Полет Арабули

 Обсуждение автореферата докт. дисс. Арабули Д.Т. Институт защиты прав и интересов лиц в уголовном судопроизводстве России. Автореф. докт. дисс. Челябинск, 2010

Полет Арабули / http://jurfak.susu.ac.ru/Disser/povestka2010.htm

В ЖУ настал ПХД (введенный с недавних пор приказом Архиназавруса).
Все (кроме Грюзы, которая митингует у стен Хамовнического суда) заняты полезной хозяйственной деятельностью: текущим ремонтом боевого снаряжения, подгонкой амуниции, стиркой портянок, колгот и т.п.
Архиназаврус самолично проверяет свое летное оборудование. Вертит в разные стороны пулеметную турель, установленную в кабинете пилота; шутейно берет на прицел то Грюзу, то ЧЮГУ, то МЮГА, а то сам МУМУГУ.
Добродушно, незлобливо дает неприцельные, пробные очереди по сторонам, проверяя убойность пулеметной спарки.
По издаваемым им душераздирающим звукам можно догадаться, что он в хорошем настроении.
Архиназаврус (напевает себе под нос):
«Не летайте надо мной, Арабули,
Над моею головой, словно пули».
Крабби (щелкая ногтем по фанерной обшивке планера): А что, дед, высоко взлетела со своей диссертацией Арабули?
Вам на своем «Фарзоне» не достать.
Люди, вон, со «скайпами», «твиттерами». А вы все на допотопных средствах.
Архиназаврус: Ничего, ничего. Обойдусь. Бывало и хуже.
Помню, в 1936-ом над Мадридом тоже вывернули на меня со стороны солнца двое «фиатов», навороченных таких. Но я на своем «ишачке» их быстро приземлил (Толя Серов прикрывал меня в том бою).
Жаль, потом пришлось машину (от самого Чкалова) бросить в Испании. Но и этот «нестеровский» (мы с Нестеровым вместе осваивали на нем «петлю») – ничего; летаю пока.
Дай-кося мой монокль – взгляну на эту Арабулю.
М-да… вроде знаки МАСП опознаю.
Что будем делать?
Червь (который тем временем, высунув от усердия язык, надраивает гуталином Архиназаврусовы сапоги): Валить ее!!!
Архиназаврус (зорко вглядываясь в него): Думаешь?
Давай попробуй. А потом сравним у кого круче.
Крабби: Есть сомнения относительно научной ценности ее сочинения.
Мы никого не валим. Просто выскажем свои сомнения.
А на будущее всем докторантам надо бы в Н.Н. свои авторефераты направлять (Архиназаврусу).
Итак. Обосновывая актуальность темы, автор упоминает о том, что в УПК РФ были «использованы и предложены ранее неизвестные отечественному правоприменителю процедуры», имея в виду прежде всего судебный контроль. Однако, во-первых, судебный контроль появился в российском уголовном процессе задолго до принятия УПК РФ, а во-вторых, все эти «ранее неизвестные процедуры» были предложены законодателем вовсе не в УПК РФ, а еще в Конституции РФ 1993 г., установившей судебный порядок ограничения конституционных прав личности. В уголовно-процессуальном праве эти конституционные предписания лишь нашли свое долгожданное развитие.
Также в обоснование актуальности темы исследования автор упоминает о нестабильности уголовно-процессуального законодательства, о серьезной корректировке нормативных предписаний разъяснениями высших судебных органов и т.п. Это все, по мнению Дж.Т. Арабули, не способствует разрешению возникающих в теории и практике споров, выстраиванию стройной системы уголовно-процессуальных норм, но, зато, оказывается, «выводит дискуссию о понятии «защита» на новый уровень». Другими словами, все то, что мешает решать теоретические проблемы, меняет уровень дискуссии. Но в какую сторону? Неужели, «не было бы счастья, да несчастье помогло»?
Одним из ключевых положений диссертации является идея о необходимости привлекать адвокатов к участию в уголовных делах о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, когда личность потерпевшего не была установлена или у него отсутствуют близкие родственники (с. 17). Дж.Т. Арабули даже ссылается на практику, которая, видимо, и навела ее на эту мысль.
Думается, данная проблема является надуманной.
В корне неверным представляется суждение автора о том, что «объект преступного посягательства предопределяет наличие в досудебном и судебном производствах лица, участием которого реализовывались бы процессуальные права потерпевшего» (с. 17). Реализация процессуальных прав потерпевшего при таком подходе рассматривается как самоцель, как нечто, имеющее ценность для уголовного судопроизводства безотносительно к тому, существует ли вообще лицо, пострадавшее от преступления и нуждающееся в защите.
Между тем, интересы потерпевших не могут рассматриваться как абстракция. Они не отделимы от личности (лица) потерпевшего, и в принципе не существуют без своих носителей. Поэтому и назначение уголовного процесса, состоящее в защите прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ), реализуемо лишь тогда, когда существует (в реальности) лицо, пострадавшее от преступления и нуждающееся в защите.
Практика Челябинского областного суда на этот счет (с. 38) – предмет отдельного разговора. Во-первых, назначение адвоката представителем несуществующего потерпевшего само по себе является абсурдным. Такое представительство не имеет ни оснований, ни предмета. Во-вторых, расходование средств федерального бюджета на оплату деятельности адвоката по представлению интересов несуществующих потерпевших, как не предусмотренное УПК РФ, является незаконным.
Можно предположить, что автора вдохновило положение ст. 50 ГПК РФ, где сказано: «Суд назначает адвоката в качестве представителя в случае отсутствия представителя у ответчика, место жительства которого неизвестно, а также в других предусмотренных федеральным законом случаях». Однако, здесь речь идет о защите интересов конкретных лиц, которые лишены возможности участвовать в производстве по делу, при том, что решение по данному делу существенно затронет их права.
Как представляется, Дж.Т. Арабули неверно решает вопрос о соотношении защиты потерпевшим своих прав и законных интересов с осуществляемой данным участником уголовного процесса обвинительной деятельностью. По мнению автора, «в основе осуществления потерпевшим (гражданским истцом), его представителем (законным представителем) защиты прав и законных интересов лежит обвинительная природа их действий» (с.13). Между тем, все наоборот. Уголовное преследование для потерпевшего – не более чем процессуальная форма, в рамках которой он добивается восстановления нарушенных преступлением прав. Поэтому основу составляет осознанная потерпевшим необходимость восстановления нарушенных преступлением прав, а обвинительная деятельность – не более чем средство добиться удовлетворения этой потребности.
Возможно, именно переоценка автором значения обвинительной деятельности потерпевшего, отказ рассматривать ее в качестве не более чем служебного средства защиты прав и законных интересов потерпевших, привели Дж.Т. Арабули к упомянутому выше ошибочному выводу о необходимости «имитации» в суде обвинительной деятельности представителями несуществующих потерпевших.
Автор формулирует ряд определений: защиты потерпевшим (гражданским истцом) своих прав и законных интересов; защиты представителем (законным представителем) потерпевшего (гражданского истца) его прав и законных интересов и т.д. (с.14-15). Надо признать, что основа данных автором дефиниций весьма уязвима для критики: защита прав определяется как реализация прав. Такой подход не позволяет автору раскрыть определяемые понятия, т.е. не обеспечивает решение поставленной автором задачи (а ведь эти положения выносятся на защиту!).
Ошибочным представляется суждение Дж.Т. Арабули о том, что фактический статус подозреваемого лицо приобретает «в условиях существенного ограничения его прав и свобод» (с.17). В действительности лицо становится de facto подозреваемым как только в отношении него начинается совершение действий, указывающих на наличие подозрения. Во многих случаях такая деятельность никак не сопряжена с процессуальным принуждением (например, постановка изобличающих вопросов свидетелю во время допроса).
Направление деятельности адвоката свидетеля и лица, в помещении которого производится обыск, Дж.Т. Арабули характеризует как функцию правового сопровождения, определяемую как деятельность «…по реализации в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке прав в целях…» (с. 18-19). В условиях современного уголовно-процессуального законодательства такое определение принято быть не может, поскольку в отношении прав адвокатов лиц, в помещении которых производится обыск, в УПК РФ огромный пробел. Без его восполнения даваемое автором определение лишено какого либо положительного содержания.
Рассматривая проблему обеспечения прав лиц, пострадавших в результате совершения преступления, в стадии возбуждения уголовного дела, Дж.Т. Арабули высказывает идею о том, что «по уголовным делам, для возбуждения которых заявление потерпевшего (его законного представителя) не требуется, следователю (дознавателю) незамедлительно после установления факта причинения вреда конкретному лицу надлежит выносить постановление о признании лица потерпевшим с разъяснением принадлежащего ему объема полномочий и обязательным вручением копии постановления» (с. 37).
Такое предложение не реализуемо в связи с тем, что оно не согласуется с нормативным определением потерпевшего, которым признается физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации (ч. 1 ст. 42 УПК РФ). Установление факта причинения вреда определенному лицу как основание признания его потерпевшим невозможно до того, как будет констатирован факт совершении преступления. Если же факт совершения преступления установлен, то прежде всего необходимо возбудить уголовное дело. Следовательно, предложение автора выносить постановление о признании лица потерпевшим до возбуждения уголовного дела в условиях современного уголовно-процессуального законодательства практически нереализуемо.
Неверно определена роль адвоката, участвующего в судебном разбирательстве уголовного дела в отсутствие подсудимого. Такой защитник, по выражению Дж.Т. Арабули, «должен символизировать и представлять сторону защиты, своим участием восполнять отсутствующего обвиняемого (подсудимого), начиная с этапа досудебного производства» (с. 39). Восполнить отсутствие подсудимого невозможно ввиду незаменимости этой процессуальной фигуры. Участие защитника может лишь отчасти компенсировать отсутствие подсудимого, обеспечив максимально возможный в таких условиях объем гарантий прав гражданина. Поэтому адвокат должен не «символизировать» (отсюда недалеко до чисто символического участия), а реализовывать в полном объеме функцию защиты.
Спорным представляется и предложение допустить защитника в досудебное производство при расследовании уголовных дел в отсутствие обвиняемого (с. 39). В тех случаях, когда подозреваемый или обвиняемый скрылся от следствия либо место его нахождения не установлено по иным причинам; либо когда место нахождения подозреваемого или обвиняемого известно, однако реальная возможность его участия в уголовном деле отсутствует, предварительное расследование проводиться не может – оно подлежит приостановлению (ст. 208 УПК РФ). А раз так, то проблема участия защитника в подобных случаях явно надуманна.
Червь: И я скажу. Мы вдвоем против тебя, старик.
Ну скажем, такая заявка диссертанта: "Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что комплексный анализ международных норм, действующего законодательства России, теоретических разработок, правоприменительной практики позволяет рассматривать защиту прав и интересов лиц в качестве института уголовно-процессуального права". Есть ли тут что-то существенно новое?! или что нового в положениях 1, 2 (только вид новизны).
Насколько к лицу будущему доктору такие открытия: "2.2. Деятельность участников уголовного судопроизводства со стороны защиты производна от начатого уголовного преследования и ни с каким иным ее аспектом или гранью не переплетается. "
Далее. "6. Статусам лиц, задержанного по подозрению в совершении преступления и потерпевшего, на начальном этапе производства по уголовному делу или осуществления уголовного преследования как участников уголовного судопроизводства свойственна несбалансированность между законодательным определением, процессуальным оформлением и их фактическим положением. Поэтому для устранения такого несоответствия в основе определения объема полномочий названных субъектов должно быть их фактическое положение, а не процессуально оформленный статус. Установление факта причинения вреда, в чем заинтересован потерпевший, играет ту же роль, что нахождение лица, в условиях существенного ограничения его прав и свобод, и обусловливает начало защиты их прав и интересов (законных интересов)" - НЕ ЗАПУТАЛАСЬ ли диссертант в том, что хотела сказать?
- 7. Особенности производства по уголовным делам в отсутствие лица, к которому могут перейти права потерпевшего, или лица, обвиняемого в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, включают в себя механизм реализации прав данных участников, что выражается в следующем: 7.1. Объект преступного посягательства ПРИ ЧЕМ ТУТ ОБЪЕКТ? предопределяет наличие в досудебном и судебном производствах лица, участием которого реализовывались бы процессуальные права потерпевшего. Поэтому одним из проявлений защиты прав и законных интересов потерпевшего по уголовным делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, когда личность потерпевшего не была установлена или у него отсутствуют близкие родственники, выступает назначение органами предварительного следствия, судом адвоката для участия в производстве по уголовному делу в качестве представителя потерпевшего. НЕ СОГЛАСУЕТСЯ С УПК и ПОСЛЕДНИМ ППВС! ЗА ЧЕЙ СЧЕТ? ПРАВО НА ПРИМИРЕНИЕ и тд. КАКОЙ ОБЪЕМ ПРАВ?
- 7.2. Защита обвиняемого (подсудимого) при расследовании и (или) судебном рассмотрении уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях в его отсутствие предполагает: 1) нормативное закрепление понятия «заочное судебное разбирательство» ЭТО ТО К ЧЕМУ ДЛЯ КРАСОТЫ КАРТИНЫ И ТАК ПОНЯТНО ОЧНО-ЕСТЬ ЖУЛИК, ЗАОЧНО-НЕТ ЕГО В ЗАЛЕ СУДА– это проведение в предусмотренных уголовно-процессуальным законом случаях судебного заседания в отсутствие подсудимого, который ходатайствует о рассмотрении данного уголовного дела в его отсутствие, либо когда надлежащим образом извещенный подсудимый уклоняется от явки в суд или не представляется возможным обеспечить явку подсудимого в суд вследствие его нахождения за пределами территории государства; 2) расширение пределов деятельности защитника ЗА СЧЕТ ЧЕГО.ЧЕМ ОН СЕЙЧАС ОГРАНИЧЕН?; 3) принятие судом решения о проведении заочного судебного разбирательства на основе обоснованного ходатайства ЧЬЕГО ХОДАТАЙСТВА?; 4) ограничение рассмотрения уголовного дела судом с участием присяжных заседателей???
-8. Защита имущественных прав потерпевшего (гражданского истца) и подозреваемого, обвиняемого (гражданского ответчика) базируется на: ..б) решении об избрании залога в качестве меры пресечения, которое принимается с учетом мнения потерпевшего и должно сообразовываться с возмещением вреда, причиненного преступлением ЧТО ЗА НОВОСТИ, ЭТО ЧТО ИЗ УПК КАЗАХСТАНА ИЛИ ИЗ ДРУГОГО МЕСТА?; в) своевременном процессуальном оформлении статуса потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика; ЕЖУ ПОНЯТНО.
- 9. При защите прав и законных интересов свидетеля и лица, в помещении которого производится обыск, необходимо исходить из следующего: 1) право данных субъектов воспользоваться помощью адвокатов обусловлено назначением уголовного судопроизводства (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ) ЭТО КАК - ПОДОЖДИТЕ ЧАСОК, ПОДЪЕДЕТ ПАДВА ИЗ МОСКВЫ? ЯСНО ЖЕ, ЧТО ЕСЛИ ОБЫСК НАПРАВЛЕН НА ФАКТИЧЕСКОЕ ИЗОБЛИЧЕНИЕ ЛИЦА В ЧЬЕМ ПОМЕЩ ОБЫСК_ОН ФАКТИЧЕСКИ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ СО ВСЕМЫ ВЫТЕКАЮЩИМИ; 2) общие черты, свойственные процессуальному положению и направленности деятельности адвокатов, указывают на их относительно самостоятельный статус как участников уголовного судопроизводства с определенным объемом прав с учетом характера и правил производства следственных действий (допроса, очной ставки, обыска соответственно) – ВААЩЕ НЕ ПОНЯТНО О ЧЕМ РЕЧЬ!
- 10. Направленность деятельности О!!! адвоката свидетеля и адвоката лица, в помещении которого производится обыск, предложено именовать функцией правового сопровождения ЧТО ТО НОВОЕ. ТОЧНО ТАК ТО ВСЕ ТУПАРИ ДЕЛИЛИ КЛАССИЧЕСКИ НА ФУНКЦИИ ОБВИНЕНИЯ, ЗАЩИТЫ, РАЗРЕШЕНИЯ ДЕЛА (НЕКОТОРЫЕ УКАЗЫВАЛИ НА ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ ФУНКЦИЮ), А ТЕПЕРЬ ТО СМОТРИТЕ БЛИЗОРУКИЕ - ВОТ ОНА ФУНКЦИЯ ИЗ ФУНКЦИЙ!!! – это содействующие осуществлению уголовного судопроизводства!!! направления деятельности адвоката свидетеля и адвоката лица, в помещении которого производится обыск, во исполнение принятой на себя обязанности по реализации в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке прав в целях недопустимости незаконного и необоснованного ограничения прав и свобод свидетеля и лица, в помещении которого производится обыск, в ходе производства допроса, очной ставки и обыска соответственно. ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ НАБОР СЛОВ С ПРЕТЕНЗИЕЙ НА НОВИЗНУ!
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что сформулированные в нем научные идеи, учитывая содержание действующего уголовно-процессуального законодательства и практику его применения, демонстрируют ОСНОВУ!!! для формирования !!! института!!! защиты прав и интересов лиц в уголовном судопроизводстве. УДИВИТЕЛЬНО, В 30-е годы СОРВАЛА БЫ АПЛОДИСМЕНТЫ
У меня такой вывод. На первый взгляд (нюх), исходит аромат качества и нового веяния, но диагональный разбор приводит к противоположному послевкусию... очередные декларации, разрозненного характера, никакой целостности, концептуальности. Если бы не количество публикаций автора (хотя многие из них не отличаются новизной), количества выступлений, членство МАСП, думаю, надо бы ее рубить.
К тому же для ЮУГУ это первая защита чисто процессуальной диссертации, пусть живет.
Но помнит…
Архиназаврус: Теперь, пацаны, слушайте дедушку.
По идее, учитывая требования ВАК РФ, предъявляемые к диссертационным работам, отзыв того или иного исследователя, взявшего на себя труд оппонента, должен, прежде всего, содержать оценку актуальности, теоретической и практической значимости, представляемого к защите исследования и, особенно, его научной новизны.
Особо значимы эти критерии для работы на соискание ученой степени доктора наук. Повторения или «комплексного» обобщения достаточно известных и десятки раз защищенных азбучных истин здесь, по идее, уже недостаточно и надо прилагать известные усилия либо к разработке и обоснованию какой-либо принципиально новой концепции, либо закладывать основы нового, по сути, и форме учения.
В предложенной к защите работе Д.Т. Арабули нет ни концепции, ни разработанного автором учения, ни его принципиально новых основ. Что есть? Д.Т. Арабули, утверждает, что целями ее исследования являлись (с. 9 автореферата):
– разработка теоретических положений, позволяющих сформулировать понятие защиты прав и интересов лиц применительно к деятельности государственных органов и должностных лиц, ведущих процесс, лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство;
– обоснование формирования в уголовном судопроизводстве института защиты прав и интересов лиц, его элементы и содержание;
– разработка рекомендации и предложений по толкованию, применению и совершенствованию действующего уголовно-процессуального закона, иных нормативно-правовых актов, регулирующих отношения, вытекающие или связанные с производством по уголовному делу, а также правоприменительной практики.
Цели, по идее, благие. Но не для диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. Разработка теоретического (авторского, по сути) понятия защиты прав и интересов участников процесса или обоснование тезиса о том, что в уголовном процессе, как выясняется, формируется институт защиты прав и интересов указанных лиц, позволим себе утверждать, никак не соответствует ни целям, ни задачам диссертации, претендующей на защиту столь высокого ранга. Почему? Потому, что: Во-первых, в теории российской уголовно-процессуальной доктрины уже столько (раз) разработано, предложено и защищено понятий относительно этой самой «защиты», что ничего принципиально нового указанный соискатель в данном направлении, увы, не разработала и не предложила. Во-вторых, в той же степени «актуально» и «значимо» как для теории процессуальной науки, так и для практической уголовно-процессуальной деятельности обоснование тезиса о том, что в российском уголовном процессе (надо полагать и стараниями соискателя) постепенно формируется институт защиты.
Названный институт, который нам предлагают, по сути, как откровение, заявим принципиально и честно, давно сформирован, в той или иной мере известен юристам и достаточно комплексно и всесторонне исследован в десятках монографий и диссертационных работ, обсужден на десятках различного рода конференций. Ничего существенно нового, а, тем более «концептуального», к данному обсуждению Д.Т. Арабули не разработала и не предложила. Что же касается (анонсируемых автором) рекомендаций по толкованию и применению норм УПК РФ, то и здесь незадача, ибо, во-первых, в положениях, выносимых на защиту, никаких таких толкований или предложений (в том числе в плане de lege ferenda) – не обнаружено (видимо, они настолько секретны, что изложены непосредственно в диссертации – для оппонентов, которым автор доверяет). Во-вторых, рекомендации, безусловно, хороши в методическом плане и весьма украшают собой различного рода методические пособия, но они, к сожалению, ВАК, как известно, не интересуют.
В данной связи утверждать, что научная новизна диссертации состоит именно в том, что комплексный анализ международных норм, действующего законодательства России, теоретических разработок, правоприменительной практики позволяет рассматривать защиту прав и интересов лиц в качестве института уголовно-процессуального права (с. 12 автореферата) – это сознательно обманывать и себя, и тех, кто достаточно знаком с работами по данной тематике. Данное весьма «избитое» в многочисленных монографиях, пособиях и диссертациях положение, как известно, уже не всякий осмелиться предложить к защите и «кандидатской» работы, но нам предлагают «докторское» видение этой сентенции. Не добавляет искомой новизны или теоретической значимости к данному тривиальному тезису и указание автора на то, что названный институт (якобы) впервые рассматривается в контексте одновременной (одномоментной) защиты прав и интересов конкретного участника и защиты любого иного лица, вовлеченного в уголовный процесс. Помилуйте, коллега, – рассматривалось, и не раз.
Вполне естественным в контексте озвученного и центрального для общего понимания тезиса уже видятся и известные усилия автора обосновать актуальность избранной темы исследования (с. 3-4 автореферата), где, к примеру, с большим интересом читаешь «перлы» о том, что:
– оказывается только с введением в действие УПК РФ (2001 г.) в научный и правовой оборот впервые «…введена новая терминология: назначение уголовного судопроизводства, состязательность сторон, уголовно-процессуальные функции, сторона обвинения, сторона защиты». О том, что о той же состязательности, процессуальных функциях, сторонах в процессе П.И. Люблинский, Н.Н. Полянский, А.Я. Вышинский, С.А. Голунский, М.М. Гродзинский или М.С. Строгович писали (и, отметим, весьма обстоятельно) еще в 20-30 гг. XX века (а до них этим занималась целая плеяда ученых «золотого века» теории уголовного процесса) автор скромно, умалчивает. Действуя в стиле «Пришла и говорю».
– для обоснования авторского понимания защиты прав и интересов лиц в уголовном процессе, – продолжает автор, – особо актуально и то обстоятельство, что чуть ли не впервые (в практике диссертационных исследований) используется функциональный подход, а сама «…защита прав и интересов лиц в уголовном судопроизводстве рассматривается в качестве института уголовно-процессуального права». Вынуждены повториться, но и первое, и второе более чем известно и теории российской уголовно-процессуальной науки, и многочисленным диссертационным исследованиям.
При обсуждении степени научной разработанности темы исследования автор (с. 5), с одной стороны, исследует «…заложенные в уголовно-процессуальном законе начала для формирования института защиты»; с другой стороны, вырабатывает «…общие подходы, начала для обеспечения защиты каждого, кто вовлекается в орбиту уголовного судопроизводства». Начала – признаем, это интересно; даже весьма. Но при ознакомлении с содержанием автореферата эти «начала» необъяснимо исчезают из столь обильно представленного текста, ибо автор никак не определяется ни в сути указанной категории, ни в ее соотношении с принципами исследуемой отрасли права, ни в перечне и, главное, сути данных начал. В итоге, складывается впечатление, что обращение к указанной категории использовано либо «всуе», либо для пущей научности текста. Между тем, категория «начало» из разряда фундаментальных, но практически неисследованных в теории современной уголовно-процессуальной науки.
Небезынтересны и положения, так смело предлагаемые к публичной защите
– в п. 1 указанных положений автор формулирует собственное понимание «защиты», как деятельности, которую осуществляют государственные органы и должностные лица в ходе производства по уголовному делу в интересах обеспечения или восстановления интересов и прав тех или иных участников процесса.
Оставим на совести автора методологическую точность и комплексность данного определения и зададимся вопросом о том: почему (в этом определении) данная деятельность осуществляется лишь в рамках производства по уголовному делу. Прав и интересов исследуемых лиц, как нуждающихся в защите, на стадии возбуждения уголовного дела она в принципе не касается?
– предложенный в п. 2 положений дифференцированный подход к понятию защиты, даже комментировать как то неловко в силу общеизвестности, весьма «дифференцированно» изложенного автором набора банальностей и азбучных истин. Чего, к примеру, стоит защита тезиса о том, что деятельность участников уголовного судопроизводства со стороны защиты производна от начатого уголовного преследования и предстает не иначе как в качестве уголовно-процессуальной функции защиты. Чувствуете, насколько свежо и ново?
– в п. 3 указанных положений автор считает возможным в качестве, несомненно, нового научного продукта предложить к защите еще одно откровение, а именно: «институт защиты прав и интересов лиц в уголовном судопроизводстве – это система правовых норм, регулирующих взаимно обусловленную деятельность участников уголовного судопроизводства в рамках соответствующих уголовно-процессуальных функций…», видимо, беззастенчиво полагая при этом, что научному сообществу в принципе неизвестно определение (правового) института, как системы телеологически согласованных норм;
- пп. 4 и 5 положений, предлагаемых к защите, нами конвенционально не комментируются в силу все той же их общеизвестности и сугубо методической направленности, а п. 6 положений, предлагаемых к защите, как известно, не более чем авторская модификация достаточно известных позиций Конституционного Суда РФ, в силу которых при неопределенности процессуального статуса того или иного лица в уголовном процессе, при определении его прав и обязанностей следует исходить именно из фактического, конституционно-правового по сути положения;
- в п. 7.1. автор утверждает, что именно «…объект преступного посягательства предопределяет наличие в досудебном и судебном производствах лица, участием которого реализовывались бы процессуальные права потерпевшего». Что именно хотела сказать соискатель в указанном тезисе в целом не очень понятно. Предположим, что под объектом, видимо, понимаются не общественные отношения, охраняемые уголовным законом, а сам потерпевший, которого соискатель, несмотря на его материальную форму, не решается назвать «предметом» преступного посягательства. Следствием из этой весьма замысловатой конструкции, соответственно, является вывод о том, что «…по уголовным делам о преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, когда личность потерпевшего не была установлена или у него отсутствуют близкие родственники, выступает назначение органами предварительного следствия, судом адвоката для участия в производстве по уголовному делу в качестве представителя потерпевшего». Насколько или в каком объеме тому «представителю» должны быть делегированы права, которые могут принадлежать лично потерпевшему (право на прекращение производства по делу – ст. 25 и 28 УПК РФ; запрет на особый порядок - гл. 40 УПК РФ), автор не обсуждает.
– субъективно надумана автором в п. 10 указанных положений и функция правового сопровождения, которую якобы реализует адвокат лица, в жилище которого осуществляется обыск. И дело даже не в том, что данная функция в принципе неизвестна российской уголовно-процессуальной доктрине и вряд ли «приживется» после успешной защиты Д.Т. Арабули, а в том, что несколько ранее, а именно в п. 2.4 положений, защищаемых диссертантом, она предстает в виде функции защиты прав и законных интересов свидетеля или лица, в помещении которого производится обыск. Возможно, к п. 10 автор несколько забыла об этом защищаемом положении, но мы определенно настаиваем на методологической точности, так смело защищаемых новаций.
Апофеозом указанных положений нам предлагается теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования, которая, как утверждает автор, «…состоит в том, что сформулированные в нем научные идеи, учитывая содержание действующего уголовно-процессуального законодательства и практику его применения, демонстрируют основу для формирования института защиты прав и интересов лиц в уголовном судопроизводстве» (с. 19 автореферата).
Между тем, демонстрировать, как выясняется, в целом то нет оснований. В данной связи мы оставляем за собой право игнорировать данную (санкционированную известным диссертационным советом) демонстрацию.
Все с уважением глядят на оратора
Мышь: И-и-и, батюшка Архиназаврус, с кем Вы связались силой тягаться. С шелудивыми этими. Недаром их бывший начальник хотел назвать отморозками (но по ошибке сказал «горячие головы»). Они же похабят нашу науку.
Зачем Вам мараться в этом деле. У Вас же имя есть какое-никакое, чего Вам не хватает? Сидите тихо-мирно.
Архиназаврус: Молчи, женщина.
Мышь (с вызовом): Да, я проста русская баба.
А вам не стыдно, мужичье проклятое, на женщин нападать.
Это же ваши матери, сестры, дочери. Подруги...
Ну, пишут как могут.
А Вы с такой злостью их дерете, прямо не знаю.
Совестно смотреть, право слово.
Бросайте вы это дело. Не ссорьтесь ни с кем. Все равно ничего не получится у Вас.
Архиназаврус: Молчи, толстомясая. Знай свое бабское дело.
Мне за науку обидно.
Ты и тебе подобные «зас-ли» ее. Ползают туда-сюда как мухи.
А смысл где!!! Смысл где, спрашиваю!!!
Мышь в слезах удаляется. Все также расходятся.
Архиназаврус (обращаясь к Крабби): Да, еще одно.
Могу я на Вас положиться, сударь, в одном деликатном деле?
Крабби: Разумеется, мон женераль.
Архиназаврус: Как Вы знаете, на днях прибывает иностранная делегация.
А у нас, извините, сортиры (особенно женские) в полной разрухе, воняют так, что не возможно пройти.
Что (в очередной раз) подумают о нас американцы и немцы?!
В виду чрезвычайности обстановки я поручаю Вам выполнение ответственного задания. Обмотайте трапьем Червя и хорошенько прочистите им все дыры нашего заведения (этот пролаза как раз подойдет).
Но чтобы тихо. Никто ничего не должен знать.
Да, и не забудьте предварительно обмакнуть в «Доместос» или там «Герболайф» какой-нибудь. Ну, сами знаете.
Крабби: Есть, мой генерал.
Только как же…
Архиназаврус: Что еще?
Крабби (понизив голос): Аубакирову А.А. – тоже? Тово? Она ведь вроде как по криминалистике идет.
Архиназаврус (зорко вглядываясь в собеседника и как будто примеряя что-то): В самый раз будет.

Познакомиться с текстом автореферата и высказать свое мнение можно добавив комментарий к этой статье или  при голосовании (после входа на сайт со своим логином и паролем. В голосовании принимают участие лишь члены МАСП, а это лица, имеющие ученую степень. Результаты голосования доступны на странице: http://www.iuaj.net/node/590)