В этой точке искусственный интеллект по уровню развития превзойдет человеческий. Разум освободится от биологической основы и станет новым видом энергии, способной распространяться со скоростью, превышающей скорость света. Отмена этой константы повлечет изменение всех базовых законов физики. Тому, кто путем цифровизации подключится к энергии разума, Курцвейл обещает бессмертие[4].
Эсхатологический символизм новой религии просматривается даже в незначительных с виду событиях. Третий номер журнала «Библиотека криминалиста» за 2018 год был посвящен цифровизации, – именно на нем издание прекратило свое существование. Поводом к дискуссии послужила опубликованная ранее в этом же журнале программная статья представителя нижегородской школы процессуалистов С.В. Власовой. Мадонна российского датаизма предлагает с помощью цифровизации бороться со следственной властью. Уголовное дело – внешнее выражение господства следователя в уголовном процессе. Оно представляет собой «историю, рассказанную о преступлении следователем». Необходимо лишить рассказчика монополии на формирование истории о преступлении, низведя уголовное дело до уровня лишь одной из альтернативных историй. Любые технические носители информации с оцифрованными историями должны получить признание в качестве равноправной альтернативы уголовному делу[5].
Статья С.В. Власовой вызвала дискуссию не только в журнальном формате, но и на форуме Международной ассоциации содействия правосудию. Автор одного из комментариев не без злорадства пишет: «”Цифровизация“ – несколько неожиданный повод для уничтожения следственной власти… Просто удар в голову (сзади)»[6]. Комментарий, судя по nickname, принадлежит не кому иному, как М.А. Михайлову – заведующему кафедрой уголовного процесса и криминалистики Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского.
Наивные прожекты датаистов ликвидировать следственную власть с помощью цифровизации разбиваются фактом того, что именно следователи стали пионерами в профессиональном освоении цифровых технологий в уголовном процессе. Первым, кто (совместно с коллегой из РГУП) создал теоретическую модель электронного уголовного дела, был автор настоящей статьи[7]. Оценить преимущества и недостатки этой модели мы предложили основным профессиональным участникам уголовного судопроизводства – следователям и судьям. Идею о замене бумажного уголовного дела электронным среди опрошенных поддержало подавляющее большинство следователей (81,08%) и лишь меньшинство судей (38,24%). Объяснение таким различиям состоит в том, что обе группы респондентов (как и обе профессиональные группы в их генеральной совокупности) разделяет разница в возрасте в среднем на 10 лет. Она не является «поколенческой», но в условиях НТР оказывает решающее влияние на формирование психофизиологических стереотипов организации труда. Следователь – профессия моложеная, и поэтому он всегда будет на шаг впереди в овладении новыми технологиями и внедрении их в следственную практику.
С 2012 года во всех следственных подразделениях СК России по Южному федеральному округу функционировал Электронный паспорт уголовного дела. Это упрощенная модель электронного уголовного дела, в которой на входе следователь оцифровывает все полученные за день данные, а на выходе инспектор процессуального контроля в областном центре наблюдает за движением по делу. Такая система существенно повысила возможности процессуального контроля и соответственно управляемость следственными подразделениями. Если произвести незначительный апгрейд уже существующей системы, добавив еще несколько опций и портов, то получится в чистом виде электронное уголовное дело. Вопрос как всегда только в финансировании.
Пока же следователи активно используют все иные имеющиеся в их распоряжении цифровые технологии. Как только в России стал функционировать мессенджер WhatsApp, он сразу же был приспособлен для следственных нужд. Сотрудники следственных отделов создают в нем свои группы, а руководитель следственного отдела мгновенно получает фототаблицы и копии протоколов с мест происшествия и оперативно дает поручения и указания. Поэтому следственная власть на сегодняшний день в системе уголовной юстиции является наиболее подготовленной к внедрению цифровых технологий и не только не пострадает, но лишь укрепится с их помощью. Именно этого больше всего (и обоснованно) опасаются наши самые прозорливые противники, которые пишут: «Существует угроза переноса следственной модели в цифровую плоскость»[8].
Еще четыре года назад, когда мы в ходе научных форумов представляли модель электронного уголовного дела, маститые ученые вращали пальцем у виска. Сегодня эти же ученые выстраиваются на конференциях в очереди, чтобы присягнуть на верность новому божеству. Произошло повальное обращение процессуалистов в датаизм. Заведующий кафедрой гражданского права Московской академии СК России Л.В Голоскоков пошел дальше всех, еще в 2014 году выдвинув и обосновав теорию замены традиционного государства виртуальным сетевым государством[9]. Уже потом эту идею подхватили и развили в концепцию государства-как-платформы сотрудники Центра стратегических исследований[10] и примкнувшие к ним нижегородские процессуалисты[11]. И это как раз в то время как сам Л.В. Голоскоков (к слову сказать, член диссертационного совета МГУ по информационному праву) успел в своей цифровизаторской ереси публично раскаяться[12]. Самым же комичным представляется тот факт, что то, что у нас выдается как прорыв в юридической науке, является всего лишь рябью после той волны, которую более 20 лет назад произвел выдающийся ученый – фрилансер Ричард Сасскинд. Именно он первым выдвинул идею глобальной цифровой трансформации права и судопроизводства с последующим отмиранием профессии юриста, хотя книга его на русский язык до сих пор даже не переведена[13].
Однако как у датаистов есть свои сарацины, так и у Традиции есть свои рыцари. Их лидером, стоящим на страже классической уголовно-процессуальной доктрины от посягательств цифровизаторов, является профессор Л.В. Головко. В ходе полемики с датаистами на одном из «круглых столов» он задал риторический вопрос (воспроизвожу по памяти): произвела ли процессуальную революцию замена гусиного пера на авторучку, а авторучки на печатную машинку? А поскольку эти нововведения процессуальных порядков не изменили, то откуда возникло убеждение, что цифровые технологии непременно приведут к замене классического судопроизводства электронным?
Действительно, а не является ли повальное увлечение проблемами цифровизации разновидностью массового психоза, религиозной одержимостью? Определенно можно сказать лишь одно: на сегодняшний день цифровые технологии самого существа процесса не изменили. Однако отождествлять их с авторучкой и печатной машинкой было бы упрощением проблемы. Вокруг этих предметов, которые появлялись спорадически и глубинных основ жизни не затрагивали, не создавалось новой религии, каковой для сторонников цифровизации является датаизм. Цифровые технологии становятся не только подспорьем в работе, но и образом жизни нового поколения, что особенно остро ощущаем мы, преподаватели. Поэтому сделать на этот счет обоснованный прогноз в глубокой временно́й перспективе невозможно.
На проблему цифровизации уголовного судопроизводства следует взглянуть в принципиально ином ракурсе. Её сторонники используют разные аргументы, но сходятся в одном – уголовный процесс должен отвечать вызовам времени и модернизироваться наряду с другими сферами общественных отношений. Спросим себя: все ли социальные институты должны развиваться в ногу со временем или есть такие институты, чья сила и устойчивость определяется как раз противоположным свойством – резистентностью к любым изменениям?
Литургия в христианской церкви и в целом религиозный обряд в других мировых религиях после того, как он был установлен отцами церкви, остается неизменным на протяжении тысячелетий. Никто не исповедуется по скайпу, не подает милостыню биткойнами, не совершает виртуального причастия или хаджа. Религиозные институты могли бы расширить свою аудиторию за счет цифровизации обряда, создав электронное приложение для гаджетов «Карманная месса». Однако они не меняют обряда и именно в этом возносятся над течением времени, обеспечивая свою долговечность, давая людям ощущение опоры в постоянно меняющемся мире. Должен ли в принципе уголовный процесс быть гибким, изменчивым и постоянно развиваться в ногу со временем или же, напротив, оставаться неизменным, как божественная литургия? Дабы в неизменности его форм отражались фундаментальные условия реализации самой идеи правосудия, некие освящённые временем правила игры, в постоянстве которых никто и никогда не усомнится.
Отождествление уголовного процесса с литургией отнюдь не случайно. Оно восходит к архетипу жреца, который лежит в основе судопроизводства. Мантии, парики с буклями, колпаки, в которые облачается судья, – наследие жреческой атрибутики. Тайна совещательной комнаты, в которой соединение закона и совести судьи превращается в справедливость, берет начало в таинстве евхаристии, при котором хлеб и вино превращаются в плоть и кровь Христову. Назначение наказания, связанного с изоляцией от общества – аналог изгнания из рая. В ранних обществах жреческие практики, включая брахманизм в древней Индии, не были отделены от правосудия, поскольку знание права, так же как и религиозной доктрины, относилось к тайному знанию, и добывание его было обставлено сложными ритуалами. «Фигура шамана или вождя выходит на передний план: оба приковывают к себе внимание неповторимостью своего наряда и образа жизни, выражающими их социальную роль», – пишет К.Г. Юнг о первобытных обществах[14]. «Эти внешние знаки отличия, – развивает его мысль В. Одайник, – так же как знание тайных знаков и ритуалов, отделяют их от остальных»[15].
Итак, архетип жреца или цифровизация датаистов? Вот вопрос, для решения которого правовой доктрины недостаточно, здесь требуется более высокий уровень познания – метаправоведение. Однако это уже, как говаривал классик, сюжет для другого романа.
(Полный текст см.: Цветков Ю.А. Российский следователь: от инквизитора к сверхчеловеку. Этюды по философии уголовного процесса // Уголовное судопроизводство. 2019. №1. С. 16–23)
[1] Колоколов Н.А. Российский следователь – просвещенный инквизитор с человеческим лицом // Уголовное судопроизводство. 2018. № 3. С. 3–12.
[2] Там же. С. 4.
[3] Харари Ю.Н. Homo Deus. Краткая история будущего [пер. с англ. А. Андреева]. М.: Синдбад, 2018. С. 451–453.
[4] Kurzweil, R. The Singularity is Near. NY: Viking Press, 2005. 652 p.
[5] Власова С.В. К вопросу о приспосабливании уголовно-процессуального механизма к цифровой реальности // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2018. № 1 (36). С. 9–18.
[6] Сайт Международной ассоциации содействия правосудию / URL: http://www.iuaj.net/node/2433. Дата обращения – 06.12.2018.
[7] См.: Качалова О.В., Цветков Ю.А. Электронное уголовное дело – инструмент модернизации уголовного судопроизводства // Российское правосудие. 2015. № 2 (106). С. 95–101.
[8] Власова С.В. Указ. соч. С. 9–18.
[9] См.: Голоскоков Л.В. О правовой доктрине виртуального сетевого инновационного государства // Публичное и частное право. 2014. Вып. II (XXII). С. 20–36. Уже впоследствии
[10] См.: Петров М., Буров В., Шклярук М., Шаров А. Государство как платформа: (Кибер)государство для цифровой экономики: Цифровая трансформация / URL: https://www.csr.ru/wp-content/uploads/2018/05/GOSUDARSTVO-KAK-PLATFORMA_internet_21.05.2018.pdf.
[11] См.: Александров А.С., Власова С.В. Антидогматика: новое понимание уголовного процесса и права // Российский журнал правовых исследований. 2019. № 1 (18). С. 53 – 63.
[12] См.: Голоскоков Л.В. Человек и государство с цифровой экономикой // Человек и право: проблема ценностных оснований правового регулирования: Сб. научн. трудов. Минск: Академия МВД, 2019. С. 52–59.
[13] См.: Susskind R. The Future of Law: Facing the Challenges of Information Technology. NY: Oxford University Press, 1996. 309 p.
[14] Цит. по: Одайник В. Психология политики. Политические и социальные идеи Карла Густава Юнга [пер. с англ. К. Бутыриной]. М.: Ювента, 1996. С. 21.
[15] Там же.
»
- войдите для комментирования
|
|
Давай! Наваливай!
Давай, наваливай!
Пришел из отпуска – прочитал эту статью. Порадовался успехам г-на Цветкова и «датадивы» В.
По тексту Цветкова что могу сказать: побольше бы таких текстов – для дискредитации СК РФ и разложения следственной идеологии.
Представителю классической процессуалистики, оперирующему логическими доводами с опорой на позитивно-правовой материал, аргументация, основанная на вере (в боженьку), не прокатывает. Если аргументатор вместо рациональных доводов (направленных к разуму) использует доводы к чувствам, иррациональному. Значит, ему нечем убеждать. Следователь – жрец! Ржунемогу! А Бастрыкин – папа римский? А Путин – бог?!!! И мы соотвественно рабы божьи?
О следственной власти все сказано классиками и многократно пересказано мной.
Прочитайте наконец очерки П.И. Люблинского, Н.Н. Полянского.
Если мне не верите. Теперь они достпуны в инете. Не то, что в 1990- года я их поднимал в чит залах библиотек.
См.,: Устав уголовного судопроизводства. Систематизированный комментарий (ст. 249–594) / Под ред. проф. М.Н. Гернета. – Выпуск 4. – М., 1916. С. 610 и след.
Нет ей рационального оправдания. И если ты сторонник демократии, а не автократии, то и политико-идеологического оправдания тоже…
Остается только пропаганда. Ну и запугивание.
Теперь о постклассическом апексте текста (мне показалось тсковой не исключен).
Если Цветков себя причисляет к постмодернистам, то могу сказать – молодец, братан.
Если ирония лежит в основе стратегии изобретения мысли и речи, если это постмодернисткий текст, то приветствую.
Если же на полном серьезе он все это изложил, то полный баран (если сам искреннне верит) или конъюнктурщик-проходимец.
У вас в Нижегородской академии историю преподают?
Зайдите в любой суд – там стоит статуя языческой богини – Фемиды по-гречески, Юстиции по-римски. У греков был храм Фемиды, не верите – съездите в Рамнунт, там еще остались развалины. В нем вообще-то служили жрецы. Почитайте про историю судейской мантии – это ряса священника. Следователи – офицеры юстиции, то есть служители языческой богини. Что тут нелогичного? У вас в Нижегородской академии историю вообще преподают ?
Рыцари Храма - на службе...
"...Следователи – офицеры юстиции, то есть служители языческой богини": ну-ну. Может взгляните, как и какому именно Богу они служат - ну чисто жрецы:
https://www.youtube.com/watch?v=rhD1qJFDx38
какому Храму служите?
Татьяна Улетова
А сами-то Вы, Николай Николаевич, какому Храму служите? Посмотрела ваши видео. Следователь там где-то на периферии маячит. А впереди, в масках, с кувалдами и матюгами, идут на штурм рыцари из Вашего храма.
Служить бы рад,
Служить бы рад, прислуживаться тошно...
преподают
Улетова! В НА МВД историю преподают. Вы это хотели узнать? Такой ответ Вас удовлетворит? Или Вы будете учить меня греческой мифологии? или римской мифологии? или этимологии слова юстиция? Объяснить Вам кто такая Евномия или Фемида? и сколько вообще был богинь, имеющих отношение к правосудию? Или Вы намекаете, что знаете истрию следственой власти лучше меня?
Не Вам учить меня.
В каждом суждении логическая ошибка и невежество...
Побольше читайте и поменьше выступайте с глупыми заявлениями.
Если бы читали классиков русского уголовного процесса: Н.В. Муравьева, Н.Н. Полянского и прочих. Было бы побольше порядке в голове.