На основе теоретических различий между различными видами судопроизводства и анализа правоприменительной практики, приводящей к принятию недостоверных судебных решений по гражданским, административным и арбитражным делам, предлагается новый подход к институту преюдиции в уголовном процессе

Смирнов Г.К. О мерах по совершенствованию правового регулирования института преюдиции в уголовном судопроизводстве. // http://www.iuaj.net/node/886

Смирнов Георгий Константинович, кандидат юридических наук, старший старший инспектор Главного организационно-инспекторского управления Следственного комитета РФ.

О мерах по совершенствованию правового регулирования института преюдиции в уголовном судопроизводстве

1 января 2010 года вступили в силу поправки в УПК РФ, установившие в уголовном процессе так называемую неопровержимую преюдицию обстоятельств, установленных вступившими в законную силу решениями суда, принятым в рамках уголовного, гражданского, арбитражного или административного судопроизводства. Этот вид преюдиции предполагает обязательность признания судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки обстоятельств, установленных такими решениями.
Это означает, что лица, в производстве которых находится уголовное дело (следователь, дознаватель, суд), обязаны считать для себя безоговорочно установленными, то есть соответствующими действительности, обстоятельства (факты, события), о которых указано в таких решениях. Предполагается, что проверка истинности этих обстоятельств уже была проведена судом в рамках другого судопроизводства – гражданского или административного.
Таким образом, субъект доказывания, несмотря на сформировавшееся внутреннее убеждение, обязан без проверки принять факты, установленные судом при производстве по другому делу.
До принятия данных поправок ст. 90 УПК РФ предусматривала процедуру оценки обстоятельств дела, основанную на опровержимой преюдиции, суть которой заключается в том, что при наличии обоснованных сомнений в достоверности судебного решения по другому делу в части установления обстоятельств, имеющих преюдициональное значение, субъект доказывания вправе исходить из собранных им доказательств и, несмотря на данное решение, признать обстоятельства неустановленными. При этом преюдиция распространялось только на оценку обстоятельств, установленных приговором суда. Статья 90 УПК РФ в прежней редакции не предусматривала возможности признания обстоятельств, установленных решениями суда по гражданскому делу или по делу об административном правонарушении, преюдициальными фактами.
Представляется, что одной из причин, побудившей законодателя внести эти изменения, является устранение из законодательства об уголовном судопроизводстве в 2002 году такой категории, как объективная истина. Именно обязанность максимального достижения по делу объективной истины, то есть познания события преступления таким, каким оно было в действительности, а также вытекающие из этого требования полноты, объективности и всесторонности расследования, выступали ранее неким ориентиром как для публично-правовых участников уголовного судопроизводства (суда, прокурора, следователя, дознавателя и т.д.) при осуществлении ими процессуальной деятельности, так и для законодателя, вносившего изменения в уголовно-процессуальное законодательство.
Основные доводы сторонников исключения из УПК РФ объективной истины сводятся к тому, что наличие этого понятия в законе является идеологическим пережитком господствующей в советское время марксистко-ленинской философии, достичь этой истины невозможно, и эта категория не вполне соотносится с состязательным процессом.
Следует согласиться с тем, что достижение объективной истины по целому ряду уголовных дел в силу ограниченности и опосредованного характера познания, невозможно. Однако прежний Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и не ограничивал возможности вынесения обвинительного приговора исключительно на основании объективной истины. Для восполнения достоверно неизвестных обстоятельств совершения преступления и причастности к нему подозреваемого (обвиняемого) допускалась возможность применения ряда формально-юридических правил оценки доказательств, например возможность установления обстоятельства дела не только прямыми, но и косвенными доказательствами, которые в своей совокупности с высокой вероятностью указывали на наличие или отсутствие такого обстоятельства. Кроме того, в этих целях предусматривались различные презумпции, например, презумпция невиновности, предполагающая истинность вывода о непричастности лица к совершению преступления при наличии неустранимых сомнений в его виновности, презумпция невиновности лица при обвинении, основанном исключительно на его признательных показаниях, и т.д.
Таким образом, объективная истина выступала не неким абсолютным требованием закона, обуславливающим возможность постановления приговора, а ориентиром, в направлении которого должно было развиваться уголовное судопроизводство.
Невозможность достижения объективной истины восполнялась правилами познания, дающими на выходе так называемую формально-юридическую истину, то есть суждение, признаваемое истинным с определенной долей условности. В качестве формально-юридического познания предусматривались такие искусственные логические конструкции, как презумпции, преюдиции и формальные правила оценки доказательств.
При этом в силу первичности (приоритета) объективной истины, формально-юридические средства познания не могли применяться в ущерб объективной истине.
Таким образом, изначально правоприменитель ориентировался на установление объективной истины и только в случае невозможности ее достижения он мог исходить при принятии итогового процессуального решения из формальных процессуально-правовых средств.
Исключение из законодательства об уголовном судопроизводстве данного ориентира повлекло за собой определенное «размывание» представлений о сути уголовного процесса. Некоторые правоприменители, а вслед за ними и ученые, стали утверждать, что объективная истина, более нехарактерна для российского уголовного процесса.
Вместе с тем, исторически сложившиеся основы (в число которых входит и объективная истина), на которых традиционно зиждется российское уголовное судопроизводство, да и в целом романо-германская модель уголовного процесса, невозможно изменить простым исключением термина из текста закона.
Несмотря на отсутствие в действующем УПК РФ упоминания об объективной истине, ею проникнуто множество институтов уголовно-процессуального права как основополагающих (общих), так и частных.
Так, в статье 6 УПК РФ назначение уголовного судопроизводства сводится к следующим двум основополагающим идеям: к уголовному преследованию и справедливому наказанию виновных, а также к ограждению от уголовного преследования и иных, связанных с этим неблагоприятных правовых последствий невиновных.
Однако возможно ли достижение этой цели, а следовательно, и реализация назначения уголовного судопроизводства без установления обстоятельств события преступления таким, каким оно было в действительности, то есть без знания объективной истины? Ответ очевиден. Только истинные данные могут быть положены в основу справедливого обвинения виновного и оправдания невиновного.
УПК РФ, определяя назначение уголовного судопроизводства, не требует разрешения дела на основе некого компромисса позиций стороны защиты и обвинения, как это возможно в уголовном процессе стран англо-саксонской правовой семьи, который по своей сути является исковой формой судопроизводства. Так, американский институт сделки с правосудием предусматривает возможность заключения сделки и осуждения обвиняемого в отсутствие доказательств его причастности к преступлению, в том числе возможность признания им своей вины взамен на исключение из обвинения отдельных эпизодов его преступной деятельности или даже перевода подсудимого в статус свидетеля в случае совершения им преступления небольшой тяжести и дачи важных изобличающих показаний. То есть, американская модель уголовного судопроизводства предполагает возможность разрешения уголовного дела на основе компромисса позиций сторон обвинения и защиты в ущерб объективной истине.
В этом и заключается ее основное отличие от российского уголовно-процессуального института досудебного соглашения о сотрудничестве, предметом которого может быть только обязательство активно способствовать раскрытию и расследованию преступления посредством дачи правдивых показаний. Взамен обвиняемому гарантируется уменьшение меры наказания, но не изменение объема обвинения. Дача заведомо ложных показаний, даже выгодных обеим сторонам, является основанием для расторжения сделки. Всякое признание обвиняемым своей вины должно проверяться и подтверждаться совокупностью иных доказательств. Таким образом, даже в этих положениях российского уголовно-процессуального законодательства находит выражение принцип следования объективной истине.
Только в свете этих представлений о сути и назначении уголовного судопроизводства может быть сделан обоснованный вывод о рациональных пределах преюдиции фактических данных, установленных решением судов, принятых в рамках гражданского судопроизводства в уголовном судопроизводства.
Следует отметить, что предметы доказывания по уголовному и гражданскому делу могут совпадать в части необходимости установления отдельных фактов и событий. Например, как по уголовному делу, так и по гражданскому делу могут иметь значение обстоятельства: был ли в действительности заключен конкретный договор, когда он был заключен, содержал ли он те или иные условия, были ли сторонами договора конкретные лица.
Однако средства доказывания или способы, которыми они познают обстоятельства, входящие в предмет доказывания, отличаются. Это обусловлено разницей в сути и назначении уголовного и гражданского процессов, а также в характере и юридической природе истины, к достижению которой стремятся субъекты доказывания в этих видах судопроизводства.
Если задачей уголовного судопроизводства, которая решается для достижения его конечной цели, как уже было отмечено ранее, является установление объективной истины (познание события преступления максимально приближено к тому, каким оно было в действительности), то в гражданском судопроизводстве основная задача заключается в разрешении спора между гражданами и(или) организациями, а приоритетным является скорее формально-юридическая, чем объективная истина. Исходя из этого, в гражданском судопроизводстве применяется правило, согласно которому обстоятельство, признанное обеими сторонами гражданского процесса, считается истинным и принимается судом без дополнительной проверки его достоверности. В связи с этим решения суда по гражданскому делу не могут служить безусловным средством познания истины по уголовному делу, а следовательно, и использоваться в качестве имеющих неопровержимое преюдициальное значение.
Однако упомянутый процесс «размывания» представлений о сути уголовного судопроизводства явилось лишь одной из причин введения в УПК РФ института неопровержимой преюдиции. Толчком же к этому послужило не вполне точное понимание Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 15 января 2008 г. № 193-О-П «По жалобе гражданина Суринова Татевоса Романовича на нарушение его конституционных прав статьей 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».
Скорее всего, определяющим при принятии решения о введении неопровержимой преюдиции стало слишком буквальное понимание положения, согласно которому «…подтвержденные арбитражным судом обстоятельства, свидетельствующие в пользу обвиняемого, могут быть отвергнуты лишь после того, как вступивший в законную силу исполняемый судебный акт арбитражного суда будет аннулирован в предусмотренных для этого процедурах».
Вместе с тем, если следовать контексту всего абзаца, этот вывод сделан относительно конституционно-правовой оценки действующей в тот момент редакции ст. 90 УПК РФ и применения положений данной статьи по делу Суринова Т.Р.
Далее по тексту определения отмечается, что «… не исключается дальнейшее совершенствование федеральным законодателем процессуального регулирования, направленного на преодоление коллизий, связанных с выводами о фактах, которые входят в предмет доказывания одновременно по уголовным и гражданским делам и устанавливаются соответственно судами общей юрисдикции и арбитражными судами».
Указанные выводы о границах преюдиции в уголовном процессе подтверждаются и результатами анализа соответствующей следственной и судебной практики.
Часто в орбиту уголовного судопроизводства попадают решения судов по гражданским делам и делам об административных правонарушениях, в которых устанавливаются обстоятельства, не соответствующие действительности.
Анализ правоприменительной практики позволил выявить следующие характерные способы искажения данных, содержащихся в таких судебных решениях.

1. Наиболее распространенным способом искажения данных при принятии судебных решений является введение суд в заблуждение относительно фактических обстоятельств дела. В практике гражданского судопроизводства распространены случаи представления истцом заведомо сфальсифицированных доказательств, которые суд при отсутствии возражений противоположной стороны, считает установленными и истинными и кладет в основу итогового решения. 

Так, СО по г. Иркутску СУ СК России по Иркутской области в августе 2010 г. возбуждено уголовное дело в отношении Р. по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 303 УК РФ. Проведенным по уголовному делу расследованием установлено, что 10.02.2010 гражданин Р. не являясь работником ОАО «Алекс...», подал исковое заявление в Октябрьский районный суд г. Иркутска о взыскании с ОАО «Алекс...» задолженности по заработной плате, предоставив в обоснование своих исковых требований документы, содержащие заведомо ложные сведения, подтверждавшие трудовые отношения с указанной организацией, а именно: копии трудового договора, приказа о назначении его на должность, о переводе, об увольнении, а также вкладыша в трудовую книжку. 
   09.03.2010 Октябрьским районным судом г. Иркутска на основании указанных документов было вынесено решение об удовлетворении исковых требований и взыскании в пользу гражданина Р. 565 352 рублей. Указанные денежные средства гражданин Р. не получил по не зависящим от его воли обстоятельствам в связи с выявлением совершенного им преступления. Несмотря на то что по данному уголовному делу собраны достаточные доказательства причастности Р. к преступлению, его уголовное преследование не может быть продолжено до момента отмены указанного решения Октябрьского районного суда г. Иркутска, которым установлен факт существования трудовых отношений между   гражданином Р.  и ОАО «Алекс....».

2. Встречаются случаи, когда не только истец, но и ответчик, будучи заинтересованным в неправосудном судебном решении, принимает активное участие в искажении фактических данных по делу. При этом лицо, участвующее в деле в качестве ответчика, или его представитель признает заведомо не соответствующие действительности обстоятельства, указанные в исковом заявлении, вследствие чего суд, разрешая дело по существу, исходит из их истинности и считает установленными без дополнительной проверки.

Так, в июле 2009 года СО по Октябрьскому району г. Уфы возбуждено уголовное дело по заявлению директора ГУП «Ц....» гражданина Д. по признакам преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159, ч. 1 ст. 303 УК РФ, по факту мошеннических действий бывшего руководителя ГУП «Ц...» Х. и фальсификации доказательств по гражданскому делу руководством ООО «Аль....».
 В ходе предварительного следствия установлено, что 28.05.2007 между ООО «Аль...» в лице директора Н. и ГУП «Ц....» в лице бывшего директора гражданина Х.  был заключен договор подряда, согласно которому ООО «Аль...» обязалось провести работы по замене силового кабеля.
   В связи с якобы неисполнением ГУП «Ц....» договорных обязательств по оплате произведенных ООО «Аль...» работ 14.07.2007 гражданка Н. обратилась с иском в Арбитражный Суд Республики Башкортостан о взыскании с ГУП «Ц....» задолженности по оплате произведенных возглавляемой ею компанией работ, а также закупленных для этих целей товаров (силового кабеля). Решением от 18.09.2008 исковые требования гражданки Н. удовлетворены, и с ГУП «Ц.....» взыскано 1 790 935 руб. основного долга.
 Как следует из решения суда, ООО «Аль.....» проведены работы в пользу ГУП «Ц.....» на сумму 153 297 руб., а также поставлено товарно-материальных ценностей на сумму 1 389 145, что было подтверждено представителем истца, представившего соответствующие накладные на товар и акта сдачи и приемки работ. Требования истца признаны представителем ответчика, который не оспорил ни одного доказательства. 
   Вместе с тем в ходе предварительного следствия установлено, что ООО «Аль.....» работы по замене кабеля фактически не производило, указанные выше представленные суду письменные доказательства являются подложными, а исковые требования были признаны бывшим директором ГУП «Ц.....» гражданином Х. исключительно в целях хищения по предварительному сговору с Н. денежных средств ГУП «Ц......». 
   Однако, несмотря на то что в действиях бывшего директора ГУП «Ц.....» гражданина Х. усматривались признаки преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, а в действиях директора ООО «Аль...» гражданки Н. – преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159 и ч. 1 ст. 303 УК РФ, 13.12.2010 Центральным межрайонным СО по г. Уфе вынесено постановление о прекращении уголовного дела по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в действиях Н. и Х. состава преступления. Уголовное дело по обвинению Н. в фальсификации доказательств по гражданскому делу прекращено за истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности. При принятии этого решения обстоятельствами, имеющими преюдициальную силу и не требующими дополнительной проверки, были признаны:
 факт выполнения в полном объеме работ по замене силового кабеля ООО «Аль...» в пользу ГУП «Ц....»;
 стоимость произведенных работ ООО «Аль.....» в пользу ГУП «Ц.....» по замене силового кабеля;
 факт поставки товарно-материальных ценностей ООО «Аль.....» в пользу ГУП «Ц....»;
 стоимость поставленных товарно-материальных ценностей ООО «Аль....» в пользу ГУП «Ц.....».
С учетом того что срок давности уголовного преследования по факту фальсификации доказательств истек, следователь был фактически лишен всякой возможности поставить под сомнение указанное судебное решение, содержащее недостоверные данные.

В производстве СУ ГВСУ СК России находится уголовное дело по обвинению бывшего начальника управления одного из ведомств России по Республике Ингушетия генерал-майора Ц. в совершении восьми преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ, и преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ.
   По делу установлено, что в период с 2005 по 2006 гг. по указанию гражданина Ц. его подчиненные, выступая в различных районных судах Республики Ингушетия в качестве представителей ответчика –   воего ведомства, заведомо необоснованно признавали исковые требования истцов (более 2 тыс. физических лиц) о взыскании с ответчика дополнительных денежных выплат за участие в выполнении различных задач в условиях чрезвычайного положения и при вооруженных конфликтах.
 При этом, как было установлено следствием, лица, заявившие исковые требования к ведомтсву Республики Ингушетия, либо вовсе не имели права на получение вышеуказанных выплат, поскольку не являлись военнослужащими или гражданским персоналом этого ведомства, либо необоснованно завышали суммы исковых требований.
  В результате указанных преступных действий гражданина Ц. на основании более чем 700 судебных решений из федерального бюджета истцам выплачено более 1 млрд 200 млн рублей.
 Принятые меры, направленные на пересмотр вступивших в законную силу решений судов по вновь открывшимся обстоятельствам, положительного результата не дали. В связи с этим уголовное преследование лиц, совершивших данные преступления, не имеет судебной перспективы.

3. Помимо признания заведомо необоснованных исковых требований в практике также встречаются случаи заключения сторонами мирового соглашения, содержащего заведомо недостоверные данные, которое утверждается судом. 

Так, в августе 2009 года СУ по Республике Башкортостан возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 293 УК РФ по факту халатности, допущенной неустановленными должностными лицами администрации округа г. Нефтекамск Республики Башкортостан (далее – администрация г. Нефтекамска) при передаче в пользу ЗАО «П...» объектов недвижимого имущества, находящегося в муниципальной собственности в счет возмещения якобы понесенных ЗАО «П....» расходов на реконструкцию этих объектов.
   В ходе предварительного следствия установлено, что Комитетом по управлению собственностью Министерства имущественных и земельных отношений Республики Башкортостан по г. Нефтекамску Республики Башкортостан (далее – КУМС) и ЗАО «П....» были заключены договоры о передаче трех объектов муниципального нежилого фонда в аренду ЗАО «П.....» без права их последующего выкупа.
   На основании распоряжения администрации г. Нефтекамска ЗАО «П.....» произвело реконструкцию арендованных помещений и в ноябре 2007 года обратилось в КУМС с просьбой о возмещении стоимости произведенных затрат.
   В связи с отказом КУМС возместить данные расходы ЗАО «П...» обратилось в Арбитражный Суд Республики Башкортостан с исковыми заявлениями о взыскании с КУМС затрат на ремонт. Арбитражный Суд Республики Башкортостан иск удовлетворил и постановил взыскать с администрации г. Нефтекамска в пользу ЗАО «П.» 56 396 600 руб. 
   После этого стороны заключили мировое соглашение, на основании которого администрация г. Нефтекамска в счет имеющейся задолженности передала в собственность ЗАО «П.....» арендованные нежилые помещения, которое утвердил Арбитражный Суд Республики Башкортостан. 
   Вместе с тем в ходе расследования уголовного дела установлено, что стоимость выполненных строительно-монтажных работ по реконструкции указанных объектов недвижимого имущества является значительно завышенной, а документы, подтверждающие понесенные ЗАО «П.....» расходы на реконструкцию нежилых помещений, сфальсифицированы. Согласно выводам судебно-строительной экспертизы всего на реконструкцию объектов затрачено 6 176 355 руб., что на 46 184 156 руб. меньше стоимости, взысканной с администрации г. Нефтекамска суммы.
   Таким образом, следствием были собраны достаточные данные, указывающие на то, что в действиях директора ЗАО «П....» гражданина М., умышленно завысившего стоимость фактически понесенных фирмой затрат по реконструкции объектов муниципального имущества и совершившего в последующем их хищение, а также организовавшего фальсификацию доказательств по гражданским делам, усматриваются признаки преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159, ч. 1 ст. 303 УК РФ, а в действиях главы администрации г. Нефтекамска гражданина Р., подписавшего мировые соглашения, в соответствии с которыми администрация г, Нефтекамск передала в собственность ЗАО «П....» недвижимое муниципальное имущество и использовавшего таким образом свои полномочия вопреки интересам муниципального образования, усматриваются признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 293 УК РФ.
Однако 20.11.2010 следователем уголовное дело прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в действиях указанных лиц состава преступления.
Вместе с тем следует отметить, что с таким выводом не согласился прокурор республики, который 24.01.2011 постановление следователя о прекращении уголовного дела отменил. По мнению прокурора, суд, утвердив представленное сторонами соглашение о признании обстоятельств, не исследовал доказательств стоимости произведенной истцом реконструкции арендованных помещений. В соответствии с постановлением прокурора обстоятельства, установленные судебным решением, которым дело не разрешается по существу, не могут признаваться судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, то есть на них действие ст. 90 УПК РФ не распространяется.
В настоящее время по делу проводится предварительное следствие. Вместе с тем вопрос о том, как воспримет подобные доводы прокурора суд, который будет рассматривать данное уголовное дело, и в целом о том, как сложится практика разрешения подобного рода ситуаций, остается открытым.

4. Помимо того, в судебной практике распространены случаи ложного представительства интересов ответчика по заведомо подложной доверенности, при которых в гражданском процессе от имени ответчика участвует фактически неуполномоченное им лицо. Это лицо признает заведомо необоснованные исковые требования к ответчику, а также соответствующие им недостоверные факты, отраженные в исковом заявлении. При этом лицами, совершающими преступление, принимаются меры, направленные на то, чтобы ответчик до вступления в законную силу решения суда, с использованием которого совершается преступление, не знал о судебном процессе и о представительстве его интересов в суде.

Так, в ходе расследования одного из уголовных дел  установлено, что в 2007 году гражданин М. вступил в сговор с директором ООО «Нов...»   гражданином  Н. в целях хищения имущества ООО «М...», генеральным директором которого являлся гражданин Неф., путем инициирования искусственной задолженности ООО «М...» перед ООО «Нов....» на основании якобы заключенного между указанными фирмами договора поставки дизельного топлива.
 17.06.2008 гражданин Н. предъявил в Арбитражный Суд Республики Саха (Якутия) иск к ООО «М...» о взыскании задолженности по оплате поставленного дизельного топлива в размере 1156400 руб., представив в обоснование исковых требования заведомо подложные товарные накладные, счета и акт сверки. Решением суда от 24.10.2008 иск удовлетворен, решение суда вступило в законную силу. 
 В последующем граждаин Н., используя искусственно инициированную задолженность ООО «М....» перед ООО «Нов....», предъявил в Арбитражный Суд иск о признании ООО «М.....» банкротом в связи с тем, что данное предприятие не может погасить указанную кредиторскую задолженность. Решениями арбитражных судов по искам ООО «Нов...» в отношении должника ООО «М.....» введена процедура банкротства, а затем открыто конкурсное управление. Конкурсным управляющим утверждена соучастница гражданина Н. гражданка К. , которая впоследствии и распродала имущество. 
   При этом арбитражным судам гражданин Н. представлял подложный отзыв об отсутствии претензий по существу заявленных исковых требований, якобы подписанный представителем ООО «М....» гражданином Неф., вследствие чего суды признавали обстоятельства, обосновывающие исковые требования гражданина Н., установленными без их проверки.

5. Следующим фактором, способствующим искажению фактических данных при производстве по гражданским делам, а также по делам об административных правонарушениях, является ограниченная по сравнению с уголовным судопроизводством возможность достоверного установления обстоятельств дела. Признав обстоятельство недоказанным, суды исходят из того, что оно не имело места.

Так, в производстве СУ СК России по Орловской области находится уголовное дело по факту незаконного приобретения гражданкой И. доли в уставном капитале ООО «В....» в размере 100%, принадлежащей гражданке Г. Как установлено, И. с целью легализации юридического факта смены единственного участника ООО «В....» и руководителя единоличного органа данного общества представила в инспекцию ФНС России по Советскому району г. Орла подложный договор купли-продажи доли в уставном капитале ООО «В....». 
  В ходе расследования Г. обратилась в Арбитражный суд Орловской области с иском о признании договора отчуждения доли в уставном капитале хозяйственного общества недействительным. Однако решением Арбитражного суда Орловской области от 29.11.2010 в удовлетворении исковых требований отказано со ссылкой на то, что по делу не установлено достаточных доказательств, свидетельствующих о недействительности договора.

Руководителем СУ по Республике Башкортостан в августе 2010 года возбуждено уголовное дело в отношении депутата Совета одного из муниципальных районов Республики Башкортостан А. по признакам преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 171 УК РФ.
  В ходе предварительного следствия установлено, что А., являясь главным врачом санатория-профилактория «В.», с 23.04.2008 по 30.06.2010 в целях извлечения дохода в особо крупном размере организовал деятельность по оказанию санаторием медицинских и санаторно-курортных услуг, а также по оказанию доврачебной медицинской помощи при отсутствии лицензии Министерства здравоохранения Республики Башкортостан, срок действия которой истек 22.04.2008.  
За время осуществления незаконной предпринимательской деятельности извлечен доход на общую сумму 12 708 195,26 руб., что является особо крупным размером.
  Вместе с тем 15.10.2010 Дюртюлинским районным судом республики по результатам рассмотрения гражданского дела по иску Дюртюлинского межрайонного прокурора о признании незаконной деятельности санатория, связанной с оказанием медицинских и курортно-оздоровительных услуг без лицензии, вынесено решение об отказе в удовлетворении иска. Как указано в решении, в судебном заседании не доказаны факты осуществления медицинской деятельности, оказания санаторно-курортных услуг и медицинской помощи. Соответственно, эта деятельность не осуществлялась, и получения разрешения (лицензии) не требовалось. Решение суда 26.10.2010 вступило в законную силу. В связи с этим 28.02.2011 уголовное дело в отношении А. прекращено по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.

Определенной спецификой обладает процесс искажения данных по делам об административных правонарушениях. В ходе анализа правоприменительной практики выявлены следующие два типичных способа искажения таких данных.
Первый способ предполагает внесение должностным лицом, уполномоченным осуществлять досудебное производство по делам об административных правонарушениях, в протокол об административном правонарушении недостоверных сведений в целях незаконного привлечения заведомо невиновного лица к административной ответственности.

Так, в производстве Нурлатского МСО СУ СК России по Республике Татарстан находится уголовное дело по обвинению инспектора дорожно-патрульной службы отдела государственной инспекции безопасности дорожного движения Нурлатского отдела внутренних дел С. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 286 и ч. 2 ст. 292 УК РФ. 
   В ходе предварительного следствия установлено, что 12.08.2009 около 13 часов инспектор С., находясь при исполнении своих должностных обязанностей, с целью незаконного привлечения Х. к административной ответственности в нарушение пп. 1,2, 3, 5, 8 ст. 27.10 и пп. 1, 2, 3, 4 ст. 27.12 КоАП РФ, в отсутствие понятых составил акт освидетельствования Х. на состояние алкогольного опьянения, протокол о направлении его на медицинское освидетельствование, протокол о задержании транспортного средства, протокол об отстранении от управления транспортным средством, внеся в указанные документы заведомо недостоверные сведения о наличии у Х. признаков алкогольного опьянения и отказе последнего от прохождения медицинского освидетельствования. После этого С. самостоятельно, без участия Х., незаконно изъял и поместил его автомобиль ВАЗ 2107 на специализированную автостоянку, не составив при этом никаких официальных документов.
   Далее с целью придания видимости законности своих противоправных действий в отношении потерпевшего С. уговорил водителя автомобиля, эвакуировавшего автомобиль потерпевшего, внести подпись в вышеуказанные незаконно составленные документы для удостоверения его участия в качестве понятого. Подпись в протоколах за якобы присутствовавшего при указных действиях второго понятого была изготовлена С. самостоятельно от имени родного брата его жены И. путем подражания подписи И., о чем последний был уведомлен.
   Решением мирового судьи судебного участка № 2 Нурлатского района Республики Татарстан от 27.08.2009 на основании предоставленных документов, содержащих заведомо недостоверные сведения, Х. был признан виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 12.26 КоАП РФ, и подвергнут административному наказанию в виде лишения права управления транспортным средством сроком на один год восемь месяцев. 
  В настоящее время данное решение мирового судьи препятствует уголовному преследованию С., так как устанавливает обстоятельства управления Х. автомобилем в состоянии алкогольного опьянения и привлечения его к административной ответственности, которые являются преюдициальными фактами по уголовному делу.

В практике также распространены случаи, когда должностное лицо, уполномоченное осуществлять досудебное производство по делам об административных правонарушениях, намеренно вводится правонарушителем в заблуждение относительно действительных обстоятельств события правонарушения и вследствие отсутствия реальной возможности их полной и объективной проверки составляет протокол об административном правонарушении, основываясь на таких искаженных данных.

Так, в производстве СУ СК России по Тюменской области находится уголовное дело, возбужденное 25.01.2010 по обвинению С. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ. 
   В ходе предварительного следствия установлено, что 11.02.2010 С. обратилась в страховую компанию «Р...» с заявлением о получении страховой выплаты в связи с повреждением принадлежащей ей автомашины «Фольксваген Туарег» в результате дорожно-транспортного происшествия. При этом в страховую компанию С. представила решение мирового судьи Тюменского района Тюменской области от 27.01.2010 о прекращении производства по делу об административном правонарушении на основании ч.2 ст. 12.27 КоАП РФ в связи с отсутствием в ее действиях состава административного правонарушения. Это решение устанавливало факт управления автомашиной в момент совершения ДТП именно С.
  Однако, по данным предварительного следствия, в момент ДТП названным автомобилем управляла не сама С., а ее муж В., который не был внесен в договор страхования в качестве лица, допущенного к управлению автомобилем.

Анализ действующего уголовно-процессуального законодательства в его взаимосвязи с иными отраслями процессуального права позволяет придти к выводу о том, что в настоящее время отсутствует эффективный механизм инициирования процедуры отмены судебных решений, принятых в рамках гражданского или административного судопроизводства и основанных на недостоверных фактических данных, которые опровергаются доказательствами, собранными по уголовному делу.
Следует отметить, что такие судебные решения могут быть обжалованы лишь лицами, участвовавшими ранее в деле, по которому они было вынесены (ч. 1 ст. 312 АПК РФ, ст. 394 ГК РФ).
Как правило, следователи и дознаватели в целях отмены указанных судебных решений направляют копии материалов уголовного дела прокурору с просьбой инициировать отмену незаконного судебного решения в порядке производства по вновь открывшимся обстоятельствам, а также разъясняют заинтересованным участникам дела, по которому оно было вынесено, их право на обращение в суд надзорной инстанции с подобной жалобой.
Однако возможности прокурора, а также лиц, участвовавших ранее в деле по инициированию производства по пересмотру судебных решений по вновь открывшемся (новым) обстоятельствам, также ограничены. Гражданское и арбитражное процессуальное законодательство в качестве основания для отмены таких решений предусматривает наличие вступившего в законную силу приговора суда, устанавливающего одно из следующих деяний: фальсификацию доказательства по делу, заведомо ложное заключение эксперта, заведомо ложные показания свидетеля, заведомо неправильный перевод, преступление против правосудия, совершенное одним из участников процесса, его представителем или судьей, рассмотревшим дело, которое повлекло вынесение незаконного решения (ст. 311 АПК РФ, ч. 2 ст. 392 ГПК РФ).
Вместе с тем возбудить уголовное дело по факту совершения перечисленных деяний и довести дело до вынесения приговора представляется возможным не во всех случаях.
Действующая редакция ст. 90 УПК РФ, предусматривающая неопровержимую преюдицию обстоятельств, установленных судебными решениями по другим делам, не содержит упоминания о возможности преодоления такой преюдиции в случаях, когда в ходе досудебного производства будут установлены данные, свидетельствующие о недостоверности таких обстоятельств вследствие преступных действий, повлекших вынесение неправосудного судебного решения.
Это дало основание некоторым правоприменителям полагать, следуя «букве» закона, что неопровержимая преюдиция должна действовать даже в случае, если по уголовному делу будут установлены подобные обстоятельства, а возбуждение уголовного дела допустимо только после признания судебного решения, устанавливающего преюдициальные факты, неправосудным и его отмены.

Так, кассационным определением судебной коллегии но уголовным делам Верховного Суда Республики Калмыкия от 17.08.2010 отменен обвинительный приговор Сарпинского районного суда от 19.03.2010, вынесенный в отношении судебного пристава О., признанного виновным в фальсификации протокола о совершении Е.. административного правонарушения, предусмотренного ч.4 ст. 19.4 КоАП РФ, то есть в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.285 УК РФ. На основании постановления мирового судьи Овчаренко признан виновным в совершении указанного административного правонарушения. 
   Уголовное дело судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда Республики Калмыкия в отношении О. прекращено на основании ч. 2 ч.1 ст.24 УПК РФ, в связи с отсутствием в деянии состава преступления. В обоснование прекращения уголовного дела судебная коллегия указала на то, что вынесенное мировым судьей постановление о признании О. виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного ч. 4 ст. 19.4 КоАП, вступило в законную силу, следовательно, имеет преюдициальное значение и должно приниматься без дополнительной проверки до того момента, пока будет отменено.

Схожее по своей сути процессуальное решение было принято по упомянутому выше уголовному делу в отношении С.. В частности, 28.02.2011 уголовное дело с обвинительным заключением направлено Нурлатскому городскому прокурору Республики Татарстан, который возвратил его для дополнительного расследования, указав на невозможность уголовного преследования инспектора ДПС С... по факту фальсификации им протокола о совершении административного правонарушения Х. в связи с наличием неотменного судебного решения о привлечении Х. к административной ответственности. Данное решение было обжаловано вышестоящему прокурору, однако в удовлетворении жалобы было отказано.

Именно в связи с подобным правовым подходом при применении преюдиции, в настоящее время в Конституционном Суде Российской Федерации на рассмотрении находится жалоба Власенко Е.А. и Власенко В.Д. на нарушение их конституционных прав статьей 90 УПК РФ (2444,12-01,11 от 22.02.2011). Как следует из жалобы, Чернышева Г.К. представив в суд заведомо подложные документы, инициировала судебное решение о признании за ней права собственности на принадлежащий заявителям жилой дом. С учетом того, что обстоятельства, содержащиеся в указанных документах, имеют преюдициальное значение, в возбуждении уголовного дела по факту фальсификации доказательств заявителям было отказано.
В подобных ситуациях следователь, дознаватель, а также иные лица со стороны обвинения фактически попадают в некий «процессуальный тупик», при котором, с одной стороны, не могут преодолеть преюдицию судебного решения и возбудить уголовное дело по факту деяния, повлекшего его неправосудность, с другой же стороны, для отмены данного судебного решения требуется наличие приговора, устанавливающего это деяние.
Как показал анализ правоприменительной практики, препятствием к продолжению предварительного расследования может стать не только абсолютизация института преюдиции в правосознании некоторых правоприменителей, но и объективные факторы, в числе которых могут быть отмечены следующие.
Уголовный закон устанавливает срок давности привлечения к ответственности, который, например, по делам о преступлении, предусмотренном ст. 303 УК РФ (фальсификация доказательств) составляет два года (п. «а» ч. 1 ст. 78 УК РФ). Однако в некоторых случаях эти преступления выявляются уже по истечении данного срока.
Кроме того, лица, обвиняемые в фальсификации доказательств и иных преступлениях против правосудия, в течение указанного срока давности могут быть вообще не установлены либо их местонахождение может быть неизвестно. Направление же уголовного дела в суд, а следовательно, и вынесение приговора в их отсутствие недопустимо.
Кроме того, как ГПК РФ, так и АПК РФ устанавливают свои сроки давности обращения с жалобой на незаконное судебное решение для его пересмотра по вновь открывшимся (новым) обстоятельствам (ст. 394 ГПК РФ, ч. 1 ст. 312 АПК РФ). Этот срок составляет всего три месяца и в силу объективных причин, может быть также соблюден не во всех случаях.

Так, в ходе расследования ГСУ СК России по Северо-Кавказскому и Южному федеральным округам уголовного дела по обвинению бывшего генерального директора ООО «Р» гражданина Д. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159 и ч. 1 ст. 201 УК РФ, и М. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159 и ч. 5 ст. 33 ч. 1 ст. 201 УК РФ, было установлено, что М. в целях незаконного приобретения права собственности на самовольную постройку в качестве обоснования своих исковых требований представила в Анапский городской суд Краснодарского края заведомо подложные письменные доказательства, подтверждающие якобы имевший место факт строительства ею в период с 1999 по 2000 годы указанных зданий и сооружений на базе отдыха «Рост...». В частности, М. были представлены следующие подложные документы: копия договора о предоставлении земельного участка под строительство между ОАО «Р...» в лице заместителя генерального директора по строительству Ю. и М., который фактически не заключался и не подписывался указанными лицами; копия акта приёмки и сдачи выполненных работ, подписанных М. и ООО «Тех...»; копия накладной ООО «Ростлес...»; копии товарных чеков о якобы произведенных М. финансовых затратах на строительство указанных объектов. На основании сфальсифицированных доказательств решением Анапского городского суда Краснодарского края от 21.05.2003 право собственности на указанные капитальные строения, созданные и фактически принадлежащие ОАО «Р...», признано за М.й. Данное решение суда сторонами в кассационном и надзорном порядке не обжаловалось и вступило в законную силу. 
   В сентябре 2003 года М. по договору купли-продажи от 08.09.2003 за 176 000 рублей продала указанные постройки (в виде зарегистрированных по решению суда объектов недвижимости) ООО «Рост...», учредителями которого являются близкие родственники Д.
  18.09.2009 в отношении М. вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по ч. 1 ст. 303 УК РФ на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с истечением срока давности уголовного преследования. Это процессуальное решение одновременно обусловило недопустимость дальнейшего уголовного преследования М., Д. и иных соучастников преступления по ст. 159 УК РФ в связи с невозможностью вынесения приговора по факту фальсификации доказательств, на основании которых было вынесено судебное решение, установившее факты строительства М. указанных объектов собственности и понесенных ею в связи с этим затрат на строительство. В конечном счете, уголовное дело в части обвинения указанных лиц в хищении имущества было прекращено, а заместителем Генерального прокурора Российской Федерации в суд было направлено уголовное дело лишь по обвинению Д. и только в части совершения им преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 201 УК РФ. Приговором Кировского районного суда Ростова-на-Дону Д. признан виновным в совершении данного преступления.

По упомянутому ранее уголовному делу по обвинению М. и Н. также было установлено, что Н. предъявил в Арбитражный Суд Республики Саха (Якутия) заведомо подложные доказательства, которые были положены в основу судебного решения, в результате принятия которого стало возможным осуществление рейдерского захвата имущества ООО «М....». 
 Следует отметить, что обвиняемые по данному уголовному делу, которым была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде, сразу же скрылись, и в настоящее время объявлены в федеральный розыск. Однако их отсутствие делает невозможным вынесение приговора по факту фальсификации доказательств, положенных в основу указанного судебного решения, использованного для осуществления рейдерского захвата имущества ООО «М....». В этой ситуации следователь также не может продолжать расследование, а потерпевший восстановить нарушенные преступлением имущественные права.

Вместе с тем даже в том случае, когда приговор, устанавливающий факт фальсификации доказательства или совершения иного деяния против правосудия все же выносится, не всегда он может выступать в качестве основания для отмены судебного решения, устанавливающего недостоверные обстоятельства, имеющие преюдиционную силу в уголовном судопроизводстве. Для того чтобы приговор лег в основу пересмотра такого судебного решения, необходимо, чтобы фальсификация доказательства, заведомо ложные показания или иное противоправное деяние, которое он устанавливает, повлияли на правосудность самого вынесенного судебного решения, то есть законность и обоснованность его резолютивной части. Однако не во всех случаях недостоверность фактических данных, отраженных в описательной части судебного решения, влечет за собой неправосудность такого решения.

Так, 06.10.2010 Фурмановским МСО СУ СК России по Ивановской области возбуждено уголовное дело  в отношении Н. по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ.
  Проведенным расследованием было достоверно установлено, что преступление совершено Н. 25.09.2010 в период времени с 17 часов 40 минут до 18 часов 00 минут у дома № 13 по улице Мичурина г. Фурманова.
  Однако следствию было предоставлено постановление мирового судьи судебного участка №1 Фурмановского муниципального района Ивановской области от 27.09.2010 об административном наказании Н. за совершение 25.09.2010 в 17 часов 30 минут у дома № 9 по улице Социалистическая г. Фурманова административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 20.1 КоАП РФ.
  В ходе предварительного следствия также установлено, что расстояние от дома № 9 по улице Социалистической до дома № 13 по улице Мичурина г. Фурманова составляет более трех километров, которые Н. объективно не мог преодолеть за 10 минут. 
Таким образом, решение суда по делу об административном правонарушении, в ходе которого время совершения правонарушения было установлено «крайне приблизительно», однако являющееся законным и обоснованным по своей сути, делало невозможным привлечение Накоскина к уголовной ответственности за совершенное им преступление, так как создавало ему алиби.

Как видно из приведенных выше примеров и сделанных на их основе выводов, действующая редакция ст. 90 УПК РФ, предусматривающая неопровержимую преюдицию обстоятельств, установленных судебными решениями по иным делам, не только создает неустранимые препятствия к отправлению справедливого правосудия, так как позволяет причастным к преступлению лицам уклониться от уголовной ответственности, но и грубо нарушает конституционные права и свободы человека, в первую очередь, право потерпевшего на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (ст. 52 Конституции РФ).
Одной из основополагающих в доктрине естественного права является концепция, определяющая меру личной свободы индивида, основными идеологическими элементами которой являются положения о том, что все люди с момента рождения обладают равным объемом прав и свобод, и свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Эта концепция находит отражение во многих нормах Конституции РФ, в том числе в ч. 3 ст. 17, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.
Предусмотренная ст. 90 УПК РФ неопровержимая преюдиция, как было показано выше, допускает правовые ситуации, при которых права и свободы лица, заподозренного, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, нарушают права и свободы потерпевшего. Подобное положение также не соответствует определенному Конституцией РФ и конкретизированному в уголовно-процессуальном законе принципу состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, ст. 15 УПК РФ), так как ставит сторону защиты и обвинения в заведомо неравное положение, при котором сторона обвинения фактически лишена возможности инициировать либо продолжать уголовное преследование лица, причастного, по ее мнению, к совершению преступления.

Вызывает сомнение конституционность, а также рациональность и самой правовой конструкции, при которой в случае наличия судебного решения по гражданскому делу или по делу об административном правонарушении, содержащего не соответствующие действительности фактические данные, уголовное судопроизводство должно быть приостановлено до тех пор, пока такое решение не будет отменено. К тому же, это решение может быть отменено лишь после вынесения приговора по иному уголовному делу, возбужденному по факту совершения деяния, повлекшего вынесение неправосудного решения.  
Подобная процессуальная форма, искусственно и необоснованно затягивающая уголовный процесс, противоречит одному из основополагающих принципов уголовного судопроизводства – отправление правосудия в разумный срок (ст. 6 Конвенции ООН о защите прав человека и основных свобод, ст. 6.1 УПК РФ). Из этого принципа следует и одноименное процессуальное право непубличных участников уголовного судопроизводства, которое в системе прав более высокого уровня рассматривается в качестве элемента конституционного права на участие в отправлении правосудия (ч. 3 ст. 32 Конституции РФ).
В целях объективности сделанных выводов следует отметить, что в равной мере недопустимо создание правовых условий для беспрепятственного существования противоречащих друг другу судебных решений, что дискредитирует и умаляет авторитет судебной власти, нарушает принцип единства форм отправления правосудия.

В связи с этим можно отметить, что в настоящее время имеется необходимость в новом подходе к правовому регулированию института преюдиции, который обеспечивал бы баланс между устойчивостью судебной системы, одним из элементов которой и является институт преюдиции судебных решений, и справедливостью правосудия, предполагающего возможность быстрой отмены упречного судебного решения.

Как представляется, такой баланс может быть достигнут в случае установления в законе процедуры, при которой следователь, дознаватель или суд, в производстве которых находится уголовное дело, при наличии совокупности проверенных доказательств, опровергающих обстоятельства, установленные таким судебным решением, будет иметь возможность на основании мотивированного процессуального решения преодолеть преюдицию и продолжить уголовное судопроизводство. Неправосудное же судебное решение в дальнейшем должно отменяться на основании приговора, в котором будут установлены факты недостоверности отраженных в нем обстоятельств, и в том случае, если искажение этих обстоятельств повлияло на правосудность самого судебного решения.