СТАНДАРТЫ ДОКАЗАННОСТИ И МЕЖОТРАСЛЕВАЯ ПРЕЮДИЦИЯ

Резник Г.М. Президент 
Адвокатской палаты г. Москвы,
кандидат юридических наук

Преюдициальность в теории судебного права – вопрос перманентно дискуссионный. Проблемность преюдиции в том, что при её применении могут вступать в коллизию два процессуальных принципа: общеобязательная сила судебных постановлений и внутреннее судейское убеждение при оценке доказательств.
В советском судопроизводстве межотраслевая преюдиция представляла собой «улицу с двухсторонним движением». Для уголовного суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, вступившее в законную силу решение, определение или постановление суда по гражданскому делу было обязательно по вопросу, имело ли место событие или действие, но не в отношении виновности обвиняемого. Обязательность вступившего в законную силу приговора суда по уголовному делу для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий осужденного или оправданного, распространялась на вопросы, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.
Однако как поступать при коллизии между преюдициальными фактами и внутренним убеждением судей, оценивающих доказательства в конкретном уголовном деле, уголовно-процессуальное законодательство не указывало. Не выработали по данному вопросу единого мнения и высшие судебные инстанции. Верховный Суд СССР в одних указаниях подчеркивал необходимость точного соблюдения преюдициального начала'/, в других – ориентировал на ограничительное толкование соответствующих норм закона о преюдиции²/.
__________________________________________
'/ См.: «Судебная практика Верховного Суда СССР», 1952, № 3, с. 44-45; № 11, с. 35.
²/ См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924-1973, с. 627.
 

Такая неоднозначность отражала различия во взглядах на данную проблему среди теоретиков: одни процессуалисты полагали, что факты, установленные вступившими в законную силу приговором или решением суда, не входят в предмет доказывания при рассмотрении других дел и должны приниматься как уже истинные положения'/; другие настаивали на том, что в формировании своих выводов суд не связан никакими ранее состоявшимися судебными актами²/. Последняя точка зрения среди процессуалистов-криминалистов постепенно стала доминировать³/.
В дискуссии не обсуждался и даже не ставился вопрос о различных стандартах доказанности – для уголовных и гражданских дел. Преодоление преюдиции при рассмотрении уголовного дела опиралось на принцип независимости суда, с чем, на наш взгляд, никак нельзя согласиться: из этого важнейшего, но в основном судоустройственного, принципа не выводятся правила оценки доказательств. Рассмотрению вопроса о стандартах доказанности препятствовало другое. Чуть ли не главным завоеванием советской юридической науки до самого последнего времени считалось учение об объективной истине как цели, равно достигаемой и в уголовных, и в гражданских делах. Действовавшее тогда законодательство эту идею – её и сейчас продолжает отстаивать немалое число ученых-процессуалистов – в значительной степени подкрепляло. Уголовный процесс носил выраженный неоинквизиционный (розыскной) характер, следственное начало доминировало над состязательностью сторон и в гражданском процессе: как УПК, так и ГПК адресовали суду требование осуществлять всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела. Но всё же полностью сблизить процедуры доказывания в обоих видах судопроизводства не получалось. Стадия предварительного расследования уголовного дела, разные правила определения допустимости доказательств, правовые презумпции в гражданском процессе и презумпция невиновности в процессе уголовном – все эти процессуальные институты по мере постепенного освобождения права от идеологической обертки неизбежно
____________________________________________
'/ Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств. М. 1964, с. 104.
²/ Петрухин И.Л. Внутреннее убеждение суда и правовые презумпции, «Советское государство и право», 1964, № 3, с. 65; Рахунов Р.Д. О юридических гарантиях независимости судей в советском уголовном процессе», «Советское государство и право», 1968, № 4, с. 53.
³/ См., например: один из наиболее авторитетных «Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному

кодексу РСФСР» (ред. В.М. Лебедев, В.П. Божьев). М. 1995, с. 49.
приводили к осознанию различных возможностей для достоверного установления фактов по уголовным и гражданским делам.
Без сомнений, именно возврат к признанию отличия в стандартах доказанности, бесспорного для русских дореволюционных и зарубежных процессуалистов, обусловил исключение межотраслевой преюдиции из УПК РФ в первоначальной редакции – оставлена была только опровержимая внутриотраслевая – вступившего в законную силу приговора по другому уголовному делу.
На последующее изменение нормы о преюдиции в УПК повлияло направление, в котором стала развиваться наша следственная и судебная практика. Появление в стране частной собственности и предпринимательской деятельности породило сложнейшие экономические споры, разрешение которых требовало применения арбитражными судами норм корпоративного, финансового, банковского, налогового, таможенного права – причем не только отечественного, но и иностранного. В уголовном же судопроизводстве всё более распространенный характер стали приобретать заведение в коррупционных целях уголовных дел на предпринимателей, их обвинение и последующее осуждение по статьям о мошенничестве, присвоении и легализации (отмывании) полученных преступным путем денежных средств или иного имущества. При этом органы следствия и суды абсолютно игнорировали вступившие в законную силу решения арбитражных судов, признававших во всех инстанциях сделки, вменяемые затем в качестве преступных, полностью законными.
На ропот, нараставший в бизнес-сообществе, и указания правоведов, что правомерные действия искусственно превращаются в преступные, законодатель отреагировал возвратом, по сути, к прежней, советского УПК, формуле межотраслевой преюдиции: решения гражданских и арбитражных судов вновь признаны обязательными для суда, прокурора, следователя и дознавателя, но не могут предрешать виновность.
Однако более значимое для разрешения проблемы преюдиции событие произошло несколько раньше: 15 января 2008 г. Конституционный Суд РФ вынес Определение № 193-О-П по жалобе гражданина Суринова Т.Р. на нарушение его конституционных прав статьей 90 УПК РФ. Оно полностью сохраняет свою силу, ибо в нем выявлен конституционно-правовой смысл, в соответствии с которым и должна применяться норма о преюдиции вне зависимости от своей редакции в уголовно-процессуальном кодексе. Конституционный Суд разъяснил «Как признание, так и отрицание преюдициального значения фактических обстоятельств, установленных окончательным судебным решением в этих видах судопроизводства (гражданском или арбитражном – Г.Р.), не может основываться на статье 90 УПК Российской Федерации и обусловливается взаимосвязанными положениями процессуального законодательства, регулирующими исполнение и пересмотр вступивших в законную силу судебных актов, а также правовыми нормами более высокого уровня, определяющими место и роль суда в правовой системе Российской Федерации, юридическую силу и значение его решений» (выделено мной – Г.Р.).
Хотя ст. 90 УПК РФ не устанавливала в редакции 2002 г. преюдициальной обязательности для уголовного суда решений, вынесенных неуголовным судом, Конституционный Суд определил, что она не предполагает возможность при разрешении уголовного дела не принимать во внимание обстоятельства, установленные не отмененными решениями арбитражного суда по гражданскому делу, которые вступили в законную силу.
Коллизию между окончательностью вступивших в законную силу судебных актов и внутренним убеждением судей, рассматривающих уголовное дело, по разъяснению Конституционного Суда, следует разрешать на основе конституционного принципа презумпции невиновности. Если решение неуголовного суда говорит в пользу обвиняемого, признает легальность его действий, то оно должно рассматриваться уголовным судом как неустранимое сомнение в виновности. Если же неблагоприятное для обвиняемого решение неуголовного суда используется стороной обвинения как доказательство вины, то такое решение должно быть подвергнуто критической оценке в совокупности с другими доказательствами и может быть отвергнуто, поскольку механическое следование ему являлось бы попыткой опровержения презумпции невиновности ненадлежащим путем – вне установленной законом и единственно допустимой уголовно-процессуальной процедуры, гарантирующей защиту прав обвиняемого.
В данном Определении Конституционный Суд затрагивает вопрос о стандартах доказанности, отмечая, что «уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации устанавливает более строгие требования именно к доказыванию виновности лица». С учетом разницы в стандартах доказанности следует задуматься о «встречном движении» – преюдициальном значении приговоров для разрешения гражданских дел.
Выводы приговора предрешают два вопроса: 1) имели место сами действия; 2) совершены ли они данным лицом. Оправдательный приговор за отсутствием события преступления или за непричастностью обвиняемого к его совершению устраняет для потерпевшего возможность предъявить впоследствии в порядке гражданского судопроизводства иск о возмещении вреда.
Но обоснована ли такая преюдиция? Несколько лет назад мы с удивлением узнали, что после оправдания судом присяжных бейсболиста и актера Д. Симпсона в двойном убийстве, гражданский суд удовлетворил иск потерпевших (родственников убитых) к оправданному о возмещении вреда, нанесенного причинением смерти, взыскав с него несколько миллионов долларов. В США такое возможно, поскольку само законодательство закрепляет разные стандарты доказанности для уголовных и гражданских дел – соответственно, «практическая достоверность – вне разумных сомнений» и «конкуренция вероятностей – по большинству (50% +1) доказательств», в науке, и судебной практике даны многочисленные толкования этих правовых понятий'/. Может быть по примеру США следует отказаться от преюдициальной связи между оправдательным приговором и разрешением вопроса о возмещении вреда? Отвечая на этот вопрос положительно, Н.М. Кипнис справедливо указывает, что необходимость обращения к опыту США представляется оправданной еще и потому, что при рассмотрении уголовных дел с участием присяжных заседателей риск вынесения не обоснованного, но формально законного, а потому не подлежащего отмене приговора объективно возрастает²/.
Принцип res judicata не должен превращаться в препятствие для справедливого разрешения судебных дел в соответствии с присущими им процедурами доказывания.

______________________________________________
'/ Кипнис Н.М. Надзорное производство: «вещь в себе» или «вещь для нас». Ж. «Права человека». Практика Европейского Суда по правам человека. 2007, № 3 (12), с. 47.
²/ Кипнис Н.М., Цит. соч., с. 48.