Неофициальный отзыв ЖУ на автореферат Руденко А.В. Содержательная логика доказывания: диалектические и формально-логические основы (Уголовно-процессуальное и криминалистическое исследование) / Автореф. … доктора юридических наук, Краснодар, 2011.

К Руденко и прочим краснодарцам-криминалистам

/ Неофициальный отзыв ЖУ на автореферат Руденко А.В. Содержательная логика доказывания: диалектические и формально-логические основы (Уголовно-процессуальное и криминалистическое исследование) / Автореф. … доктора юридических наук, Краснодар, 2011. 

Твой жребий — Бремя Белых!  
Забудь, как ты решил
Добиться скорой славы, —
Тогда ты младенцем был.
В безжалостную пору,
В чреду глухих годин
Пора вступить мужчиной,
Предстать на суд мужчин!
 

Архиназаврус: Джентльмены, от нас ждут каких-то комментариев.
Так что высказывайтесь.
Червь:Почитал - тоска такая. Не то чтобы не за что покритиковать или даже согласится. Мне кажется что все обсуждения проблем доказывания это глубокий птичий язык. Я кончено не имею против того, что это реально работает и позволяет кому-то встраиваться в карьерную лестницу, но по большому счёту это такая вещь в себе, что для любого чуть-чуть со стороны это всё глубоко фиолетово. Поскольку по роду деятельности я не обязан играть в эти игры, то я я пас.
Архиназаврус: И тем нее менее я жду от Вас ответа.
Крабби: Предлагаю вначале бросить его бабам (к Грюзе это не относится, она давно уже не баба) – на смех и поругание, как говаривал Иван Васильевич.
Архиназаврус: Давай, ты, Мышь.
Мышь: Я простая русская баба, может чего не понимаю. Но вот читала и никак не могла понять, как это можно вылезать на защиту докторской с таким-то вот мужским достоинством.
Вот, скажем, второе положение на защиту. «Процессуальная форма деятельности по доказыванию обстоятельств преступления во многом определяет содержание выводов в результате этой деятельности». По моему, давно уже доказанное, избитое положение. Мой вывод – никакой новизны, слишком «мелко» для докторской.
Далее, «Содержательно достоверный вывод может быть основан на доказательствах, достоверность которых не вызывает сомнений». – опять же уровень кандидатской, если не ниже.
«От начала и до конца расследования версии так и остаются объяснением обстоятельств, интересующих следствие, которые могут входить в предмет доказывания, а могут находиться в пределах доказывания по конкретному уголовному делу».(3-е положение на защиту) - спорное утверждение. Если в ходе расследования версия все больше подтверждается доказательствами, то закон позволяет предъявить обвинение, и в этом случае версия приобретает уголовно-правовое и процессуальное значение.
Iестое положение на защиту. Никакой новизны.
Cедьмое положение на защиту. «Протоколы следственных и судебных действий должны оформляться сообразно требованиям, предусмотренным в отдельных нормах закона, специально посвященных процессуальному порядку отдельного следственного или судебного действия, а также требованиям, предъявляемым к протоколам этих действий в статьях 164, 166, 173, 174, 176-194, 259, 274-290 УПК РФ».
Сначала говорится, что протоколы следственных и судебных действий должны оформляться сообразно требованиям, предусмотренным в отдельных нормах закона, специально посвященных процессуальному порядку отдельного следственного или судебного действия, а потом что «также требованиям, предъявляемым к протоколам в статьях», и перечисляются те самые «специальные нормы», о которых говорится в первой части положения.
Во-вторых, никак не увидела здесь ничего нового и научно обоснованного. Разве закон или какие-нибудь отдельные представители уголовно-процессуальной науки говорили обратное, то есть подвергали сомнению данный общеизвестный факт.
Утверждение каких-либо общеизвестных фактов, типа «Солнце светит в дневное время» - это уровень даже не кандидатской диссертации, не говоря уже о докторской.
И так далее та же самая история. «Заключение эксперта является результатом комплекса действий, осуществляемых следователем и экспертом при назначении экспертизы, проведении исследований, формулировании выводов».
А разве кто-то пробовал утверждать обратное? Может кто из краснодарских мудрецов? Но до нас сведений об этом не дошло.
Восьмое положение на защиту. «Ближайшими результатами представления и истребования являются предметы и документы». А далекими? Непонятно, а что еще может быть представлено и истребовано. Может быть автор имеет ввиду бездокументарные ценные бумаги или информацию на электронных носителях, однако это тоже имеет отношение к понятию «предмет».
Ну и тринадцатое положение на защиту – «Результатом деятельности по накоплению доказательств могут быть выводы как об установлении наличия, так и отсутствия обстоятельств, предусмотренных ст.73 УПК РФ». Непонятна, какая научность в данном тезисе. Напоминает пассаж из какого-нибудь учебника по уголовному процессу, но не докторской диссертации.
Мое резюме: никакая диссертация в плане новизны.
Архиназаврус: Так, кто следующий?
Давай, ты, Малой.
Червь: Ну, если только коротенько. Я же говорил, занят, дел невпроворот.
Меня особенно впечатлило положение № 7 «Протоколы следственных и судебных действий должны оформляться сообразно требованиям, предусмотренным в отдельных нормах закона, специально посвященных процессуальному порядку отдельного следственного или судебного действия, а также требованиям, предъявляемым к протоколам этих действий в статьях 164, 166, 173, 174, 176-194, 259, 274-290 УПК РФ». Это уже за гранью добра и зла.
По положении. № 2, касающегося экспертизы. Не кажется ли диссертанту, что сказанное им об экспертизе касается всех комплексных следственных действий? Контроль и запись переговоров, арест, осмотр, выемка почтовой корреспонденции, получение информации о соединениях (ст. 186.1 УПК)?
Положение № 9. Результат приобщения к делу предметов в качестве вещественных доказательств также имеет самостоятельное доказательственное значение. А каков результат приобщения? Что автор хотел этим сказать.
Положение № 10. Нет комментариев. Члены диссовета при его оглашении диссертантом должны чувствовать себя по меньшей мере оскорбленными тем, что им впаривать такую туфту.
Положение 13. Перефразирование цели доказывания и его предмета. И более нетути. Кстати, положение 17-ое повторяет его: первый класс, вторая смена.
Положение 14. Достоверность приговора? Тогда уже даешь относимость, достаточность и допустимость приговора. Чего уж стесняться.
Положение 15/ Сила доказательств (множеств. число) – свойство, характеризующее значимость отдельного доказательства (единств. число).
Архиназаврус: Давай, теперь ты, братан.
Крабби: По мнению т. Руденко только достоверные плоды доказывания, позволяют уголовному процессу быть принципиальным и современным.
Достичь «современности и принципиальности», и достоверности (результатов) в нынешнем уголовном судопроизводстве по мнению т. Руденко возможно только посредством применения «содержательной логики доказывания». В этом собственно и заключается плодотворная «докторская» идея т. Руденко: разработать на основе так называемой «содержательной логики доказывания» метод, а может концепцию метода, или общетеоретические подходы к концепции метода (из текста автореферата это не совсем понятно), получения достоверного знания об обстоятельствах преступления.
Что же представляет собой эта «содержательная логика доказывания»? Чем она отличается от ранее разработанных (со времен Аристотеля и др.) и апробированных наукой логик? Какие «законы и формы правильного мышления» (именно так традиционно определяется логика) открыл, разработал автор и каких результатов добился в результате применения этой «новой» логики?
Квинтэссенцией результатов, являются положения, выносимые на защиту.
1. «Предметом содержательной логики доказывания является изучение процесса доказывания, как вида мыслительной и практической деятельности…» - первый вывод диссертанта.
Но известно, что предметом логики являются законы и формы, приемы и операции мышления, с помощью которых человек познает окружающий мир… Доказывание же, давно и бесповоротно отождествляется процессуалистами с познанием в сфере уголовного процесса. Так в чем новизна этого положения?
2. «Процессуальная форма… во многом определяет содержание выводов… этой деятельности. …Содержательно достоверный вывод может быть основан на доказательствах достоверность которых не вызывает сомнений. Допустимость доказательства лишь частично обусловливает его достоверность…», пишет Руденко.
Тезис о том, что форма деятельности детерминирует ее содержание, относится к разряду «прописных истин» в науке, известных не только процессуалистам.
То, что только достоверные доказательства дают возможность достичь достоверного итогового вывода – базовое, по сути, положение советской теории доказательств, на котором, собственно говоря, методологически основывается концепция объективной истины как цели доказывания.
Утверждая частичную обусловленность достоверности доказательств их допустимостью, т. Руденко всего лишь повторяет, перефразирует В.Я. Дорохова, утверждавшего взаимосвязь оценки допустимости доказательств с оценкой их достоверности. «…признание доказательства допустимым не предрешает вопроса о его достоверности; вывод о допустимости предшествует, но не заменяет вывод о достоверности» (Теория доказательств в советском уголовном процессе. С. 435.), подчеркивал Дорохов.
Так что и этот тезис Руденко, выдаваемый за открытие, все же никак нельзя назвать открытием.
Положения 3 и 4, выносимые на защиту, опять же представляют собой незначительную «переработку» уже хорошо известных науке уголовного процесса суждений ранее высказанных А.М. Лариным, Р.С. Белкиным, и др. Убедиться в этом можно ознакомившись с § 4 раздела VI «Теории доказательств в советском уголовном процессе» автором которого является Р.С. Белкин. Например, формулировка Руденко о том, что «криминалистическая версия есть обоснованное и логически правильное предположительное объяснение сущности преступления и связей между механизмом совершения преступления и обнаруженными следами…», фактически повторяет высказанное Р.С. Белкиным мнение, о том, что «под версией понимают обоснованное предположение относительно факта или группы фактов… объясняющее происхождение этих фактов, их связь между собой и общее содержание. …версия помогает установить неизвестные еще факты… версия представляет собой логическую основу… »( Теория доказательств в советском уголовном процессе. С. 417 – 418 и др.).
В 5-ом положении автор («высоконаучным языком») сообщает, что собирание доказательств включает в себя обнаружение и фиксацию следов преступления: «целью собирания доказательств есть поиск относимой и пригодной для фиксации информации, а сам процесс фиксации есть логическое следствие свершившегося чувственного восприятия…»
Вряд ли кто сомневается в том, что фиксация является составной частью собирания доказательств. Еще М.С. Строгович, С.А. Шейфер, В. Плетнев и др. (См.: Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. – М., 2001. – С. 6–9.Плетнев В. Проблемные вопросы собирания доказательств по новому УПК // Российская юстиция. – 2002. – № 9. – С. 49.) рассматривали закрепление доказательств как неотъемлемую часть их собирания. Без надлежащего, регламентированного УПК РФ отражения в материалах уголовного дела, без процессуальной фиксации полученных данных не может идти речи о преобразовании объективно существующих следов преступления в уголовно-процессуальные доказательства (См.: Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. – М., 2001. – С. 6–9.). Поэтому собирание доказательств, говорит С.А. Шейфер, может быть признано завершенным лишь после того, как в соответствии с предписаниями уголовно-процессуального закона надлежащим образом результаты будут зафиксированы (процессуально закреплены) в материалах уголовного дела.
В положении 6 Руденко сообщает, что «становление допустимости как свойства доказательств имеет свое начало при собирании доказательств…, собирание доказательств… (происходит) в результате следственных, судебных и иных процессуальных действий. Результатом …этих действий должны быть сведения закрепленные в предусмотренных для этого формах». Эти «озарения», так же не могут претендовать на новизну. Среди множества авторов, которые опередили Руденко уже известный С.А. Шейфер, Г.Ф. Горский, Л.Д. Кокорев, П.С. Элькинд (Проблемы доказывания в советском уголовном процессе. Воронеж 1978г.) и мн.другие. относительно молодые, современные авторы.
О том, что элементы доказывания находятся в динамическом состоянии, так же не является открытием т. Руденко. Уже упомянутый нами С.А. Шейфер, вполне справедливо отмечал, «…элементы доказывания находятся между собой в динамике, диалектически взаимосвязаны. Например, при допросе подозреваемого, обвиняемого следователь уже в момент фиксации их показаний оценивает достоверность, соответствие собранным по делу иным данным. В случае сомнения в правдивости показаний следователь в процессе допроса вправе принять меры к проверке показаний, а затем снова оценивает дополнительные сведения, сообщенные допрашиваемым, и т. д. Изложенное свидетельствует о том, что оценка процесса доказывания в определенных ситуациях может сопутствовать проверке, иногда опережать ее, но в итоге все собранные и проверяемые доказательства подлежат обязательной окончательной оценке. Это происходит и при выяснении отдельных обстоятельств, и при всей их совокупности по расследуемому делу» (См.:Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. – Тольятти, 1998. – С. 11).
Получается, что т. Руденко просто творчески «заимствует», давно открытые «истины», дает им «вторую жизнь».
И в этом положении новизны нет.
Положения номер 7, 8, 9: комментариев не требуют, ввиду «бьющей в глаза» банальности, абсолютном отсутствии какой-либо новизны.
Положение № 10. Повторение давно высказанного С.В. Некрасовым, П.А. Лупинской, З.З. Зинатуллиным, Ю.В. Кореневским, В.Ф. Поповым и др (См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. –М., 1973. – С. 238; Прокурор в суде присяжных. – М., 1995. – С. 36; Попов В. Типичные ошибки при определении судом допустимости доказательств // Российская юстиция. – 2001. – № 1. – С. 53.). Авторы «Теории доказательств в советском уголовном процессе» Г.М. Миньковский, И.Б. Михайловская, А.А. Эйсман еще в 60–70-е годы прошлого века сформулировали: «Нарушения закона, которые могут быть скомпенсированы, а последствия – устранены в дальнейшем доказывании – несущественные. Одновременно, нарушения закона следует считать существенными, если они не поддаются фактическому восполнению, а последствия – нейтрализации» (Теория доказательств в советском уголовном процессе / Отв. ред. Н.В. Жогин. – М, 1973. –С. 245).
Остальные положения выносимые на защиту – того же поля ягоды, что и рассмотренные.
Вывод: Диссертационное исследование т. Руденко обладает одним бесспорным признаком новизны: постоянным упоминанием о применении автором ранее неизвестной науке «содержательной логики доказывания», благодаря которой и были получены результаты представленные в положениях выносимых на защиту. В чем же ценность применения этой особой логики, если достигнутые результаты представляют собой перефразированную компиляцию хорошо известных науке уголовного процесса и теории доказательств суждений, мнений, выводов известных процессуалистов и криминалистов середины и второй половины прошлого века?
Грюза: Если позволите, я возьму ситуацию в широком контексте.
Почему такая спешка? Люди хотят успеть в этом году вопросы в ВАКе порешать. В следующем году уже может быть поздно. Во-первых, ротация. Во-вторых, изменение номенклатуры.
Несмотря на протесты общественности вопрос о разделе специальности 12.00.09. предрешен. По всей вероятности люди занесли бабла кому надо и теперь собираются решать вопросы, возглавив новую специальность.
Можно легко догадать, кто эти люди (не Власенко). А те кто стоит за проектами типа руденковских.
О том, что последует далее тоже видно по последним диссертационным работам криминалистов и перекрасившихся экспертов.
Нас действительно ожидают масштабные свершения криминалистов в области теории доказательств путем обобщения следственной практики. Признаки надвигающихся событий мы наблюдаем в диссертационных работах таких авторов, как А.А. Аубакирова (Челябинск, 2010), А.В. Руденко (Краснодар, 2011), и ряд других, о которых мы пока не говорили.
Но ведь, если бы эти (и другие) криминалисты знали работы римских, средневековых «процессуалистов» , таких как Quiutilian, Bartolus, BaldusdeUbaldis, Mascardus, Vinnius и пр. «архиназавриусов»…
Архиназаврус: Кхм, кхм...
Грюза: Извиняюсь. Так вот, если они знали, то им бы не пришлось заново открывать азбучные истины, которые содержатся в вышеназванных опусах, и которые являются парафразами из классиков: «Nihilestinintellectu, quodnonfueritinsensu»; «nisiipseintellectus». Или еще: «Рrobatioestactusjudicialis, quo de factodubio fides fit judici», или «Probatioestintentionisnostraelegitima fides, quam judicifacitaut actor, autreus», или «Probatioestostensioreidubiae per legitimosmodosjudicifacienda, in causisapudipsumjudicem controversies».
Чему может научить нас тот же «логик» А.В. Руденко после того, что было сказано схоластами, основавшими формальную теорию доказательств? Допустим, советские криминалисты вложили учение логиков в формат диалектического материализма (диалектическая логика). Но современные-то что нового делают? Стряхивают пыль с трудов советских классиков?
Кстати, по поводу логики. Кто же оспаривает необходимость формальной и прочих логик для юриста и криминалиста? Никто не оспаривает. Вот право с умным видом выдавать банальности за «новизну» – это оспаривается.
Мышь: Это даже мне понятно.
Грюза: Я так, скажу. Все мы в страшнойупопе.
И кто виноват?
Под влиянием криминалистов сложилась та система знания, которая предопределяет существующую научную картину уголовно-процессуального мира. За неимением времени и пространства развивать эту тему отсылаю любознательных к монографиям В.А. Новицкого и А.А. Кухты. Там достаточно пространно на большом литературном материале, в широком интеллектуальном контексте показано становление ключевых понятий современной теории доказательств: доказательства, доказывания и концепции истины. В том числе показана и роль криминалистов в создании «информационной» трактовки этих категорий.
Информационная версия учения о доказательствах – это дело рук криминалистов и примкнувших к ним процессуалистов «шестидесятников».
Как криминалистика «подмяла» под себя теорию доказательств? Некоторые криминалисты делают вид, что не знают ответа на этот вопрос. Когда руководить наукой будет криминалист, всем поневоле придется усвоить его взгляды на вещи. По Конфуцию есть три способа приобрести знание, первый из них состоит в размышлении – этот путь самый благородный; второй – в подражании, этот путь самый лёгкий; наконец, третий способ состоит в приобретении собственного опыта – и путь этот самый трудный. Я знаю четвертый: нужно возглавить процесс познания и соответственно, присвоить себя право удостоверять его результат как истинный. Вот и смекайте, кого я имею в виду.
При этом я ни в коей мере не ставлю под сомнение ценность «практического криминалистического знания», сомневаюсь в ценности методологических штудий криминалистов. Выступаю против доктринерства, которое воплощается, скажем, в известных представлениях о «генезисе доказательства», «уровнях доказывания» и пр. Это мешает пониманию природы судебного доказательства – как факта, как аргумента, как смысла информации, выявляемого в контексте конкурирующих интерпретаций, результата речедеятельности, аргументации. Это мешает снять различие между результатами ОРД и уголовно-процессуальным (судебным) доказательством. В конечном итоге это мешает всем нам совершить реформу досудебного производства, т.е. узколобый догматизм, отсутствие креатива – реальный тормоз для прогресса уголовно-процессуального права.
Связанный со словоблудием, упрек в том, что «криминалистика вы¬родилась в схоластику», вызвал особую ярость некоторых авторитетных криминалистов. Но мое мнение, суть которого в выражении «мастерством не скроешь пустоты внутри», разделяют многие представители молодого поколения – раскованные, свободно мыслящие, свободно говорящие (иногда чересчур, даже на мой неханжеский взгляд).
Советую коллегам зайти на сайт http://forum.yurclub.ru/index.php?showtopic=261278&st=200&p=3975332&#entry3975332, где народ смеется над трехтомным «Курсом криминалистики» проф. Белкина (М.: «Юрист»).
Информационный шум под названием «теория криминалистики» может вводить в заблуждение только тех, кто сам обманываться рад или тех, кто не знает, что такое наука.
Не буду спорить, явление под названием «имитация бурной деятельности» характерно в целом для юридической науки, уголовного процесса, в том числе. Хотя все-таки на фоне криминалистических диссертаций некоторые диссертационные работы процессуалистов выглядят поприличнее (См., напр., результаты обсуждения авторефератов (например, Н.Н. Апостоловой)
В свое время, прикидывая свои возможности на научном поприще, я случайно взяла в руки автореферат Г.А. Густова «Проблемы методов познания в организации расследований преступлений» (М, 1993). Ознакомившись с ним, я получила первичный иммунитет от криминалистики, который в окончательном виде сформировался во время консультации при подготовке к сдаче кандидатского минимума по специальности 12.00.09, которую проводил в 1992 г. тогда еще доцент А.Ф. Л.
Пафос моего выступления против советской школы криминалистики вызван тем, что ее парадигма стала тормозом для развития уголовно-процессуального права. А античная традиция останется основой, культурной основой для языковых упражнений юристов, процессуалистов, криминалистов, пока стоит этот мир.
Крабби: не могу не добавить.
Я думаю, что сами стандарты истины и фактичности и даже то, что криминалисты называют «следами» (по Пирсу, «след» есть разновидность знака) есть производные от матрицы познания.
По словам Ч.С. Пирса, мы мыслим только с помощью знаков. Он определяет знак как нечто такое, что заставляет нечто иное (его интерпретант) отсылать к некоему объекту, к которому точно также отсылает и оно само (его объект), так что интерпретант, в свою очередь, сам становится знаком, и так до бесконечности.(См.: Пирс Ч.С. Избранные философские произведения (пер. с англ. К. Голубевой, К. Чухрукидзе, Т. Дмитриевой) – М.: Логос, 2000. – С. 40, 41).
Знаки отсылают к знакам, след отсылает не к преступлению, а возбуждает когнитивную структуру. Были времена, когда «методологи» Инститорис и Шпенглер следы преступления находили в родимом пятне у подозреваемого и пр. Кстати, их труд есть образец использования логических силлогизмов в расследовании. Советую современным криминалистам перечитать преисполненное логизмом пособие по расследованию преступлений их предшественников (См.: Шпенглер Я., Инститорис Г. Молот ведьм / пер. Цветков, предисл.Лозинского С.М. – М.: ОГИЗ, ГАИЗ, Атеист, 1932).
Что же надо считать настоящей наукой? Этот вопрос подспудно вызревает из вышесказанного. Вообще позиция моих оппонентов, приверженцев традиционной, классической юридической науки, по-человечески мне понятна и я даже сочувствую ей, в какой-то мере, но разделить уже не могу. Мешают факты, окружающая правовая действительность мешает. Судебный процесс над М. Ходорковским, скажем. Но и многое другое.
Вместо того, чтобы разделять официальную точку зрения на проблему борьбы с преступностью, я скорее соглашусь с М. Фуко в том, что надо избавиться от иллюзии, будто уголовно-правовая система является главным образом (если не исключительно) средством борьбы с правонарушениями и будто в этой роли, в зависимости от социальных форм, политических систем или взглядов, она бывает суровой или мягкой, может быть нацелена на искупление или возмещение, на преследование индивидов или на вменение коллективной ответственности; наказание преступления не является единственным элементом; карательные меры - не просто “негативные” механизмы, позволяющие подавлять, предотвращать, исключать, устранять, но что они связаны с целым рядом положительных и полезных последствий, которые призваны обеспечивать (в этом смысле можно сказать, что если законосообразные наказания должны карать за правонарушения, то установление правонарушений и их пресечение направлены, в свою очередь, на поддержание карательных механизмов и их функций). Вот, где корень наших идейных расхождений: в понимании того, что есть преступность и греховность, все инструменты их выявления и противодействия (включая всю криминалистику) есть производное, вторичное от этого.
Не верю обещаниям криминалиста раскрыть любое преступление. Профессор Филиппов с редкостной самокритичностью признается: «По поводу «дурацкого оптимистического пафоса: мир познаваем, значит, не существует нераскрываемых преступлений» - покаемся: мы тоже относимся к числу дураков, которые так думают».
А вот видный криминалист и по совместительству «главный следователь страны» А.И. Бастрыкин утверждал в начале своего славного пути, что «нераскрываемых преступлений не бывает» РГ. 2007. 22 августа. № 183 (4446) и даже пытался претворить свое обещание в жизнь: «дело Политковской распутали, сидя в кабинете и думая» (Интервью главы СКП РФ А. Бастрыкина // Известия. 2007. 20 октября. № 179. С. 3).
Итог «раскрытия» некоторых резонансных преступлений руководимым им ведомством, в частности, убийства А. Политковской, известен.
Я всегда упрекал криминалистов в том, что они не видят состязательной проблематики, отрабатывают проблематику предварительного расследования.
Достаточно взять любой учебник по криминалистике. Хотя учебник Филиппова А.Г. «Криминалистика. Полный курс. Изд. 5-е. М.: Юрайт, 2011 (Он, кстати, завалил рынок учебной литературы своей продукцией. Хотя, наверное, что такое перекрестный допрос до сих пор не знает, криминалистический культуртрегер). Другой пример: Шурухнов Н.Г. «Криминалистика: определения, схемы, табл.» (Изд-во Эксмо, 2008). Сравните их содержание с советскими учебниками - убедитесь в косности криминалистического учения.
Да и не на судебном следствии, в конце-концов, замыкается актуальная проблематика. А компьютерная криминалистика, а использование доказательств в цифровом формате? Вот, предмет для криминалистики. Скоро вся преступность перекочует в киберпространство, а следователь вооружен все тем же «криминалистическим чемоданчиком». Результаты криминалистики в этом направлении более чем скромные.
Последние научные события в виде диссертаций А.А. Аубакировой, Е.С. Лапина и их бурное обсуждение на МАСП показали, кто есть «who» в науке по специальности 12.00.09.
Или может профессор Филиппов или проф. Драпкин возьмется доказать, что в этих работах имеют место творческие, новаторские свершения? Должно быть стыдно старому поколению криминалистов за своих измельчавших коллег.
Оппонентам надо было сильно постараться чтобы найти хоть какой-то позитив в диссере Руденко, кроме того, что он совершил многократный акт публичного самоудовлетворения.
Кстати, я ведь не считаю, что уголовно-процессуальная наука процветает. Все мы находимся в одинаковой ситуации, описание которой я делал не единожды. Но кажется, выбираться из нее будем уже поодиночке.